— Просыпайся! — произнесла она громким шепотом. — Кажется, неподалеку кто-то есть!

Гуго, не растерявшись, тут же разбудил Виберта, быстро сообщив ему о возможной опасности. Велев всем молчать, старший брат начал прислушиваться и вскоре указал направление, откуда слышатся голоса.

— Кони, — сообразил Гуго. — Они могут выдать нас! Главное, чтобы вели себя смирно…

— Тихо, тихо… Присядьте! — скомандовал Виберт, заметно волнуясь.

На какое-то время голоса в лесу стихли, а затем конь Гуго к всеобщему неудовольствию громко фыркнул. Хозяин принялся утешать его, осторожно поглаживая по холке.

Виберт снова принялся делать брату и сестре знаки создать тишину.

— Ну что? — прошептал, наконец, не выдержав, Гуго.

Старший брат судорожно замахал руками.

— Я пытаюсь… вглядеться, — едва слышно произнес Виберт.

И тут Гелла, наконец, начала понимать, какие мысли одолевали Виберта: по-видимому, он заподозрил, что незваные гости могли уже услышать их, и теперь, возможно, крадутся, чтобы напасть неожиданно.

Внезапно раздался треск. Такой громкий треск мог раздаться тут только по одной причине — если кто-то наступил впотьмах на сук…

Виберт в ужасе завертел головой, делая судорожные, но малопонятные знаки.

— Нас окружают! — шептал он. — По коням! Убираемся!

И только Гелла с Гуго принялись выполнять эту команду, как тут же в лесу вокруг них все зашумело, и почти сразу ночную тишину прорезал страшный галдеж и улюлюканье.

Оседлав коней, Брастоллы поскакали прочь: Виберт на одном коне, Гуго с Геллой на другом. Скакать по темному лесу быстро было нельзя, однако страх быть схваченными был велик, и всадники из Карифа то и дело подгоняли своих лошадей. Впрочем, как оказалось вскоре, среди преследователей тоже были конники, и это было по-настоящему скверно.

Темные сучья постоянно мелькали во мраке, угрожая сбросить Геллу и ее брата с коня; мелкие ветки то и дело больно хлестали по лицу и рукам. А крики преследователей сзади и топот их лошадей не стихал.

Постепенно деревья стали редеть, и вскоре лес закончился. А затем Гелла с непередаваемым ужасом заметила, что впереди — обрыв. Когда Гуго развернул коня, девушка увидела, что на поляну выехало около десятка всадников.

Виберта поблизости видно не было…

Гелла не обратила внимания, как были одеты люди вокруг, но какое-то внутреннее ощущение подсказало ей, что это самый низший сброд — жестокие головорезы, скрывающиеся от правосудия в глуши.

Вперед выехал огромный длинноволосый человек с саблей на поясе и стал медленно приближаться к Гелле и Гуго. Он не был похож на сиппурийца: смуглая кожа, толстые губы, свирепый взгляд глубоко посаженных глаз.

«Макхариец…»

Он хищно ухмылялся, и ему как будто было любопытно: что дальше предпримет загнанная в угол добыча?

— Проклятье… — пролепетал Гуго не своим голосом. — Гелла, Гелла, слышишь меня? Главное, веди себя смирно. Не провоцируй этих людей…

Гелла опасливо посмотрела в сторону обрыва, и ей вновь захотелось громко разрыдаться.

Над обрывом кружил красивый бардовый сокол.

Корхей-Гузум. Начало осени 729 года после падения Эйраконтиса

Батейра нежилась в мягкой постели в особняке своего любовника, и тело ее приятно ныло после страстной ночи. Они оба были так взбудоражены своей недавней победой на Совете, что отдавались любовному порыву с невероятной искренностью и самозабвением.

И хотя Батейра понимала, что победа эта имела, мягко говоря, не самое серьезное значение, однако отдаться восторженному ощущению зарождающегося триумфального восхождения к славе (и заразить этим настроем своего избранника) было невероятно приятно.

Сейчас Джакрис лежал на спине, и его густо заросший темным волосом торс выглядывал из-под скомканного одеяла. Длинные волосы были рассыпаны по подушке.

«Его могучему телу так идут распущенные волосы, — с улыбкой подумала Батейра. — Жаль, что рабочие порядки принуждают его завязывать их сзади».

