А вот за Шурика по-настоящему страшно. Ведь он уже сейчас, подростком, догнал Сережиного отца по части «четкости» и «благоразумия». Уже сейчас, только что выйдя из детского возраста, утратил почти всякую связь с детством. Ведь детство — это прежде всего действие, а не расчет. Что же будет с Шуриком дальше? Одно можно сказать абсолютно точно: из него не выйдет ничего хорошего.
Где же смех?
Но где же здесь смешное? Мы ведь собирались рассматривать повесть именно с этой точки зрения.
Что ж, смешное тут есть. Недаром мы с первых же строк усомнились в серьезности слов рассказчика, в серьезности его тона. Действительно, его повествование иронично, особенно когда речь заходит о его родителях или Шурике.
А над героем стоит еще и автор. Он уже не столь мягок. И если, уже зная события повести, вы станете ее перечитывать, то заметите, что здесь присутствует не только ирония, но и сарказм. И если Сережа пытается излагать события с хотя и горькой, но мягкой иронией, то картина, которую изображает нам автор, саркастична. Писатель смеется над тем, чего решительно не приемлет, хотя предпочитает делать это спокойно, без «шумовых эффектов». Поэтому повесть не стала сатирической, хотя основания для этого были.
Сатира — это средство чрезвычайное, это крик души. Алексину же как писателю кричать не свойственно. В повести «Позавчера и послезавтра» есть такое рассуждение рассказчика: «Когда человек кричит, я всегда думаю, что голос неточно передает его мысли и чувства: наверно, мешает волнение…»
Говорит это подросток, но мог бы сказать, наверное, и сам писатель. Он не любит говорить громко. В этом есть свое преимущество: когда негромко говоришь, тебя слушают внимательнее.
Впрочем, и сатирический смех не вполне чужд алексинскому творчеству, в чем мы скоро убедимся.
Штампы и стереотипы
А вот юмор для Алексина очень типичен. Чтобы поведать о свойствах этого юмора, придется сперва сказать несколько слов о фразеологии.
Фразеология — это совокупность устойчивых сочетаний (фразеологизмов), характерных для данного языка.
Фразеологизмы еще называют идиомами.
В зависимости от того, насколько устойчивы элементы, входящие в состав идиомы, различают фразеологические сращения, фразеологические единства и фразеологические сочетания. Наиболее прочны фразеологические сращения. В идиоме «собаку съесть» нельзя ни собаку заменить, положим, кошкой, ни «съесть» заменить на «скушать». Но нельзя только с точки зрения строгой лингвистики — науки о языке. Что же касается юмористов, то они к подобным заменам прибегают вполне сознательно и довольно часто. И Алексин как раз из их числа.
Существуют в языке и устойчивые выражения сравнительно «молодые», вносимые в нашу жизнь печатью, радио, телевидением и прочими средствами массовой информации: «эстафета поколений», «малая механизация», «горизонты техники» и много других. Иные из этих выражений рано или поздно войдут в состав фразеологии, иные просто забудутся, а большинство вряд ли поднимется выше разряда языковых штампов, или стереотипов.
Долой штампы!
Дети любят играть со словом, а фразеологизмы и другие устойчивые сочетания очень удобны для словесной игры. Отчасти невольно — из-за неясного понимания тех или иных выражений, а иногда и нарочно подставляя в неразложимые сочетания новые слова — чтобы забавней было, дети разрушают и вышучивают фразеологизмы и стереотипы. Скорей всего, тут сказывается детская неприязнь ко всему застывшему, остановившемуся — стремление оживить это, привести в движение.
А писатели как могут помогают им в этом.
Алексин делает это особенно охотно. Может быть, потому, что в юные годы он работал в газете и, как говорится, с младых ногтей невзлюбил газетные штампы. А когда он писателем сделался, юмор буквального осмысления (а чаще вышучивания и высмеивания) стандартных словосочетаний стал одной из любимых красок в его смеховой палитре.
