Проснулась Гелла в койке, под одеялом — как оказалось, ее раздели и уложили в постель. Она увидела перед собой лицо человека, показавшегося ей пугающе знакомым. Он был худощав, имел тонкие усики и был одет в причудливый красно-голубой сюртук.

— Кто вы? — встрепенулась Гелла. — И что вам нужно от меня?

— Мы с вами уже встречались, госпожа Брастолл, — ответил, помедлив немного, щеголь в сюртуке, загадочно улыбаясь. — Дирген. Припоминаете?

И Гелла припомнила:

— В-вы… вы были на конференции… Вы тот виккарский…

— Гарви Кадуно, если успели позабыть, — подмигнул мужчина. — Хотя не должны были бы за столь короткое время. А если напряжете память еще чуть сильнее, то вспомните, кем я рекомендовался присутствовавшим на конференции.

«Сейчас я являюсь главным шефом клиник для душевнобольных Виккара…» — всплыло у Геллы в памяти.

— А если, вспомнив это, госпожа Брастолл, вы немного включите логику, — с издевательской интонацией продолжил Кадуно, — то без труда догадаетесь, где находитесь сейчас.

— Я в сумасшедшем доме, — произнесла Гелла вслух.

— Вы в месте, где обретете свое счастье, дражайшая Гелла! — воскликнул виккарец с неподдельной искренностью, и весь словно просияв. — Мы излечим вас от дурных предрассудков вашего отечества и приобщим к вере в истинных богов. Когда вы созреете, госпожа Брастолл, мы вместе с вами посетим храм Святых Аклонтов, и вы ощутите на себе всю благость священной гапарии.

— Да вы просто больной фанатик! — проскрежетала Гелла сквозь зубы. — И я не нуждаюсь в вашем фальшивом счастье!

— Так говорят все, кто ни разу не был на гапарии, — ухмыльнулся Кадуно, направляясь к выходу.

— Послушайте! — спохватилась Гелла. — Доко… Кадуно, или как вас там! Послушайте, мой отец…

— Что ваш отец? — нахально прервал виккарец. — Осыплет меня золотом с головы до ног за ваше возвращение? Хо-хо-хо! Да будет вам известно, что я вхожу в десятку богатейших людей Виккара, и деньги меня сейчас мало интересуют. Я больше предпочитаю заботиться о душе.

Теперь Гелла не нашлась с ответом.

— Отдыхайте, госпожа Брастолл, — сказал Гарви Кадуно, удаляясь. — Я верю, что вы сможете достичь духовного прозрения в наших скорбных стенах. Когда-нибудь мы поговорим с вами на равных… Я даже прощу вам эту глупую авантюру с Геакроном.

— Постойте! — вскричала Гелла, когда Кадуно уже почти захлопнул дверь. — Последний вопрос! Кто меня предал? Вы подделали грамоту с подписями членов Совета?

— А вы видели хотя бы раз в жизни, как выглядят подписи членов Правящего Совета?

— Кто меня предал!? — завизжала Гелла в истерике. — Карл Вилдерс!? Ответьте!

Но Кадуно уже затворил тяжелую дверь. А Гелла, уже совершенно надломленная и измученная, опустилась на кушетку и зарыдала.

В тот момент ей хотелось умереть: положение казалось безутешным, и отчаяние владело Геллой всецело. Самые черные мысли наполняли ее сознание, а рыдания то и дело сотрясали ее грудь.

Когда Гелла более-менее пришла в себя, она заметила, что роскошное бардовое платье, в котором она выехала из Дакнисса, исчезло, а вместо него у кушетки лежала желтая пижама, которую, по-видимому, носили все, кто содержался в клиниках Кадуно.

Время текло теперь для Геллы унылым круговоротом. Девушка-прислужница каждодневно приходила к ней, принося еду и зеленоватую жидкость. Гелла не противилась назначенному ей карательному «лечению», потому что сон помогал ей отвлечься от бессильного гнева и самобичевания.

Больше всего Геллу злило то, что Кадуно скрывал от нее свои истинные намерения. Она была не настолько глупа, чтобы поверить, что ее похитили с одной лишь с целью обращения в аклонтизм. Ушлый виккарец наверняка собирается как-то использовать Геллу в своих нечистых играх, и при худшем стечении обстоятельств ее отец поведется на шантаж Кадуно и станет его политической марионеткой.