Массивная грудь Джакриса мерно вздымалась; глаза были закрыты, но было до конца неясно, спал он или только притворялся.

— Любимый… — тихо прошептала Батейра. Реакции не последовало.

— Мой герой… — после этих слов губы Джакриса тут же растянулись в улыбке, хоть он и не стал сразу раскрывать глаза.

Принцесса тихо рассмеялась, довольная своей успешной лестью.

— Ах ты, проказница! — хрипло прогудел Джакрис, приподнимаясь на локте и подпирая шею ладонью. — А я-то хотел поспать подольше…

— Ты уже не спал, хитрец! — со смехом возмутилась Батейра, замахиваясь на него подушкой. — И вообще: таким важным персонам как мы с тобой следует вставать пораньше! Разве это дело, когда супруг королевы нежится в постели допоздна?

— О-о, супруг королевы! — Джакрис картинно округлил глаза и вскинул брови. — Звучит впечатляюще!

Батейра тотчас ощутила укол совести:

«Я так рассуждаю, как будто моего отца уже нет в живых. Нет, нет…

Это неправильно. Я не такая… Нужно надеяться до последнего. И быть скромнее в выражениях… Даже в шутку».

— Вообще-то сегодня у супруга королевы отдых, — веско заметил Джакрис. — А также… немного увеселений.

И тут раздался громкий и настойчивый стук в дверь.

— По крайней мере… так я планировал, — добавил великий визирь упавшим голосом.

Из-за двери показалась бритая голова Нангайлу, после чего Джакрис раздраженно воскликнул:

— Сейчас иду, иду! Закрывай…

Соглядатай повиновался, после чего Джакрис, тяжело вздыхая, пробурчал:

— Он невероятно полезный человек. Но клянусь, иногда мне просто хочется задушить его голыми руками. Жди здесь, милая…

На этот раз великий визирь вернулся быстро; вид у него был озабоченный, однако страха он не выражал.

— Любовь моя, сейчас мне надо будет ненадолго отъехать, — поспешно объявил Джакрис. — Это срочно. Здесь все в твоем распоряжении, сама знаешь. Но особняк не покидай.

— Это что-то серьезное? — встревожилась Батейра.

— Сейчас не могу рассказать — надо идти. Я сам пока толком не понял, в чем дело. Но скорее всего, нас ожидают приятные новости. Не скучай! Если что, я пришлю за тобой.

Такая неопределенность в выражениях была несвойственна Джакрису — и Батейра оказалась настолько удивлена ею, что даже не нашлась, что возразить.

Она вновь бессильно плюхнулась на подушку, в досаде запуская пальцы в волосы.

«Не раскисай, — одернула Батейра сама себя. — Начинай привыкать. Если станешь королевой, различные встряски и неурядицы будут ожидать тебя каждый день. Причем они будут куда серьезнее, чем сейчас. Нежиться в уютной кроватке не выйдет! В твоих руках будет целое государство — только подумай… Впрочем… не рановато ли для подобных мыслей?»

Чтобы как-то скоротать время, Батейра решила прогуляться в саду Джакриса — по своей живописности он мало чем уступал королевскому, разве что был меньше по площади. Роскошь великий визирь любил.

Наблюдая за тем, как прелестно резвятся диковинные красные рыбки в прозрачной воде пруда, обрамленного рядом развесистых ив, принцесса понемногу отвлеклась от своих переживаний. Она даже как-то внезапно пришла к мысли, что она, в сущности, счастливый человек. У нее есть любимый мужчина, богатство, молодость, здоровье… Сколько на свете людей, которые лишены всех этих благ? Бесчисленное множество. А ей следует учиться ценить то, что она имеет, и помнить, что умеренность — это то качество, которое всегда отличало корхейцев от алчных и легкомысленных жителей материка.

Батейру редко посещал настрой на подобное глубокомыслие, поэтому она слегка подивилась самой себе, но в то же время приободрилась.

«Быть может, я взрослею? — подумала она с улыбкой. — И мудрость начинает просыпаться во мне…»

Вскоре вернувшись в дом, Батейра хотела позвать слуг и попросить вина, однако передумала: по ее мнению, те вести, которые обещал принести Джакрис, следовало встретить с ясной головой.