Из ранних вещей Алексина много подобных примеров можно найти в трилогии о Севе Котлове:
«…На четвертом (этаже. — С. С.) были тишина, спокойствие и свои правила уличного или, вернее, коридорного движения…»
«Вы — культурный человек, газеты читаете, наверно. А что там пишут? „Не проходите мимо!“, „Не проходите мимо!“ А вы проходите, и даже, можно сказать, пробегаете».
Да и в более серьезных вещах Алексина насмешки над штампами продолжаются:
«…Отец вошел в комнату, где я нагнулся или, как пишут, склонился над учебником…» («Поздний ребенок»).
«Мы довольно часто переезжаем из города в город. Потому что папа — строитель, он „наращивает мощности“ разных заводов. Мы приезжаем, наращиваем и едем дальше…» («Позавчера и послезавтра»).
Обыгрывание, разрушение или высмеивание стандартных, примелькавшихся выражений таит в себе нечто пародийное. Пародирование всегда было свойственно Алексину-юмористу. Уже в ранних его книжках можно найти и непосредственно пародийные фразы, и даже целые пародийные сцены. В повести «Говорит седьмой этаж», где ребята готовят радиопередачи на материале собственного дома, уже сами названия передач почти сплошь пародийные. Вместо «Последних известий» ребята предлагают «Самые последние известия»; вместо «В последний час» — «В последнюю секунду»; вместо «Для вас, пионеры!» — «Для вас, пенсионеры!»
Впрочем, не только названия, но и тексты этих радиопередач явно пародийного свойства:
«…Наш международный обозреватель передает из квартиры номер пять. Вчера, ровно в два часа дня, из школы сюда прибыл Стасик Гаврилов. В коридоре прибывшего Стасика встречали его мама, бабушка и младшая сестренка Рита. Стасик передал им свое пальто, шапку и портфель, а никаких дружеских приветствий — в виде, например, слов „здравствуйте“ или „спасибо“ — не передавал».
Пародируется, наконец, и сама обстановка, сам ход радиопередачи. Любопытно, что передача, созданная детьми, оказывается поживей и поинтересней многих «взрослых»…
Триумф юного детектива
Но если в повести «Говорит седьмой этаж» пародирование просто помогало смеяться над скукой и шаблоном некоторых радиопередач, то в «Повести Алика Деткина», где пародийно уже само повествование, цели ставятся куда более серьезные.
Повесть эта одна из самых ярких в алексинском творчестве: в ней соединились лучшие качества «веселых» и «грустных» его произведений. От первых она получила живость, стремительное развитие сюжета и, как вы догадываетесь, юмор, от вторых — глубину, серьезность исследуемых проблем и убедительность их решения, а также лиризм, свойственный многим произведениям писателя.
Сюжет «Повести Алика Деткина», которую сам автор — Алик Деткин — назвал «Очень страшной историей», можно изложить в нескольких словах. Тринадцатилетний подросток, помешанный на детективах и мечтающий распутать историю какого-нибудь таинственного преступления, волей случая попадает вместе со своими товарищами в ситуацию подлинно детективную и, проявив завидную выдержку и способности истинного следопыта, с блеском выручает товарищей из беды.
Но это тот случай, когда сюжет мало о чем говорит, главное — в причинах случившегося и в участниках этой «очень страшной истории».
Алик не выдумал эту историю. Он описал то, что случилось с ним самим. Правда, описал, ориентируясь на «лучшие», в его понимании, литературные образцы, что постоянно дает повод для смеха:
«Это был человек лет двенадцати. Нежная, бархатная кожа его лица часто заливалась румянцем».
«В его груди билось скромное, благородное сердце!»
«Опытный глаз мог безошибочно определить, что там (в кармане. — С. С.) — кусок колбасы, или горбушка хлеба, или сосиска».
Но если забыть об этой внешней комической окраске слога, мы увидим, что история, которую рассказывает Алик, к веселью отнюдь не располагает.
Гоголь и Гл. Бородаев
Кто же участвует в этой истории, помимо самого Алика?
