– В том-то и дело. Вот только именно эта рана не заживала, кровоточила так, что не остановить. Всех медиков да лекарей подняли, даже волшебников искали. Под самый конец уже любых шарлатанов брали, а вдруг поможет. Никто не помог. Мы так решили, что у тебя меч волшебный.

– Меч у меня необычный, – богатырь вытащил свой клинок и показал боярину, – его мне сам Сварог сковал. Врагов разит насмерть, это правда. Вот только Даниила он не мог сразить, потому как Даниил не враг. Он… как бы это сказать, соперник. Не должен был его меч мой сразить, никак не должен был… – Богатырь вдруг замер, словно пораженный какой-то догадкой. – Если только… но это невозможно.

– «Если только» что?

– Не знаю, можно ли тебе говорить… – Святогор задумался. – А, ладно, вряд ли будет хуже. Меч этот содержит в себе волю Сварога, и какие-то его чары на нем могут быть. Но это значит, что Сварог в этот момент наблюдал за этим боем. Понимаешь, сам. А это невозможно, его уже очень давно след простыл.

– Но ведь никто не видел его смерти. Ты сам говорил: однажды они все просто исчезли. Могли затаиться и наблюдать.

– Все равно ерунда какая-то. Когда ваши священники нового бога рушили его капища и валили идолы, он не проявлялся, а вот Даниила вылез лично убивать. Вздор. Хотя кто их знает, у них всегда какая-то своя логика была. Раздери меня медведь, если я ее понимаю или понимал когда-то.

Пойманного лазутчика меж тем окончательно спеленали, и люди боярина замерли, ожидая следующей команды.

– Кто там еще у нас остался?

– Так, этого взяли, этого тоже, и этого… – Боярин водил пальцем по составленному богатырем списку. – Ага, беглый хан Картаус. Странно. Он же нам все выложил, все-все. И то, что я и так знал, и то, что потом проверил, – все ведь совпало. Неужели я так плохо работаю, а ведь поверил я ему…

– Он не совсем лазутчик, – признался Святогор, – но все же кому-то он сведения передавал, кому-то враждебному. Так что нужно брать. Там допросим – разберемся.

– Вперед.

Богатырь потрогал тарелки с едой. Холодные. Даже поленья в огне превратились в золу. Ушел давно. Стражник легко встряхнул управляющего теремом, но тот и не думал запираться:

– Да, хозяин ушел, еще вчера. Куда – не сказал, да он никогда и не говорит. Вернется или нет, мне неведомо. Его люди ушли с ним вместе. Я тут только прибираюсь да дом сторожу, чем помочь вам – не знаю.

Богатырь заглянул в сундуки, открывал по очереди шкафы да тумбочки. Чутье подсказывало – ушел. Но как: кто предупредил, как почуял?

– Перед уходом хозяина ничего не случалось, просто взял и ушел?

Управитель задумался, потом вспомнил:

– Ну как же, пришел к нему кто-то. Сказал, что Святогор, то есть вы, вернулся в город.

– Кто, кто приходил?

– Я не видел. Они на улице разговаривали.

– Умный попался, – усмехнулся богатырь, – выскользнул. Это бывает, все же слава порой бежит впереди меня.

– Дороги можно перекрыть да конные разъезды послать: может, догонят. – Боярин не хотел так легко сдаваться.

– Попытайся, но это как ветра в поле искать. Он мог и рекой уйти, и дорогой. Мог переодеться. Да и куда он пошел, в какую сторону? Ладно один ушел – обидно, но ничего страшного.

– А хозяин в последнее время не вел себя странно? – продолжал допытываться хозяин тайного двора. – Может, говорил, что собирается куда-то?

– Еще как странно, – закивал управляющий, – он раньше веселый был, шутил все время. А потом, ну как мальчонка-то евойный пропал, совсем смурной стал. Не шутит, только ходит злой и угрюмый. Я даже думал уже уйти от него, да уж больно платил хорошо.

– Чего за мальчонка-то?

– Петрушка – кажется, так его звали. Не пойму, сын или кто, они все время вместе были… Но ничего такого: спали раздельно, я проверял.

Полкан нахмурился и прекратил резко расспросы.

– Чего это у вас дети пропадают? – поддел боярина богатырь. – Нехорошо.

