В эту повесть мы попадаем в момент, когда два главных ее героя, Лёля и Оська, стоят в углу: папа наказал их за потерю шахматной королевы (кое-кому эта могучая фигура известна также под именем ферзя).

«Сумерки сгущались. Несчастливый день заканчивался. Земля поворачивалась к Солнцу, и мир тоже повернулся к нам своей обидной стороной. Из своего позорного угла мы обозревали несправедливый мир. Мир был очень велик, учила география, но места для детей в нем не было уделено. Всеми пятью частями света владели взрослые. Они распоряжались историей, скакали верхом, охотились, командовали кораблями, курили, мастерили настоящие вещи, играли в шахматы… А дети стояли в углах. Взрослые забыли, наверно, свои детские игры и книжки, которыми они зачитывались, когда были маленькими. Должно быть, забыли! Иначе они бы позволяли нам дружить со всеми на улице, лазить по крышам, бултыхаться в лужах и видеть кипяток в шахматном короле…

Так думали мы оба, стоя в углу».

Фантастическая Швамбрания возникла из благородного бунта детей против неравноправия со взрослыми — оттого и она сама, и книга про нее оказалась такой дерзкой, непричесанной, нестандартной. А колоритная, эффектная стилистическая манера молодого Кассиля еще добавила ей необычности. В итоге родилась одна из самых смешных книг во всей нашей детской, а может, и не только детской литературе.

Игровая основа смеха в «Кондуите и Швамбрании» видна, как говорится, издалека. Проникновение детской игры в кассилевский текст весьма разнообразно и многопланово.

Иногда это просто описание детской игры, комичное тем, что игра причудливо переплетается с представлениями героев о жизни — тоже, разумеется, детскими: «В тот исторический день белая королева-извозчик подрядилась везти на черном коне черную королеву-архиерея к черному королю-генералу. Они поехали. Черный король-генерал очень хорошо угостил королеву-архиерея. Он поставил на стол белый самовар-король, велел пешкам натереть клетчатый паркет и зажег электрических офицеров. Король и королева выпили по две полные туры».

Не правда ли, выразительная картина? И самое любопытное, что она полностью нарисована с помощью шахматных фигур.

Неизменно смешит в этой повести детская игра со словом, игра невольная, потому что ни Оська, ни Лёля чаще всего не ведают истинного смысла подслушанных ими слов.

«Папа бушевал. Он назвал нас варварами и вандалами. Он сказал, что даже медведя можно научить ценить вещи и бережно обращаться с ними. Он кричал, что в нас заложен разбойничий инстинкт разрушения и он не потерпит этого.

— Марш оба в „аптечку“ в угол! — закричал в довершение всего отец. — Вандалы!!!»

И вот, стоя в углу, братья обсуждают эту грозную, но не очень понятную резолюцию.

«Оська сказал:

— Это он про цирк ругался… что там ведмедь с вещами обращается? Да?

— Да.

— А вандалы тоже в цирке?

— Вандалы — это разбойники, — мрачно пояснил я.

— Я так и догадался, — обрадовался Оська. — На них набуты кандалы».

Как видно, даже старший брат мало что понял из папиной речи, хотя и берется разъяснять ее. Цирк тут даже в первом случае ни при чем, да и вандалы не разбойники, а воинственное древнегерманское племя, досаждавшее Европе своими набегами. А как вам нравится слово «набуты» вместо «надеты»? Это та небольшая ошибка в словоупотреблении, которая вызывает улыбку просто автоматически. Давно замечено: чем ближе искаженное слово к подлинному по звучанию и чем дальше по значению, тем смешнее выглядит речевая ошибка.

Большинство комических ситуаций в «Кондуите» как раз и связано с такой вот «микроперепутаницей», особенно свойственной младшему брату. Слишком уж доверяясь коварному созвучию совершенно разных слов, он то и дело попадает впросак.

«Когда Оська говорил, все покатывались со смеху. Он путал помидоры с пирамидами. Вместо „летописцы“ он говорил „пистолетцы“. Под выражением „сиволапый мужик“ он разумел велосипедиста и говорил не сиволапый, а „велосипый мужчина“. Однажды, прося маму намазать ему бутерброд, он сказал:

— Мама, намажь мне брамапутер…

— Боже мой, — сказала мама, — это какой-то вундеркинд!

