– Смотрите! – Ратник в одеяниях полоцкого полка указывал на кучку пепла, из которой торчали рог и часть головы с ярко-красным глазом. Остатки буквально на глазах сгорали, обращаясь в пепел, вначале погас глаз, потом истлел и рог. Теперь ничто не напоминало о чудовищном враге, кроме кучи самой обычной золы.

– Отправился в свой ад! – покачал головой один из воинов и перекрестился.

– Поделом, – кивнул другой и тоже зачем-то перекрестился.

Все воины вокруг стали осенять себя крестным знамением, и даже Илья, сам не понимая еще зачем, последовал их примеру.

– Победа! – крикнул кто-то, и тысячи голосов его поддержали.

Где-то еще огрызались черти, но воинство неумолимо перемалывало этих куда более слабых, чем их главарь, врагов. Радость все же была недолгой. Скоро ратники позвали Илью посмотреть на зловещую находку.

На косом кресте висел распятый юноша.

– Это пророк. – Кто-то из дружинников даже заплакал, остальные тоже стояли мрачнее тучи.

– Но ведь говорили, что им нужно в полнолуние его в жертву принести, – растерялся Илья, – полнолуние же только завтра! Мы же успели…

Воины кругом молчали. Какой-то седой ветеран подошел и оглядел тело.

– Он уже дня два как мертв, я лекарь, я вижу.

– Вот злыдни, пошто сгубили, молодой такой.

– Потому что правду говорил, – ответил ему кто-то, – за правду он погиб.

Ратники вокруг зашептались, мнение воинства по большей части было единым: пророк погиб за правду; редкие скептики не находили понимания.

– Ты еще скажи, что и чертей нет, и Люцифернума! – зло возразил кто-то на замечание, что новая религия неправильная, раньше была лучше.

Рать снова зашумела.

– Вот Илья Муромец стоит, он врать не будет, – заметил кто-то.

Богатырь очнулся, заметив, что все взоры направлены на него.

– Я не знаю, мужики, – развел он руками, – не видел я таких чудищ никогда, да и быть такого не может, чтобы чудище богатыря отбросило, да еще и удар кладенца отбило.

– Так это потому что не чудище, а сам Люцифернум, – пояснил какой-то ратник с крестом на шее.

Собравшиеся поддержали предположение одобрительным гулом.

– Может, и так, мужики, может, и так…

– Видишь, даже Илья Муромец подтвердил.

Теперь сомневающихся осталось совсем мало. Продолжить дискуссию не удалось, из соседнего переулка раздался крик:

– Люди, здесь люди!

Илья кинулся к переулку.

– Живые?

– Живые.

Из темного подвала выходили люди, они выглядели уставшими и изможденными.

– Спасители вы наши! – Мужик в хорошей шапке упал на колени перед воеводой и его воинством.

– Погоди, вы кто такие?

– Жители Китежа мы, – загомонили спасенные пленники, – нас черти в плен взяли, всех в котлах сварить хотели и съесть!

– А Марья, Марья где?

– Ее первую убили, – какая-то женщина даже пустила слезу, – самый главный их чертила, большой и с длинными рогами.

Теперь стало понятно, куда делись жители, но чтобы Марья так просто дала себя убить? С другой стороны, сам бы он один на один с этим Люцифернумом никак бы не справился, погиб бы, а Марья хоть и богатырь, но все же женщина… Люди выходили из подвалов, благодарили спасителей, а Илья Муромец стоял посреди всего этого праздника со слезами на глазах и думал, как он скажет Аленушке, что пророка, которого она умоляла спасти, больше нет в живых.

Ратник в кольчуге с символикой черниговского княжества радостно подбежал к костру.

– Глядите, други, зайчатинка!

– Попируем, значит, сегодня, – обрадовался старшина, сидевший возле лагерного костра, – давай сюда, отметим победу!

– За победу! – тут же рявкнул один из воинов, поднимая над головой кружку с медовухой.

Старшина меж тем с удивлением рассматривал принесенную добычу.

– Слушай, ты где его взял-то, зайца этого?

– Там, – указал ратник на пепелище, – как раз где битва была. Его пять стрел пробило, я их обломал. Запрыгнул косой куда не следовало.

– У него глаза человеческие, – неуверенно заметил ветеран, – я такого есть не буду.

Добытчик повернул к себе предполагаемый ужин, чтобы рассмотреть.

– И правда. Вот жуть какая…

– Он вообще странный какой-то, у него еще колени на задних лапах не в ту сторону. Как у человека. Мужики, давайте не будем рисковать, поедим сегодня солонины.

– Ага, закопай его где-нибудь, а то еще потравимся тут все…

Аленка наугад ткнула пальчиком в первую попавшуюся книгу:

– А вот эта о чем?

