Самар Калханид, черноволосый широкоплечий юноша, сын Сатепа, также был здесь. Он громко захлопал в ладони и что-то прокричал после бурной речи отца.

После этого поочередно высказались еще несколько вельмож, однако шум нарастал, и все более и более очевидным становилось то, что собрание превращается в какой-то балаган.

Файтех Селенид, по-видимому, заметил это, поэтому призвал всех к тишине и заявил с трибуны следующее:

— Что ж, господа! Я вынужден попросить прощения у тех, кто не успел высказаться, однако уже сейчас понятно, что единства в этом вопросе у нас не будет. Мы будем голосовать! Но прежде чем мы приступим, я бы хотел также высказать свое личное мнение (и мнение семьи Селенид): Батейру Икмерсид нужно отправить в Сиппур. Наш отказ слишком сильно дискредитирует Корхею в глазах союзников, а в будущем и вовсе поставит под угрозу наше нахождение в аклонтистском альянсе. Также хочу напомнить, что хоть армия сиппурийцев на севере, но их флот все еще рядом (чего не скажешь о нашем). Между тем предмет спора далеко не столь значим, чтобы так рисковать из-за него. Как бы то ни было… решать вам!

После этих слов Файтех Селенид достал из-под трибуны несколько предметов. Сначала — две большие чаши, а затем — два набора небольших фигурок в прямоугольных ящичках.

— Подходим и отдаем свой голос! — призвал глава Совета. — Те, кто желает отправить принцессу Батейру в Сиппур, ставят в правую от меня чашу фигурку акулы. Те, кто хочет, чтобы принцесса осталась дома — ставят в левую чашу фигурку морского конька.

«Селениды против нас, — мрачно подумала Батейра, пока вельможи, толпясь, продвигались к трибуне, чтобы отдать свой голос. — Даже если сейчас все обойдется, наша дальнейшая борьба будет сильно осложнена: похоже, очень мало кто хочет видеть меня на троне».

Сейчас ей было особенно волнительно ожидать конца голосования. Батейре казалось, что наступает действительно поворотный момент в ее судьбе.

«Эти люди голосуют не просто за то, оставить меня на родине или нет, — пришло ей в голову. — Они голосуют за то, стану ли я их королевой. Гарук отправился в опасный поход… Бьеджар мертв. Следующая в очереди наследования — я. Они все не могут не понимать этого».

Голосование шло медленно. Вот к трибуне подошли Абкарманиды, и каждый из них со зловещим видом поставил свою акулу. И кроткий Зулем, встретившись в этот момент глазами с Батейрой, тут же отвел их в сторону, словно стыдясь того, что вынужден сейчас повиноваться воле родителей.

«Интересно, Джакрис и впрямь будет биться за меня до конца? Или он говорил все это лишь для того, чтобы успокоить меня? Станет ли он рисковать карьерой, вступая в схватку со знатнейшими семьями Корхеи? Что ж, если нет — по крайней мере, я пойму, что его любовь была лишь пустой иллюзией…»

Наконец, все присутствующие отдали свой голос, и Файтех Селенид попросил всеобщего внимания.

— Что ж, господа, — с этими словами он соединил свои ладони вместе, — разница в голосах оказалось совсем небольшой, но… Совет Аристократии вынес свое решение. Батейра Икмерсид остается в Корхее!

Кто-то недовольно забубнил, многие начали перешептываться, но кое-где даже раздались одобрительные хлопки.

— Господин О’Цзун… Теперь вашей задачей будет отправиться в Сиппур и сообщить лорду Бракмосу о нашем решении. Ну и в завершение… Поскольку сама принцесса сейчас находится здесь, я бы хотел попросить ваше высочество сказать несколько слов Совету. Если это, конечно, будет вам угодно…

Джакрис одобрительно кивнул, слегка сжав руку Батейры в знак поддержки, после чего принцесса, слегка огорошенная внезапным обращением к ней, медленно встала, и, набрав в грудь воздуху, решительно произнесла:

— Совет не пожалеет о своем решении. Я благодарна всем, кто отдал сегодня за меня свой голос. Да здравствует Корхея, и хранят ее Святые Аклонты!

