Мне приходилось слышать — разумеется, от взрослых! — что этот рассказ непедагогичен: мол, глядя на Дениску, другие ребята тоже начнут прыгать с вышек, им подскажи только…

Что ж, давайте поставим все точки над «и». Разумеется, я не одобряю такие прыжки — тем более на «слабо». Но в данном случае Дениска не мог не прыгнуть, даже ценою жизни. Такой Дениска, как он нарисован писателем. Не в том дело, что он насмешек испугался больше, чем самого прыжка, нет! Просто он понял, что если сейчас не прыгнет, то перестанет уважать себя. Пришел такой миг, когда даже в его возрасте стоило рискнуть и жизнью.

Вот почему я не просто одобряю Денискин поступок — я восхищен им! Тем более, что Дениске при этом пришлось одолеть нешуточный страх. И пусть он, смеша наивных читателей, обзывал себя разными обидными кличками, чтобы заставить себя прыгнуть, — сам прыжок его был взрослым поступком. В эту минуту он выдержал экзамен на зрелость. Это поняли даже его друзья, не очень-то симпатично проявившие себя в этой сцене: «…Когда я вынырнул, Мишка и Костик протянули мне руки и вытащили на доски. Мы легли рядом. Мишка и Костик молчали».

Молчание иногда бывает красноречивее всяких слов…

Я так подробно говорю об этом рассказе еще потому, что мне вспомнилась одна задиристая статья, присланная лет десять назад в редакцию журнала, где я тогда работал. Статья эта не была напечатана, но мысли, в ней высказанные, были важными — в разных вариантах я слышал их и позднее.

В статье противостояли друг другу гайдаровский Тимур и Дениска. Само появление Дениски и его популярность у детей и взрослых вызывали тревогу автора. «Вот как обмельчал герой нашей детской литературы! — восклицал он. — Когда-то любимым детским героем был Тимур с его огромными общественными интересами, с его способностями организатора. А теперь вот — поди ж ты! — героем стал Дениска с его мелкими и сугубо личными похождениями…»

Что возразить на это, внешне резонное замечание?

Тимур и Дениска — герои разного времени. Очень разного. И если бы даже удалось Тимура «образца 1940 года», когда он был создан Гайдаром, перенести на четверть века вперед, он был бы уже несколько иным. «Новое время — новые песни».

Притом Тимур лет на пять постарше Дениски. А в детском возрасте каждый год важен. Не мудрено, что его интересы совсем другие.

Да и характеры у Тимура и Дениски разные: Тимур — натура замкнутая, в повести нет никого, перед кем он до конца открывал бы душу; Дениска же, напротив, весь на ладони, и в этом, наверно, особое его обаяние.

Однако и общие черты у этих героев есть. Доброта и внимание к людям — раз. Рыцарство — это два. Умение держать свое слово — три. Жажда справедливости — это четыре. Готовность к подвигу — это пять.

Пять очень важных, принципиальных черт, роднящих Тимура и Дениску. Пожалуй, немало для таких разных героев…

А вообще-то если уж сравнивать Драгунского и Гайдара, куда логичней сравнить Дениску с Алькой Ганиным из «Военной тайны»: по возрасту они почти ровесники. Хотя по времени отстоят друг от друга еще дальше, чем Дениска и Тимур. Дениска живет под мирным и ясным небом, у него не убивали маму румынские фашисты, и ему не приходится делить всех людей на друзей и врагов. Алька же растет в трудное и жестокое время, и от недетской серьезности его, вдруг проявляющейся в разных ситуациях, у читателя сжимается сердце.

Но он и озорник, и фантазер, и поэтическая натура — это и сближает его с Дениской. Только его душевная зоркость выработалась поневоле — под влиянием трагических обстоятельств, с которыми он столкнулся еще во младенчестве.

А его готовность к подвигу! Ведь это второй Кибальчиш, готовый защищать свою Родину до последнего вздоха.

