Он умолк на пару мгновений, и их глаза встретились.

Где-то недалеко раздались крики и лязг стали.

После этого он схватил Геллу за руку и увлек за собой — она не сопротивлялась.

Профессор уже успел настичь их — и откуда столько прыти у пожилого человека?

— За мной, живо! — крикнул он.

Несмотря на охвативший его страх, Ниллон не мог не поразиться тому, как быстро, прямо-таки неестественно для своих лет, бежит профессор. Они с Геллой едва поспевали за ним. За ними также увязались двое репортеров: они, видимо, слышали, что сказал профессор Ниллону в зале, и теперь, не расставаясь со своими тетрадями, также ухватились за возможность спастись.

Ниллону стоило немалых усилий не поддаваться панике, но он старался, как мог — ради Геллы. Случайно он заметил, что в глазах у девушки стоят слезы.

Всех попадавшихся по пути людей они, как могли, убеждали следовать за ними: многие внимали уговорам, а кто-то, охваченный паникой, бежал к главному выходу.

Они всецело доверились профессору, неуклонно следуя за ним. Здание было невелико, и долго блуждать им не пришлось.

— Вот черный ход, скорее! — Хиден распахнул дверь, находившуюся в конце короткого темного коридора.

И тут их ждал ужасающий сюрприз. Двое кампуйцев с копьями наперевес уже караулили их здесь.

— Опускаемся на землю, медленно! — спокойно скомандовал старший из них.

И только сейчас Ниллон заметил, что профессор Хиден держит в руке какую-то длинную прямую палку. Он выставил ее вперед, после чего раздался грохот, и прежде, чем Ниллон успел что-либо понять, кампуец упал замертво, окровавленный. Второй его сородич кинулся наутек, и по взгляду профессора все поняли, что ему придется дать уйти.

— Аркебуза, — обронил профессор на бегу. — Так называли их в Эйраконтисе. Сила пороха… и камня.

Беглецы оказались на диргенской улице — здесь еще никто не знал о случившемся, жандармов также не было видно. Профессор Хиден жестом велел продолжать следовать за ним. Спасшиеся карифяне (их было человек семь, не считая Геллы и репортеров) немедленно разбежались, кто куда. Остальные повиновались профессору.

Вскоре они увидели омнибус, очень напоминавший тот, в котором Ниллон с профессором прибыли в Дирген.

— Матео, славный Матео, ждешь нас… — вне себя от радостного облегчения, пробормотал профессор Хиден, когда вся пятерка оказалась внутри повозки.

— Как и приказывали, доко Хиден, — весьма буднично отозвался усатый кучер.

— Быстрее трогай! Выбираемся из города.

— Что!? — гневно вскричал Ниллон, внезапно вновь обретя рассудок. — Вы знали, что на нас нападут? Знали и не сказали?

— Я подозревал… — отстраненным тоном отозвался профессор.

— Подозревали?

— Допускал такую возможность — так будет вернее сказать. И поэтому решил перестраховаться.

— Да по вашей милости аклонтисты теперь перебьют десятки карифян, защищавших вас на конференции, хотя вы, вы им больше всего нужны! М-да… Но репортеров вы спасли! — Ниллон, наконец, осознал, что происходит. — Вы отправите их в Дакнисс, верно? Там узнают о случившемся: о конференции и о том, что произошло после. Карифское общество сплотится — все как вы задумывали! Гордитесь собой, не так ли? И, конечно, не считаетесь с ценой, которую за это заплатят невинные люди. Заплатят своими жизнями!

— Это не на моей совести! — отмахнулся профессор. — Я понятия не имею, как кампуйцы провезли сюда оружие.

«И Гелла тоже бы погибла! — со злостью подумал Ниллон, но промолчал. — Погибла бы, если бы не я…»

— Нам нужно в жандармерию, — резко заявил молодой человек. — Необходимо сообщить о случившемся, чтобы аклонтистов перехватили.

— Это слишком рискованно, — возразил профессор. — Жандармский участок на другом конце города. К тому же аклонтисты, учинив свою расправу, скорее всего, быстро скроются, послав при этом погоню и за нами.

— И куда же мы теперь?