Каждый раз, когда белокурая девушка заходила в комнату, Гелле казалось, что та испытывает к ней сострадание: об этом говорили скорбный взгляд и грустные вздохи виккарки. А один раз перед уходом девушка вдруг обернулась и тихо, как бы в нерешительности произнесла:

— Меня зовут Криста… И я могу помочь вам. Ждите, Гелла. Я дам вам знак.

Гелла уже не знала, может ли она кому-то доверять в этом мире, но призрачная надежда все же зажглась в ее сердце.

«В конце концов, что мне терять теперь?» — с каким-то усталым безразличием подумала Гелла.

Криста же сдержала свое слово. На следующий день она явилась к Гелле с мужской одеждой в руках и велела ей переодеться.

— Ваш отец уже прислал за вами экипаж, — прошептала виккарка. — Поторопитесь!

Гелле так захотелось поверить этим словам, что ее чуть не затрясло, однако жгучий страх нового предательства все же не оставлял ее.

Но Гелла снова решила довериться.

Тешай. Начало осени 729 года после падения Эйраконтиса

Главный бой завязался у западных ворот Тешая — впрочем, он продлился недолго. Глубокой ночью Ревнители и подконтрольные им солдаты забрались на городские стены при помощи веревок с крючьями.

Нойрос был в числе первых атакующих. Вместе с ним на стену взбирались Сфиро, Кайрен, Гапул и другие люди из отряда Алекто.

Нойрос был воодушевлен как никогда. Он понимал, что теперь перед ним два пути: прорубить своей саблей путь к славе и величию… или погибнуть.

Барбакан оборонял небольшой гарнизон мятежников. Кайрен неистово рубил врагов, Сфиро не отставал от него, другие Ревнители тоже вступили в ожесточенную схватку. На узких лестничных пролетах было темно, и больше всего Нойросу не хотелось, чтобы его зарубил человек, чьего лица он даже не увидит.

Но все произошло с точностью до наоборот. Спрыгнув в помещение, где находился механизм для поднятия ворот, Нойрос буквально наскочил впотьмах на какого-то бедолагу и пронзил его выставленной вперед саблей. Этот повстанец стал первой и единственной жертвой Нойроса в ту ночь.

Бой был уже почти окончен, а Нойрос, с натугой перебирая цепь барбакана, смог взять на себя почетную роль человека, открывшего ворота мятежного города и впустившего внутрь остальной отряд под командованием Алекто.

Дисциплина восставших оказалась крайне низка. Никто толком не успел поднять тревогу, а немногочисленные силы тешайцев были неравномерно распределены по всему городу. Некоторые были разбужены шумом и даже попытались организовать сопротивление, но в скором времени Ревнители Покоя Чаши перебили большинство из них, а остальные сдались в плен. Увы, не все из них тогда задумывались о том, какую страшную кару уготовят им жестокие слуги Йорака Бракмоса…

Когда город был полностью во власти аклонтистов, Алекто и Морас Дайял решили немедленно провести собрание среди приближенных. Местом сбора определили главную площадь Тешая — жутковатое и пустынное место.

— Город наш! — торжествующе объявила Алекто. — Мы одержали славную победу, братья! Изменников же я накажу по всем законам святой Церкви Аклонтов: треть взрослых мужчин этого города будет сварена в кипятке. Таково мое решение!

— Нет! — воскликнул вдруг Гапул, мгновенно обратив на себя взоры всех Ревнителей. — Сиппур и так на грани серьезных потрясений, а ты предлагаешь одним разом умертвить стольких наших подданных. Не делай этого, Алекто!

— Да как ты смеешь, ничтожный? — вскипел Дайял. — За такие речи тебя самого следует сварить, как индюка!

— Если ты не забыл, Гапул, — отчеканила Алекто, сверкнув своими черными глазами, — я действую от имени лорда-протектора. И если я решила покарать мятежников по всей строгости, я сделаю это — можешь не сомневаться.

— Как будет угодно вашему преподобию, — промолвил Гапул, со смирением опустив глаза.

— Нам нужен человек, который займется организацией казней, — заявила Алекто, окидывая присутствующих испытующим взглядом.

— Хе-хе, занятная работенка, — усмехнулся Кайрен.