— Братья и сестры! — воззвал служитель Чаши зычным голосом, — Вы собрались здесь, дабы вкусить блаженные дары Бессмертных, Незримых и Невыразимых Духов! Святых Аклонтов, дарующих вечный покой и счастье! Я, Йен Гралин, милостью Преподобного Мастера провозвестник Церкви Аклонтов, открываю эту гапарию!

Мелкая дрожь пробежала по телу Нойроса: впервые за долгое время ему напомнили, что Йорак Бракмос не является истинной главой аклонтской церкви.

Никто не знал подлинного имени Мастера, о нем вообще не любили упоминать: слишком большой ужас он внушал. Его также почти никто не видел, однако все были твердо уверены в его существовании, ведь именно он прочитал в 601 году знаменитую Проповедь Основ, встав у истоков зарождения аклонтизма. Позже он пропал из поля зрения общественности, однако никто не объявил его умершим — считалось, что такой мудрец не мог просто так уйти из мира. Нойросу говорили, что он облачен в серый холщовый балахон и носит жуткую металлическую маску, скрывающую его лицо. Также говорили, что Мастер являет собой обратную сторону Аклонтов (или даже является одним из них) — непокорным воле духов он посылает кошмарные видения, сводящие с ума. Вольнодумцы и храбрецы прозвали его Кукловодом: за то, как незримо он руководит волей Бракмоса и других церковников.

Нойрос постарался отогнать мрачные мысли о Кукловоде и приготовить себя к блаженству, готовому вскоре снизойти на него.

— Хочу дать напутствие новообращенным! — Гралин окинул взором сидящих в первом ряду, и, как показалось Нойросу, на нем взгляд провозвестника задержался дольше, чем на остальных. — Сегодня вы впервые вкусите тот блаженный плод, который Святые Аклонты даруют нам. Помните: от вас требуется только одно — полностью покориться им! Приведите свое тело и чувства в состояние смирения и покоя. Когда я изрекаю воззвания к Невыразимым — повторяйте их за мной, и главное — мысленно отдавайте себя им целиком.

Йен Гралин воздел руки кверху, и закинул голову, глядя прямо на чашу, висящую под куполом.

— О, безымянные и бессмертные духи, чье могущество непостижимо для нас, смиренных послушников ваших! О, безликие сущности, повелевающие нашими страстями! Мы, собравшиеся здесь, взываем к вам, о, Святые Аклонты!

— Взываем к вам, о, Святые Аклонты! — громогласно отозвался зал, и Нойрос также повторил эти слова вместе со всеми — литания была заранее заучена им.

— О, великие духи, явитесь незримо в этот час и даруйте нам безграничное блаженство!

— Даруйте нам безграничное блаженство! — вторила толпа.

Нойрос уже не слышал своего голоса: он словно утонул, сделался единым с голосами других душ, жаждущих восторженного единения.

Гралин еще раз взмахнул руками, и все свечи в храме разом погасли, словно от резкого порыва ветра. Несколько мгновений зал пребывал в полной темноте, как вдруг высоко наверху что-то засветилось и помещение наполнилось мягким серебристым светом. Это была чаша — Чаша Аклонтов, которая теперь, растревоженная литанией Гралина, перевернулась и… все замерли в ожидании.

Нойрос почувствовал, что пространство вокруг него странным образом изменяется — присутствие какой-то неведомой силы ощущалось почти что кожей. Ему показалось, что его начинает мутить и подташнивать — так, будто он выпил лишнего.

— О, Святые Аклонты! — голос провозвестника звучал теперь почти зловеще. — Ваши верные служители готовы. Да снизойдет же на нас ваша благодать! Мы отдаем вам нашу душу и разум!

— Мы отдаем вам нашу душу и разум!

Произнося последнее слово, Нойрос почувствовал, как запинается, хотя и не мог этого слышать. В сердце что-то кольнуло, и предательский голос в его голове проговорил: «Ты всерьез готов на это? Отдать кому-то свой разум?» И в тот же миг нахлынула волна мрака… холодная и тяжелая. Зал, люди, Гралин, серебристый свет от чаши — все исчезло, расплылось перед глазами. Нойрос обмяк в своем кресле, не в силах противиться темной воле, заполнившей помещение.

