Как всегда, Кемала обыскали (к Бракмосу не допускали людей с оружием), после чего Десма, по своему обыкновению не слишком учтиво, предложила ему следовать за ней.

Если снаружи акфоттский замок был пугающе величественен, то внутри он был пугающе мрачен. Темные жутковатые коридоры, стальные двери с лязгающими замками, и, что примечательно, очень узкие и редкие окна — все это напоминало о позабытой древности, дух которой безмолвно таился здесь и по сей день.

Кемал со своими провожатыми вышел на огромную винтовую лестницу, материалом для которой послужил тот же неведомый черный камень, из которого были выстроены и стены замка. Никто из ныне живущих не мог вообразить, что это был за материал — нигде более в природе он не встречался и при этом обладал невероятной прочностью и твердостью. Оставалось лишь гадать, с помощью каких чудес безымянным мастерам древности удавалось обрабатывать этот камень, от которого невозможно было отколоть кусок даже сильнейшим ударом кирки.

Ступени лестницы были такими гладкими, что немудрено было поскользнуться. Поговаривали (не то в шутку, не то всерьез), что правители прошлого сделали это для того, чтобы избавляться от старых выживших из ума советников, которые падали на этой лестнице и ломали себе все кости. Надо было признать, что ступени были к тому же довольно круты.

И вот, после нескольких минут подъема наверх самой большой башни замка, они, наконец, оказались у дверей в кабинет лорда-протектора Сиппура и главы Церкви Аклонтов Йорака Бракмоса.

— Лорд-протектор ожидает вас, посол, — холодно произнесла Десма Традонт, распахивая дверь, после чего Кемал вошел внутрь, а Десма последовала за ним, оставив стражу за дверьми.

По крайней мере, одним своим качеством Йорак Бракмос выгодно отличался от остальных правителей государств Роа: отсутствием чванливого высокомерия, которое появляется от избытка власти. Кемал до сих пор помнил, как в бытность свою послом в Шейкате, ему приходилось подолгу ждать, когда жирный аймеротский князь Мансив Наджар перестанет чесать бороду, раскуривать кальян и соизволит обратить на него внимание.

Бракмос же был не таков: он сразу энергично вскочил со своего кресла, высоко вскинул руки и, улыбаясь во весь рот своими белоснежными зубами, направился к Кемалу, чтобы дружески обнять его. Корхейцу было немного не по себе от таких объятий, с тех пор как он услышал историю о том, как однажды, точно также обнимая одного своего генерала, Бракмос достал из рукава кинжал и всадил тому промеж лопаток.

Но сейчас лорд-протектор источал радушие.

— Десма, милая, оставь нас наедине, — проворковал Бракмос, после чего девица Традонт подчинилась, но как будто осталась чем-то недовольна.

«Фаворитка, — подумал с презрением Кемал, не первый раз наблюдавший за странной нежностью в общении Йорака со своей адъютанткой. — Спит с ним, наверняка. Впрочем, какое мне дело?»

Лорд-протектор и посол сели в кресла напротив друг друга. Йорак Бракмос прямо-таки лучился изнутри; в нем было все безупречно: черные космы волос, прикрывавшие его уши, точеные черты лица, ослепительно белая мантия с застежкой из черного золота у шеи.

— Кажаб? — предложил Бракмос, указывая на глиняную бутылку сиппурийского змеиного ликера, стоящую на резном столике из ясеня.

— Позволю себе дерзость отказаться, ваше преподобие, — Кемал предпочитал обращаться к Бракмосу именно так, подчеркивая тем самым, что во всем, не касающемся дел религии, тот ему не господин.

— Ну а я осушу рюмку за ваше здоровье, — не прекращая улыбаться, произнес лорд-протектор, после чего немедленно осуществил свою угрозу.

— Что пираты, ваше преподобие? — поинтересовался Кемал. — Макхарийцы больше не жалуются на набеги?

— Давеча из Шакмайфо пришла весть, что на побережье по прежнему неспокойно. Видимо, король Гакмоло не торопится наладить отношения с Макхарией.

— Пираты не подчиняются королю. Вы же знаете…

— Довольно, — жестом прервал Бракмос, как будто сердясь. Но Кемал знал его натуру: это не гнев, а попытка смутить визави резкой сменой настроения. — Я вас пригласил не для того, чтобы пиратов обсуждать. Меня больше интересует то, что происходит внутри вашей страны.

— Могу я спросить, что именно?