– Осуждает он еще, – неожиданно резко взорвался Полкан. – Думаешь, можно сделать так, чтобы всем хорошо было?! А ты только что трактирщика с женой сдал: у них, видел, маленькие дети, а родителей-то теперь на голову укоротят, это уж не сомневайся – вражеских лазутчиков-то… Чего не пожалел детишек-то, а, благородный богатырь?

– Да ладно, я же не серьезно… – Святогор даже опешил от такого резкого изменения, произошедшего с боярином. – Прости, если задел.

– А мы тут в сияющие доспехи не рядимся, – продолжал бушевать боярин, – у нас тут кровь, и пытки, и много чего еще неприятного. А кто разгребать должен? Хозяин тайного двора, кто еще. Все же беленькие, чистенькие, только один Полкан злодей. Ему же что человека запытать до смерти, что ребенка зарезать – все едино должно быть.

Боярин даже смахнул слезу, невольно проступившую. Ему хотелось верить, что никто не заметил, но вряд ли от наблюдательного богатыря этот жест укрылся.

– Чего это он, – опешивший управляющий дождался, пока стих стук сапог за хлопнувшей дверью, – никто же его не обвинял? Да я вообще думаю, что этот малой сам сбежал.

– Не твое дело, – нахмурясь, произнес Святогор, потом подумал немного и почему-то добавил: – Да и не мое.

Варвара самолично вышла поглядеть на прибывшего цесаревича, жениха ее внучки. Полкан, встречавший высокого гостя на пристани, охарактеризовал того просто: «не красавец». Парадный портрет давал представление, но все же портрет есть портрет, тем более дворцовый, где живописец пытается польстить заказчику. Как-то в молодости и ее писали на парадных портретов вместе с мужем, Финистом. Саму себя там Варвара узнавала с трудом, так что с женихом тоже всякое могло быть.

Делегация из Царьграда спешивалась перед княжеским теремом и выгружала ящики из повозок. Похоже, дары к свадьбе не забыли, у них с этим тоже порядок, подарки родне жениха заготовлены самые отменные. Спасибо стоило сказать покойному сыну, Владимиру: все же государство содержал в образцовом порядке; даже сейчас, после стольких месяцев междоусобицы, восстания жрецов Перуна, войны с Белым королевством, в казне еще оставались средства. Уже немного, да и долги растут, но ведь пока дают в долг, а это уже не так мало значит. Скоро денег свободных не останется; пока есть время, нужно накопленное золото обратить в металл. Закупить еще доспехов и оружия.

Цесаревича узнать было нетрудно: по правде сказать, он единственный был молодой. Софьян полноват и подслеповат. На носу отшлифованные кристаллы горного хрусталя в оправе, достаточно дорогое и редкое устройство, хотя сын базилевса и не такое мог себе позволить. Толстый мальчишка с пухлыми губами – не повезло Аленке: действительно не красавец. И все же выбирать не приходится. Варвара решительно вышла вперед и поклонилась прибывшим:

– Добро пожаловать, гости дорогие! Не угодно ли поесть с дороги? Или препроводить вас в палаты, для отдыха?

Сопровождавшие цесаревича вельможи переглянулись, и мальчишка попросил:

– Нам бы отдохнуть немного…

Мальчишку выдавала неуверенность, ему было неуютно среди взрослых сановников, Варвара поняла, что он впервые выбрался куда-то из тени своего отца и чувствует себя не в своей тарелке.

– Ты, должно быть, Софьян? А меня зовут Варвара, я бабушка великой княгини.

– Бабушка?.. – опешил цесаревич. – Но ведь вы такая молодая…

– Спасибо, дорогой, – улыбнулась хозяйка, – ты мне льстишь.

Парень растерялся и захлопал глазами, а ведь он даже не льстил, просто выдал, что было на языке, и теперь не знает, что сказать дальше. Да уж, мальчик совсем домашний; сколько ему – шестнадцать вроде бы… на несколько лет старше своей невесты. Вот только Аленушка уже и в битвах побывала, и в плену, и бунт пережила, да еще и ранена была, и не раз, а этот только и бывал, что в залах своего дворца. Еще вопрос, кто тут старше, если брать пережитый опыт, а не годы.

– Пойдем, Софьян, – улыбнулась Варвара, – познакомишься с невестой.