У Дениски это стремление тоже есть, при всей безмятежности его жизни. Хотя время отнюдь не настраивает его на военный лад, он любит «рассказы про красных кавалеристов, и чтобы они всегда побеждали». Той самой саблей, которую ему так и не подарила коварная Марья Петровна, он мысленно «перерубил всех врагов Кубы» и «защищал черных ребят в Алжире». Думается, Алька Ганин не отказался бы с ним дружить.

И даже любимых литературных героев Дениска делит на более и менее ценных. «Д’Артаньян, конечно, намного хуже Чапая, слов нет, — рассуждает он. — Никакого сравнения быть не может. Ведь Чапай был красный, он дрался за то, чтобы всем бедным людям жилось хорошо, чтобы повсюду над землей реяло алое знамя Свободы, он был легендарный герой, у него была великая, благородная цель, а д’Артаньян что? Конечно, он был храбрый, благородный и верный друг, но все-таки он защищал одну только королеву, а это, как ни верти, все-таки маловато».

Сегодня такое суждение выглядит немного наивным; но в начале 30-х годов, когда жил Алька Ганин, оно прозвучало бы всерьез. Я уверен, что тот же Алька или его друг Владик Дашевский вполне поддержали бы Дениску в такой оценке.

Выходит, не столь уж далек Дениска от лучших гайдаровских героев! А противопоставлять его этим героям и вовсе нерезонно. В сходных обстоятельствах — даже без поправки на время — он вполне мог бы встать с ними рядом[10].

На вопрос «Пионерской правды»: «С кем из писателей прошлого вы отправились бы в путешествие и куда?» — Драгунский ответил так: «Из писателей прошлого я договорился бы с Александром Грином и вместе с ним, Томкой Сойером, Гешкой Финном и товарищем Кибальчишем, в такой вот славной компании я поехал бы на Зурбаган и, может быть, на обратном пути завернул бы в Лисс. У меня там много друзей, в этих городах, и потом, вы представляете, как была бы рада старенькая Ассоль?»

При всей своей шутливости ответ этот говорит о многом. Писатель вольно или невольно перечисляет «четырех китов», на которых стоит его творчество: фантазия, приключения, героика и юмор (соответственно качествам названных героев и неназванных книг, в которых действуют эти герои). И одного из этих «китов» воплощает в себе гайдаровский Кибальчиш. Стало быть, психологическое сходство Дениски и Альки не случайно, оно подкрепляется литературными симпатиями Денискиного «литературного отца».

Но и суждение о «мелкости» образа Дениски, о том, что ему недостает значительности и глубины, тоже не кажется справедливым. Какая тут мелкость, если речь идет об освоении мира! В этом деле все важно, все значительно. Тем более с точки зрения ребенка. А только с этой точкой зрения мы и имеем дело в «Денискиных рассказах».

Чем замечательны эти рассказы? Почему их так любят и дети и взрослые? Думается, «виной» тому сам Дениска, обаяние его личности. И конечно же, юмор, которым согреты даже самые грустные страницы этой книги.

Главное, что привлекает в Дениске, — его непосредственность, искренность, его распахнутость навстречу людям. Душа этого умного, наблюдательного ребенка по ходу рассказов раскрывается во всей своей полноте.

Совершенно поразительна память Дениски на сделанное ему добро.

«И вдруг навстречу нам идет тетя Дуся, из старого дома, добрая, она в прошлом году нам с Мишкой билет в клуб подарила».

В прошлом году! Всего-навсего билет в клуб!! Один на двоих!!! Но Дениска до сих пор не забыл этого доброго деяния. И ведь он не шутит! Он в самом деле так долго помнит кем-то сделанное ему добро.

Или еще одно высказывание Дениски: «Ну что за дедушка Валя — золотой человек! Добрый. Он один раз мне божию коровку подарил. Я его никогда не забуду за это».

Тут уж и вовсе забылось, когда был получен этот подарок. А Дениска продолжает помнить доброту дедушки! Можно посмеяться, конечно, над его чрезмерной восторженностью. Но нельзя и не восхититься его поразительно устойчивым чувством благодарности.

Юмор «Денискиных рассказов» — это юмор безмерной восторженности, радостного ощущения бытия. Это тот самый смех, который продлевает человеку жизнь.