Через день Оська сказал:

— Мама! А в конторе тоже есть вундеркинд: на нем стукают и печатают.

Он перепутал „вундеркинд“ и „ундервуд“».

Целиком на игре со словом строится география Швамбрании и окружающих ее стран. Карта Швамбрании и ее окрестностей одна из самых смешных, если просто не самая смешная карта в мире. Для создания географических названий братья используют понравившиеся им слова — неважно, из какой сферы, но желательно с иностранным оттенком. Так рождаются Пилигвиния (тут слышится и «пингвин» и «пилигрим» сразу), Пришпандория, Канифолия, горы Северные и Южные Канделябры, Порт Фель, Порт Сигар, Порт Янки, Порт У-Пея, порты Матчиш (название танца) и Бильбоке (название игры).

В ряде названий звучат откровенно пародийные ноты («Бальвония», к примеру, — нечто среднее между Ливонией и Болванией). Если допустить (а не допустить этого трудно), что юный Лев Кассиль в самом деле играл с младшим братом в Швамбранию, то нельзя не признать за обоими братьями и замечательное чувство слова, и не менее замечательное чувство юмора.

«Исторические события», развертывающиеся в Швамбрании, основаны на детских представлениях о реальном мире. Смех возникает тут на контрасте между самими приемами детской игры и неожиданно вторгающимися в текст серьезными придворно-дипломатическими фразами, видимо подслушанными у взрослых или вычитанными из книг.

«Войны в Швамбрании начинались так. Почтальон звонил с парадного входа дворца, в котором жил швамбранский император.

— Распишитесь, ваше императорское величество, — говорил почтальон. — Заказное.

— Откуда бы это? — удивлялся император, мусоля карандаш.

Почтальоном был Оська, царем — я.

— Почерк вроде знакомый, — говорил почтальон. — Кажись, из Бальвонии, от ихнего царя.

— А из Кальдонии не получалось письма? — спрашивал император.

— Пишут, — убежденно отвечал почтальон, точно копируя нашего покровского почтаря Небогу. (Тот всегда говорил „пишут“, когда его спрашивали, есть ли нам письма.)

— Царица! Дай шпильку! — кричал затем император.

Вскрыв шпилькой конверт, император Швамбрании читал:

„Дорогой господин царь Швамбрании!

Как вы поживаете? Мы поживаем ничего, слава богу, вчера у нас вышло сильное землетрясение, и три вулкана извергнулись. Потом был еще сильный пожар во дворце и сильное наводнение. А на той неделе получилась война с Кальдонией. Но мы их разбили наголо и всех посадили в Плен. Потому что бальвонцы все очень храбрые и герои. А все швамбранцы дураки, хулиганы, галахи и вандалы. И мы хотим с вами воевать. Мы божьей милостью объявляем вам манифест. Выходите сражаться на Войну. Мы вас победим и посадим в Плен. А если вы не выйдете на Войну, то вы трусы, как девчонки. И мы на вас презираем. Вы дураки.

Передайте поклон вашей мадам царице и молодому человеку наследнику.

На подлинном собственной ногой моего величества отпечатано каблуком.

Бальвонский царь“».

Вырванный из книги кусок всегда выглядит бледнее, чем при чтении всего текста. Но даже и здесь можно отметить массу комического: и простецкие ухватки императора, и курьезные обращения («господин царь», «мадам царица», «молодой человек наследник»), и детскую непоследовательность царя, сперва заявляющего, что живет хорошо, и тут же перечисляющего целый поток бедствий. И неожиданная, почти подлинная фраза из царского манифеста («Божьей милостью Мы, Николай Вторый…» — обращался он к своему народу), и чисто детские зазывания на войну, сопровождаемые детской же угрозой («…то вы трусы, как девчонки»). И уморительно смешная последняя фраза, звучащая пародийно, потому что обычную в таких случаях «руку» неожиданно заменили ногой… Стоит также напомнить, что Война и Плен недаром написаны с заглавной буквы: ведь на карте Швамбрании Войной называлось гладкое место, специально отведенное под сражения, а Плены помещались по бокам Войны…