— Как что? Измена.

Кемал побледнел. Такими вещами Йорак Бракмос точно не станет шутить.

— Измена? Не могли бы вы уточнить…

— Послушайте меня, господин О’Цзун, — повысил голос Бракмос, вставая с кресла и закладывая руки за спину. — Я предлагаю вам опустить последующее ломание комедии на тему того, что вы знать не знаете, чем занимается в вашем государстве принцесса Батейра.

Кемал, посмотрев в глаза лорду-протектору и несмело кивнул.

— Итак, не сыграть ли нам в «правду»? Я задаю вопрос, а вы честно отвечаете на него. И не смейте лгать и увиливать — я знаю все ваши уловки. Договорились?

— Будь по-вашему.

— Чем занимается в вашей стране Яшань Демцуэль?

— Он ратует за создание в Корхее автохтонной Церкви Аклонтов.

— Нет, господин посол, он не ратует! — взвизгнул Бракмос. — Он подбивает народ на измену, и у него уже целая армия сторонников: таких же омерзительных смутьянов, как он сам! Будете утверждать, что не знали об этом?

— Прошу меня простить, ваше преподобие. Но я действую исключительно в интересах Корхеи.

— Так действуйте, Кемал, действуйте! Кто вам мешает? И, поверьте, как раз в интересах Корхеи покончить с этими религиозными распрями. Вы хоть понимаете, что подобные действия ставят под удар все могущество нашего альянса? А этого я просто не могу допустить. Поймите, Икмерсиды могут просто не удержаться на троне, а если это и произойдет, лично я сочту это меньшим злом!

— Хорошо. Давайте вместе обсудим, как лучше разрешить это дело.

Йорак Бракмос подошел к окну, молча вглядываясь в морскую гладь с нарочитым безразличием.

— У меня нет корхейского заложника, — негромко, но отчетливо проговорил сиппурийский правитель. — Он нужен мне, чтобы иметь рычаг влияния на вашего короля… Вы не сгодитесь — сразу говорю.

— Король Гакмоло едва ли согласится предоставить вам своего сына и наследника, принца Гарука. Но принц Бьеджар или принц Хирам вполне могли бы…

— Мне не нужны принц Бьеджар и принц Хирам, пропади они пропадом! От них толку будет меньше, чем от некоторых моих советников: Гакмоло не сильно расстроит их смерть.

Бракмос вновь выдержал паузу.

— Мне нужна его дочь, принцесса. Это усилит рвение корхейского двора к борьбе против отступников, а я, в свою очередь, гарантирую Батейре Икмерсид безопасность и учтивое обращение.

Кемал перевел дух.

— Сомнительный вариант. Батейра единственная дочь Гакмоло, он души в ней не чает и не пойдет на это…

— Пойдет. Вы убедите его в этом.

Кемал медленно поднял глаза на лорда-протектора, опасаясь, что в них тот прочтет вопрос: «Иначе?…»

— Иначе я уничтожу ваше государство. Поверьте, я действительно пойду на это, если вы не оставите мне выбора.

«Блефуешь, подлец, — подумал Кемал. — Блефуешь. Пожалуй, ты и вправду намерен начать войну. Но только не против Корхеи. Мы как раз нужны тебе. Наш флот».

— Я сделаю все от меня зависящее, ваше преподобие, — уверенно заявил корхейский посол, поднимаясь на ноги.

Геакрон. Середина лета 729 года после падения Эйраконтиса

«Голова уже кругом идет от этих бумаг», — Кира подперла рукой подбородок, после чего устало потянулась в своем кресле.

«Наверное, уже за полночь… Нужно отсортировать еще две папки. Толстенные какие… будь они не ладны! Может, к черту? Оставлю одну назавтра. Старик Варкассий едва ли спросит с меня. Он вообще стал каким-то рассеянным. А у меня сейчас уже глаза слипаются…»

Сегодня в штабе генерала Освина Варкассия гостили странные личности. Их разговор с генералом продолжался довольно долго, а закончился тем, что старик с руганью выпроводил чужаков. Для добродушного Варкассия гнев сам по себе был редкостью, так что изумленная Кира не стала расспрашивать его ни о чем, хотя теперь втайне жалела, что не подслушала разговор. Интерес к чужим тайнам не был чужд тридцатидвухлетней работнице генеральской канцелярии, однако благоразумие Киры все-таки чаще брало верх. Она понимала, что такое «знать свое место».