Муллис. Конец лета 729 года после падения Эйраконтиса

Темный Палач оказался прав: генерал солгал Кире и отправился вовсе не в крепость Райек. Агенты Кофага выследили его: Освин Варкассий покинул геакронскую столицу через северные ворота, о чем немедленно было сообщено Кире.

И она отправилась в погоню за своим командиром.

Сложно описать всю ту гамму чувств, которую испытывала Кира Меласкес, сидя в карете, которая двигалась в рассветный час по пустынной дороге на северный геакронский город Муллис. Освин Варкассий всегда был для нее больше, чем просто начальником — скорее, добрым покровителем, благодаря поддержке которого она продвигалась по службе, и единственным человеком, к которому она испытывала что-то наподобие привязанности.

А теперь ей, вполне возможно, предстояло изобличить его в государственной измене.

До того момента, как они прибыли в Муллис, соглядатай Кофага скакал далеко впереди и время от времени возвращался, чтобы сообщить Кире о перемещениях повозки Варкассия.

За время пребывания генерала в Муллисе Кира, облачившись в плащ с капюшоном, несколько раз пыталась проследить за его действиями, но сильно в этом не преуспела. Освин Варкассий редко покидал постоялый двор, на котором он остановился, и мало с кем разговаривал. Кире в голову уже начинало закрадываться подозрение, что генерал заметил слежку и намеренно бездействует, чтобы сбить преследователей с толку.

Но настал день, когда рано утром в комнату к Кире ворвался агент Темного Палача (она даже не знала его имени), разбудил ее и заявил, что генерал, судя по всему, покидает город, и ей необходимо отправляться вслед за ним.

Какие только мысли не посещали Киру в ту минуту, когда она второпях собиралась в дорогу для того, чтобы броситься в очередной этап своей невероятной погони. Почему генерал покидает Муллис? Зачем он вообще посещал этот город? И куда он отправится теперь? Ответы на все эти вопросы скоро предстояло получить.

Кира двинулась в путь на той же карете, с тем же нелюдимым безымянным кучером, и тот же безымянный лазутчик скакал впереди, сообщая ей о том, в каком направлении движется генерал.

Каково же было изумление Киры, когда человек Кофага прискакал к ней с вестью о том, что экипаж Освина Варкассия направился еще дальше на север!

Это придавало делу еще более таинственный оборот, и было совершеннейшей загадкой то, с какой целью генерал Варкассий направился в эту отдаленную приморскую область.

Среди геакронских патриотов было распространено мнение о том, что именно в этой области высадились корабли спасшихся эйраконтийцев, которые впоследствии и основали Геакрон. Конечно, народная молва прибавила к этой истории то, что на этих кораблях спаслись достойнейшие из жителей северной державы. А, значит, именно геакронцы, а не надменные карифяне являются истинными наследниками великого Эйраконтиса.

Ныне же это было унылый край: единственными поселениями здесь были мрачные остроги, куда ссылали приговоренных к каторге. Эти угрюмые труженики рубили здесь лес, в избытке произраставший на севере Геакрона.

Повозка Киры проезжала по все более безлюдным местам, и для того, чтобы сохранить свое преследование в тайне, ей приходилось намеренно увеличивать расстояние, отделявшее ее от генерала Варкассия. Все чаще встречавшиеся рощи и перелески играли Кире на руку, так как это снижало вероятность быть замеченной издалека. С другой стороны, появлялся риск потерять генерала из виду.

Между тем, волнение Киры все возрастало, а местность вокруг становилась все более и более глухой. Кучер стал часто ругать плохую дорогу: карета то и дело подскакивала на колдобинах, раздражающе дребезжа и трясясь.

Наконец, вернулся давно не появлявшийся соглядатай и сообщил, что далее начинается полное бездорожье, и продолжать путь в карете не представляется для Киры возможным. Также агент сообщил, что генерал, по-видимому, бросил свою повозку и продолжает путь пешим ходом, и им теперь придется поступить таким же образом.