– О, эта очень интересная. – Софьян расцветал, когда говорил о книгах. – Это работа греческого звездочета. Он утверждает, что и солнце, и звезды вовсе не приколочены к небу, а все они – яркие лампы, что горят где-то далеко-далеко.

– А кто эти лампы зажег? – Девочка украдкой бросила взгляд на жениха, и тот снова густо покраснел. Аленка любила вгонять юного цесаревича в краску и делала это достаточно часто. Вряд ли она была в том возрасте, когда женщина уже осознает, какую власть над мужчиной может дать красота, но женщина всегда остается женщиной, даже маленькая.

– Не знаю, – развел руками наследник, – должно быть, бог.

– А вот эта про что?

Про бога княгине было неинтересно слушать, ей хватало и поучений Неждана, ставшего после гибели пророка главой новой церкви. Цесаревич привез с собой в дар большую библиотеку, многие считали такой подарок не слишком полезным перед предстоящей войной, но бабушка Варвара, князь Рогволд и Святогор внимательно осмотрели книги и свитки, что привез наследник, и нашли их достаточно ценными. Так что теперь Аленка и Софьян рассматривали подарок вместе.

– Эта – про народы, живущие в далеких землях. Говорят, что за морем-океаном есть другая земля, там живут драконы и чудо-люди с крыльями, как у птиц. Только она так далеко, что никто туда доплыть не может.

– Если она так далеко, что никто доплыть не может, откуда же тогда смогли узнать, что там?

– Один греческий философ увидел это во сне, и он клянется, что сон был настолько явным, что все увиденное им – самая что ни на есть правда.

– Опять грек, – нахмурилась Аленка, – что-то эти греки слишком много чего пишут…

– Так и есть, – согласился цесаревич, – большинство книг здесь написано либо греками, либо латинянами из империи орла. Другие как-то куда меньше уделяли внимание писательству.

– А про нас что-нибудь есть? Про Русь.

– Есть; вот, например: «Трактат о варварских землях и дикарях что их населяют»… – Софьян запнулся, сам поняв, что пример он выбрал неудачный, и тут же попытался исправиться: – Еще есть «История войны за медовый улей», очень забавная.

– Эту историю я знаю, – обрадовалась Аленка, – мне учитель рассказывал, это при царе Горохе было. У двух пасечников по разные стороны границы пчелы перелетали из одного улья в другой, вначале пасечники поссорились, потом князья, а потом дошло до ссоры аж нашего царя с их королем. Так и вспыхнула война, длившаяся три года. Народу полегло куча, а кончилось ничем. Оба улья в первый год войны сгорели, пасечники сбежали от битв подальше, пчелы улетели. Вот такая глупость, а главное, за что: за глупых пчел…

– Интересные вы тут истории обсуждаете, – в горницу, склонившись в дверном проеме, вошел Святогор, – кто это тебе такое рассказывает?

– Учитель Юлиан. – Аленка отступила на шаг назад – гиганта она еще немного побаивалась – и спряталась за спину цесаревича, словно тот мог ее защитить. Колыван, как обычно сопровождавший княгиню, только нахмурился, но не проронил ни слова.

– А ты что думаешь? – Богатырь обратился к цесаревичу, и тот вытянулся как по струнке: здоровенный воин пугал и его.

– Признаться, я недостаточно хорошо знаком с историей Руси, но думаю, что в этой истории не все ясно с первого взгляда.

– Нравишься ты мне, парень, – кивнул богатырь и расплылся в улыбке, – если и не знаешь чего-то, то глупости не говоришь. Так уж вышло, что я при царе Горохе был в те времена и знаю, как все было. Пчелы, улья… – Святогор презрительно усмехнулся. – Они были вообще ни при чем. Так уж вышло, что в те времена Белое королевство сумело очень сильно подняться над окружающими землями; захватив Ливонию, шляхта начала жадно глазеть по сторонам, чего бы им еще урвать. С нами у них тогда силы были примерно равными, и прежде чем вступить в схватку с Русью, они желали еще усилиться. И как раз рядом, в мадьярских землях, разгорелась междоусобица: после смерти тамошнего господаря прямого наследника не осталось и за господство над землями и народом сошлись сторонники дяди господаря и его племянницы по другой линии. И дядя тот, не будь дурак, обратился за помощью к королю, а тот обрадовался и стал готовить войско к походу. Нам нужно было срочно что-то предпринимать: получи король в свое владение еще и мадьярские земли, – а там и Прикарпатье и Валахия к нему бы сами в руки пали, – он бы стал настолько сильнее нас, что исход последующей войны был бы для нас плачевен. Вот тогда царь Горох и использовал повод, как бы обидеться на короля, из-за этих ульев. Не этот бы повод попался, так другой бы придумали. Главное было – оттянуть войско шляхты и не дать им поглотить мадьяров; понимаешь, в чем загогулина?