Очнулся он с тяжелой головой, не в силах что-либо вспомнить. В храме уже загорались свечи, чаша неподвижно висела под куполом. Люди вставали со своих мест, переговаривались, на их лицах был неприкрытый детский восторг. А Нойрос сидел, прислонив руку к липкому лбу и стараясь припомнить, что же с ним произошло. Он поймал недоуменный взгляд белокурой девушки, сидевшей рядом с ним…

И тут он с ужасом осознал, что он — похоже, единственный человек во всем этом зале, не испытавший блаженства во время этой гапарии. Попытавшись улыбнуться не слишком натянуто, и убрав руку от головы, Нойрос поспешил встать на ноги. Шагая к выходу, он столкнулся со своей сестрой. Она глядела на него, радостно улыбаясь, и это само по себе уже вызывало у Нойроса недоумение. Однако он также улыбнулся ей, чтобы не вызвать никаких подозрений. Больше всего он боялся, что Десма начнет расспрашивать, какие видения явили ему Святые Аклонты. Но она лишь слегка обняла его и проговорила:

— Ну что же, мои поздравления! Аклонтист…

— Нойрос! Мальчик! — Нойрос больше всего боялся услышать этот голос. Сердце его слово окунули в кипящую лаву.

«Сейчас-то меня и выведут на чистую воду».

Йен Гралин стоял перед ним, лучезарно улыбаясь во весь свой широкий желтозубый рот. Он по-отечески взял Нойроса за плечи.

— Поздравляю, мальчик! Ну как? Что ты испытал?

— Радость… — солгал Нойрос. — Великое блаженство и радость!

— Хе-хе-хе. Готов поспорить, ты сейчас пытаешься припомнить свои видения.

«Тут ты в точку попал, старик».

Голова у Нойроса гудела… Он смог припомнить лишь то, что за время своего забытья дважды пытался кричать. Но слышал ли его кто-нибудь?

— Не старайся, — сердечно заверил Гралин, избавив его от ответа. — Все новички пытаются припомнить, какие именно видения и образы явили им Аклонты, но это невозможно. У нас остается лишь впечатление: восторг, душевное возрождение!

«Не знаю, что сейчас Аклонты явили мне, но я не ощущаю ни восторга, ни возрождения. Только смятение, страх… и боль».

Нойрос отчаянно всматривался в лица людей вокруг в надежде найти хоть одного напуганного, грустного, озадаченного… Но нет. Только улыбки, восторг и слезы радости.

— Скажите, провозвестник… — несмело начал Нойрос, — а здесь присутствует кто-нибудь из ордена Ревнителей Покоя Чаши?

— Да, разумеется! — Гралин не отличался любопытством, поэтому и не подумал уточнять, зачем это нужно Нойросу. — Видишь, вон там у входа стоит красавец с иссиня-черными волосами? Переговаривается со жрецом. Так вот: это Морас Дайял. Он знается с начальником акфоттских Ревнителей.

Бросив «спасибо», Нойрос поспешил к человеку, на которого ему указали. Мускулистый мужчина в бежевой тунике, лет тридцати, с крупными скулами и мясистым округлым подбородком, еще издалека заметил приближающегося к нему Нойроса и лукаво заулыбался.

— Вы из Ревнителей Покоя Чаши? — осведомился Нойрос безо всяких прелюдий.

— Именно так. А кем имеет честь быть молодой господин? — басовитый голос Дайяла звучал певуче и вместе с тем очень вкрадчиво и мерзко.

— Я — Нойрос Традонт, сын Пфария Традонта. И я хочу вступить в ваш орден.

Мужчина улыбнулся настолько приторно, что даже зажмурил глаза.

«Этот человек никогда не уважает собеседника, — решил Нойрос. — Но он должен стать моим ключом к Ревнителям».

Дайял сделал изящный жест рукой, приглашая Нойроса выйти вместе с ним на улицу.

— Видите ли, господин Традонт, — жеманно пробасил он, — есть некоторые детали. И эти детали необходимо обсудить.

Корхей-Гузум, Середина лета 729 года после падения Эйраконтиса

На пышной, многолюдной столичной пристани было много народу. Купцы, ремесленники, солдаты, вельможи — все пришли проститься с корхейским флотом, который, под предводительством принца Гарука Икмерсида отбывал сегодня в далекое плавание на север, чтобы покарать надменных карифян и геакронцев, отвергающих божественный свет Аклонтов.