Явная или притворная наивность героя может проявиться в его речи (комизм слова), в его действиях (комизм действия), в разных недоразумениях, какие с ним случаются (комизм положения), наконец, в его характере или столкновении с другими героями (комизм характеров). Все эти типы комизма разнообразно представлены в творчестве Носова. Представлен у него, разумеется, и комизм возраста.

Комизм возраста, как и комизм характеров, особенно ярко проявляется в тех произведениях Носова, где выступают своего рода комические дуэты: Витя Малеев и Костя Шишкин, «бесфамильный» рассказчик Коля из рассказов «Мишкина каша», «Телефон», «Огородники», «Елка» и «Дружок», а также из повести «Веселая семейка» и его друг Мишка Козлов.

Любопытно, что в этих «дуэтах» ведущую роль играют герои озорного склада — Костя Шишкин и Мишка Козлов, а не их более «здравые» и рассудительные партнеры.

Почему?

Прежде всего потому, что и воспитывать, и тем более смешить читателя легче на примере характера «трудного», беспокойного: его ошибки и промахи виднее, контрастнее. А для юмориста это особенно важно.

Но есть и другая причина.

Дело в том, что если говорить о типичных чертах возраста, к какому принадлежат эти герои (педагоги и психологи назовут его младшим школьным возрастом), то более типичными окажутся Мишка и Костя, потому что в этом возрасте куда чаще встречаются озорники и непоседы, отчаянные фантазеры и выдумщики, нежели благовоспитанные пай-мальчики.

Неисчерпаемый родник комизма — детская фантазия. В книгах Носова она занимает особое место: среди его героев великое множество фантазеров. Вот раздумья главного героя повести «Дневник Коли Синицына». Ложась спать, Коля вспомнил, что надо подумать о работе на лето для своего пионерского отряда. «…Я лег в постель и стал думать. Но вместо того чтобы думать о работе, я стал почему-то размышлять о морях и океанах: о том, какие в морях водятся киты и акулы; почему киты такие большие, и что было бы, если бы киты водились на суше и ходили по улицам, и где бы мы жили, если бы какой-нибудь кит разрушил наш дом.

Тут я заметил, что думаю не о том, и сейчас же забыл, о чем надо думать, и стал почему-то думать о лошадях и ослах: почему лошади большие, а ослы маленькие, и что, может быть, лошади — это то же, что и ослы, только большие; почему у лошадей и ослов по четыре ноги, а у людей только по две, и что было бы, если бы у человека было четыре ноги, как у осла, — был бы он тогда человеком или тогда он был бы уже ослом…»

Затейливый и наивный ход мысли маленького фантазера передан изумительно точно — об этом можно судить, читая подлинные дневники настоящих, не литературных мальчишек. Носов получал исключительно много детских писем и всегда живо ими интересовался. Так что детскую речь, и устную и письменную, он мог изучать в первоисточнике, не говоря уже о том, что на своем веку ему случалось, конечно, наблюдать детей и в школах, и в детских садах, и в пионерских лагерях, и просто дома, в семье. О своем внуке он даже рассказал в особой книге («Повесть о моем друге Игоре»).

Наивностью окрашен и комизм действия носовских героев. В этом смысле особенно замечательны ситуации, которые можно назвать цепочкой несчастий. Совершив промах и пытаясь его исправить, герой еще больше ухудшает свое положение. У Кости Шишкина, скажем, школьные да и домашние дела развиваются именно по такой схеме.

Под впечатлением вчерашнего похода в цирк Костя и Витя Малеев начинают жонглировать тарелками. Подбросили одну — разбили. Другую подбросили — результат тот же.

«— Нет, это не годится, — сказал Шишкин. — Так мы перебьем всю посуду и ничего не выйдет. Надо достать что-нибудь железное.

Он разыскал на кухне небольшой эмалированный тазик. Мы стали жонглировать этим тазиком, но нечаянно попали в окно. Еще хорошо, что мы совсем не высадили стекло — на нем получилась только трещина.

