Чего здесь больше — юмора или поэзии? Поэзии явно больше. Но юмор тоже присутствует, и присутствием своим оттеняет картину, невольно нарисованную Дениской.

Да, невольно, именно невольно — вот в чем прелесть этой картины! Дениска ведь не стремится нарочно покрасивей расписать то, что увидел. Он как бы сам с собой рассуждает о том, что открылось вдруг его глазу и слуху.

И как поэтично звучит в этом описании сухое, казенное слово «осадки», вроде бы совсем не идущее сюда по стилю! Оно, пожалуй, и служит в этой картине главным источником комического. Но оно же придает ей поэтическое своеобразие[11].

А как наивно, но по существу абсолютно точно выражает Дениска достоинства фильма «Фантомас»! Серьезные критики спорили в свое время, чем этот художественно заурядный фильм так притягателен для зрителей самого разного возраста, и не пришли к общему мнению. Дениска же выразил это точно и коротко: «Во-первых, тайна! Во-вторых, маска! В-третьих, приключения и драки! И в-четвертых, просто интересно, и всё!» («Фантомас»).

Вот уж поистине: умри, Денис, лучше не напишешь!

Достоинства Дениски не только как героя комического, но и трогательно поэтичного выступят особенно ясно, если сравнить его с Мишкой Слоновым — главным Денискиным другом. Если бы не рассказ «Что любит Мишка» да уже известный нам «Рабочие дробят камень», где Мишка с Костиком ловят Дениску на «слабо», можно было бы утверждать совершенно смело, что в Мишкином лице мы имеем, что называется, дублера Дениски — настолько дружно действуют они в самых разных ситуациях, настолько полно совпадают их интересы.

У Н. Носова Мишка Козлов и Коля (рассказчик), Витя Малеев и Костя Шишкин заметно отличаются по своим характерам, как отличаются участники парного конферанса: один — строгий, подтянутый, пунктуальный, другой — разболтанный, забывчивый, ничего не умеющий… Оттого-то в носовских рассказах и повестях с участием этих «комических дуэтов» большую, если даже не главную, роль играет комизм характеров.

Напротив, у Драгунского комизм характеров ни при чем: пара друзей — Дениска и Мишка — характерами практически не отличаются. Вместо «комического дуэта», участники которого взаимно дополняют друг друга, мы имеем здесь дело, говоря футбольным языком, со «сдвоенным центром».

Друзья понимают друг друга с полуслова. Они вместе строят космическую ракету («Удивительный день»); вместе, как заправские «небесные братья», переговариваются перед сном («И мы!..»); одинаково искусно сочиняют героические истории, чтобы оправдать опоздание на урок («Пожар во флигеле, или Подвиг во льдах»); вместе участвуют в конкурсе и выигрывают годовую подписку «Мурзилки» — тут выясняется, что и весят-то они почти одинаково («Ровно 25 кило»)…

Мы дружно восхищаемся Дениской, сумевшим по достоинству оценить живого светлячка; но ведь и Мишка знает этому светлячку цену, выделяя в нем то же достоинство: «Он живой, не думай». Наконец, когда Дениска, к величайшему изумлению родителей, преподносит другу в подарок не машину, книжку или самолет, а… гусиное горло, Мишка вполне оценивает и этот изумительный дар…

Поэтому вряд ли логично было, так сказать, разоблачать Мишку, как это сделал писатель в рассказе «Что любит Мишка»: дескать, все его интересы сосредоточены на еде. Факты, как мы только что видели, говорят о другом.

И все же, несмотря на поразительное сходство интересов, Дениска намного превосходит своего «дублера»! Мишка славный, толковый парень, и юмор он здорово чувствует, но он не поэт, он не лирик. У него нет Денискиной пристальности во взгляде на мир, нет той безмерной восторженности, нет глубоких и неожиданных прозрений, какие случаются у Дениски, несмотря на его наивность (а может, и благодаря ей).

Образ Дениски так здорово удался писателю не потому только, что он отчасти «срисовал» его с собственного сына, но прежде всего потому, что он «срисовал» его с самого себя. Человека, в котором до последних минут жизни не остывало Детство.