— Обратно в Прант. Но долго мы там не задержимся. Аклонтисты могут послать лазутчиков и туда, воспользовавшись отсутствием жандармерии в городах Побережья. До проведения конференции я ведь не скрывал того, что живу в Пранте. Придется какое-то время пожить в другом городе. А Гелла с господами репортерами отправится домой, в Дакнисс.

— А вот и нет! — возразила оправившаяся от испуга девушка. — Я никуда не уйду от моего спасителя!

Несколько мужчин в салоне понимающе усмехнулись.

Гелла несмело взяла Ниллона за предплечье и прошептала ему: «Спасибо!»

Ниллон впервые за долгое время (а, может быть, и впервые в жизни) ощутил гордость от того, что совершил действительно достойный поступок. Но, тем не менее, он негромко и устало произнес, обращаясь к профессору:

— Эх-х… Да будьте вы неладны, сэр, за то, что втянули меня во все это…

Райджес Хиден притворно виновато посмотрел на Ниллона, пожал плечами и перевел взгляд на Геллу, как будто говоря:

«Быть может, все не напрасно?»

Акфотт. Конец лета 729 года после падения Эйраконтиса

Ожидания Нойроса оправдались, однако с некоторыми оговорками. Сфиро в самом деле сдержал свое слово и сделал так, что Алекто назначила его Нойросу в напарники. Но в команду к ним был назначен еще и третий человек, его звали Камир — сгорбленный, рябой, вечно унылый. Ему было около тридцати, но выглядел он намного хуже своего возраста. За то время, что Нойрос проходил вместе с ним, он ни разу не видел, как тот улыбается. Камир даже не ходил в бары — в отличие от остальных Ревнителей.

Родители Нойроса были крайне взволнованы внезапным исчезновением Десмы. Разумеется, он первым подвергся тщательному допросу, однако и виду не подал, что может знать, куда запропастилась сестренка. Затем Йорак Бракмос сообщил Пфарию Традонту, что Десма отбыла по его особому поручению, суть которого он не может раскрыть в связи с его секретностью. Тем не менее, лорд-протектор заверил, что опасности для жизни Десмы создано не будет, и она в скором времени вернется домой в Акфотт.

Нойрос, разумеется, знал, что это ложь, так как прочел прощальное письмо сестры Бракмосу. Ему было крайне приятно узнать о ее любовных похождениях, и втайне он надеялся, что в будущем выдастся случай применить это знание против сестры.

Во время своих утомительных дежурств в компании с молчаливым Камиром Нойрос не раз размышлял о содержании письма Десмы:

«А действительно ли она отправилась на переговоры с кампуйцами? Или, быть может, это только уловка, предпринятая Десмой, чтобы скрыть от Бракмоса какие-то свои делишки на стороне?»

Так или иначе, Нойрос переживал за сестру. Он никогда не любил ее и не обманывался на этот счет, однако, если бы с Десмой что-то случилось, это стало бы для него большим ударом — как-никак родная кровь.

Еще одной темой, постоянно занимавшей его мысли, была Алекто. Ее пугающий и вместе с тем притягательный образ не шел у него из головы. Как бы это ни казалось невероятным, но Нойрос, похоже, вынужден был признаться самому себе, что глава Ревнителей Покоя Чаши в некотором роде овладела его сердцем.

Однако Морас Дайял — очень опасный соперник. Мало того, что он знатен, он еще силен и весьма искушен в фехтовании. К тому же, если верить Сфиро, у него скоро свадьба с Алекто. Остается лишь попытаться как-то убедить Алекто, что он, Нойрос, более достоин ее руки, нежели Дайял. Но как это сделать? Задача казалась неразрешимой.

События сегодняшнего дня выбились из повседневного рутинного графика Ревнителей. Когда Нойрос, как всегда, прибыл утром в штаб, он обнаружил, что там царит какое-то оживление: множество людей переговаривались и спорили между собой.

Нойрос поинтересовался у Сфиро, что происходит.

— Вчера в ходе карательного рейда в одной из школ схватили тринадцатилетнего юнца, — пожал плечами макхариец. — Он поносил Аклонтов, и защищал своего нечестивого учителя. Учителя, скорее всего, сгноят в темнице… А вот что с парнем делать, пока не решили.