— Вот так неприятность! — говорит Костя. — Надо что-нибудь придумать.

— Может, заклеить трещину бумагой? — предложил я.

— Нет, так еще хуже будет. Давай вот что: вынем в коридоре стекло и вставим сюда, а это стекло вставим в коридоре. Там никто не заметит, что оно с трещиной.

Мы отковыряли от окна замазку и стали вытаскивать стекло с трещиной. Трещина увеличилась, и стекло распалось на две части.

— Ничего, — говорит Шишкин. — В коридоре может быть стекло из двух половинок.

Потом мы пошли и вынули стекло из окна в коридоре, но это стекло оказалось немного больше и не влезало в оконную раму в комнате.

— Надо его подрезать, — сказал Шишкин. — Не знаешь, у кого-нибудь из ребят есть алмаз?

Я говорю:

— У Васи Ерохина есть, кажется.

Пошли мы к Васе Ерохину, взяли у него алмаз, вернулись обратно и стали искать стекло, но его нигде не было.

— Ну вот, — проворчал Шишкин, — теперь стекло потерялось!

Тут он наступил на стекло, которое лежало на полу. Стекло так и затрещало.

— Это какой же дурак положил стекло на пол? — закричал Шишкин.

— Кто же его положил? Ты же и положил, — говорю я.

— А разве не ты?

— Нет, — говорю, — я к нему не прикасался. Не нужно тебе было его на пол класть, потому что на полу оно не видно и на него легко наступить.

— Чего же ты мне этого не сказал сразу?

— Я и не сообразил тогда.

— Вот из-за твоей несообразительности мне теперь от матери нагоняй будет! Что теперь делать? Стекло разбилось на пять кусков. Лучше мы его склеим и вставим обратно в коридор, а сюда вставим то, что было, — все-таки меньше кусков получится.

Мы начали вставлять стекло из кусков в коридоре, но куски не держались. Мы пробовали их склеивать, но было холодно, и клей не застывал. Тогда мы бросили это и стали вставлять стекло в комнате из двух кусков, но Шишкин уронил один кусок на пол, и он разбился вдребезги. Как раз в это время вернулась с работы мать».

Комизм этой сцены «чаплинского» типа. Но если герой Чаплина попадает в смешные положения в основном случайно, из-за нелепых совпадений, то у Носова в действиях мальчиков нет почти ничего случайного. Их подстегивает и возраст, и характеры, не позволяющие им вовремя остановиться. Кстати, хотя всю эту цепочку промахов допускает Костя, его более спокойный и рассудительный друг не делает ни малейшей попытки остановить неудачника, предостеречь от дальнейших ошибок. А все потому, что Витя тоже захвачен этим нелепым азартом, стремлением «довести дело до конца».

Мастерство комического диалога в носовских книжках давно отмечается исследователями. На примере только что рассмотренной сцены мы сами убедились в этом.

Важнейшая примета носовских диалогов — типичные, время от времени повторяющиеся ситуации, которые, видимо, особенно полюбились писателю.

Отметим прежде всего «тупиковые» диалоги, где обмен репликами не движет разговор вперед, а, точно пружина, возвращает его в исходное положение.

Те же Костя и Витя получили перед праздником по двойке в четверти. Костя не хочет двойку показывать маме.

«— Зачем я буду огорчать маму напрасно? Я люблю маму.

— Если бы ты любил, то учился бы получше, — сказал я.

— А ты-то учишься, что ли? — ответил Шишкин.

— Я — нет, но я буду учиться.

— Ну и я буду учиться».

Это напоминает известное присловье: «На колу была мочала — начинай сначала».

Через несколько дней разговор повторяется, хотя уже по иной причине: объясняя свою лень, Костя ссылается на то, что тетя Зина, обещавшая за него «взяться», все никак не берется: «Я, может быть, жду, когда тетя Зина за меня возьмется, и сам ничего не делаю. Такой у меня характер!

— Это ты просто вину с себя на другого перекладываешь, — сказал я. — Переменил бы характер.

— Вот ты бы и переменил. Будто ты лучше моего учишься!