Косвенно это подтверждается тем, что папа Дениски Кораблева отлично понимает сына, а то и выступает с ним на равных («Куриный бульон»). Но еще лучше подтверждается это «взрослыми» повестями писателя, где главными героями и рассказчиками выступают люди «Денискиных» качеств: молодой театральный художник Митя Королев («Он упал на траву…») и опытный клоун Николай Ветров («Сегодня и ежедневно»). «Срисовать» этих героев с собственного сына писатель явно не мог, поскольку к моменту создания этих повестей тот был еще слишком мал. Внутреннее родство этих героев с Дениской, да и друг с другом, идет уже явно от самого автора.

Если не сюжетно, то психологически эти повести вместе с книжкой «Денискиных рассказов» образуют своеобразную трилогию — читать и анализировать их лучше в целом. Но поскольку это повести «взрослые», скажем о них лишь для того, чтоб еще больше прояснить «сверхзадачу» творчества Драгунского, обнажить истоки его своеобразного юмора, который я назвал бы лирическим, поскольку возникает он чаще всего в моменты душевного самораскрытия главного героя, его обнаженной искренности, а это как раз и свойственно лирике. Да и сама проза Драгунского, по многим суждениям исследователей его творчества (в том числе «настоящих» поэтов), звучит нередко как лирический стих.

«Трилогия» Драгунского — о том, как прекрасно, солнечно, но и как хрупко Детство. О том, что оно нуждается в постоянной защите честных людей всего мира.

В чем же она, эта хрупкость, неустойчивость Детства? И в том, что сами дети беззащитны и более ранимы, чем взрослые. И в том, что лучшие детские свойства: искренность, бескомпромиссность, жажда справедливости — легко разрушаемы; взрослея, многие из нас утрачивают эти прекрасные качества.

Уже в «Денискиных рассказах» это ощущение красоты, но и хрупкости Детства возникает в образе Девочки на шаре. Драгунский вспоминал: юные читатели очень просили его сделать так, чтобы Дениска вновь повстречался с этой Девочкой и чтобы на сей раз встреча оказалась счастливой… Добрый писатель пообещал им «устроить это дело», но не успел. То есть не успел организовать ее встречу именно с Дениской. Однако «старшим братьям» Дениски — главным героям и рассказчикам повестей Драгунского — повезло больше: они четырежды встречают на своем пути… нет, не саму Девочку на шаре — Танечку Воронцову, но очень похожих на нее женщин. Столь же похожих, как сам Дениска похож на Митю Королева или Николая Ветрова. Впрочем, счастливыми эти встречи не назовешь. Как Синяя Птица из сказки Метерлинка, Девочка на шаре всякий раз ускользает от героя. Причем в двух случаях она ускользает от него навсегда…

Сейчас я не могу говорить об этом подробно, желающим проверить этот вывод придется самим заглянуть в повести Драгунского и согласиться или не согласиться со мной. Скажу лишь о четвертом, и последнем, воплощении этого образа — воздушной гимнастке Ирине Раскатовой из повести «Сегодня и ежедневно».

Итак, опять цирковая артистка — молодая, красивая, смелая… И вновь рассказ от первого лица. И пусть рассказчик теперь человек солидный — известный клоун Николай Ветров, но в нем сохранилось немало и детского. И прежде всего искренность, презрение к компромиссу, готовность немедленно броситься на защиту справедливости.

В повести есть примечательный эпизод: один из работников цирка, срывая злость на уставшем маленьком акробате, бьет его. Видя это, Ветров хочет вмешаться («За это я могу убить», — откровенно признается он). Но его опережает женщина. «Раз, бац! Вольдемаров получил две классические, не цирковые, нет, а самые настоящие, жизненные оплеухи». Это и была Ирина Раскатова…

Ребенок еще и тем отличается от взрослого, что в подобных случаях сразу бросается в драку, а не прикидывает сперва, стоит ли вмешиваться. Ветров и Ирина одновременно и одинаково реагируют на безобразную сцену, и тут выясняется, что души у них родственные, детские.