— Деньги, деньги, — проворчал тот, — зачем их только придумали?

— Спроси учителя Зенона. Он хорошо знает, что такое деньги. Я сам это не сразу понял.

— Если учёный знает про деньги всё, — продолжал Лир, — то почему у него их никогда не было?

— Не было больше, чем нужно. А нужно учителю для себя совсем немного...

Так, беседуя, приятели подошли к усадьбе недавно умершего периэка. Покойный был одинок, и всё имущество отошло к племяннику — судовладельцу из Прасии. Тот же устроил распродажу, чтобы рассчитаться с долгами дяди и не остаться в накладе самому. Управляющий Мол, прослышав об этом, решил по сходной цене приобрести для нужд мастерской осла с повозкой. Дело было поручено обученному грамоте и счёту Ксандру, а также внушительному Лиру — чтобы у встречных не возникали дурные мысли при виде одинокого подростка с деньгами или с покупкой.

Войдя в окружённый каменной оградой двор, Ксандр быстро выделил среди нескольких человек наследника, с вежливым поклоном приветствовал его от имени хозяина и изложил суть дела.

— Воспитанный молодой человек, — сказал судовладелец, — и образованный, судя по речи. Видно, любит тебя Этион, раз не жалеет денег на учителей. Доставь-ка сюда, — велел он своему рабу, — Хрипуна и повозку.

Крупный серый осёл ступил во двор и издал рёв, подтвердивший его кличку. Ксандр встрепенулся: ну конечно же это осёл из его деревни, тот самый, что исчез вместе с двумя илотами незадолго до роковой ночи. Все приметы совпадают. Только звали его не Хрипун, а Крикун. Да и повозку, сработанную их деревенскими умельцами, трудно спутать с другой.

Юноша не выдал своего волнения и принялся торговаться вежливо, но обстоятельно. В конце концов, ему удалось сэкономить пару оболов из отпущенной управляющим суммы.

— Давно ли у вас этот осёл? — спросил Ксандр пожилого раба, когда тот помогал запрячь Хрипуна в повозку.

— Года два. Хозяин купил его у двух молодых спартиатов, совсем мальчишек. Были они, может, чуть старше, чем ты сейчас.

— Не помнишь их имена?

— Они мне не представлялись. Вот ирена их знаю — Лисикл. Зашёл на следующий день проверить, сколько серебра его волчата выручили. Такого не забудешь! Я вот что тебе скажу, парень: спартиаты тоже любят серебро, сильно любят!

Но Ксандр уже не слушал его, лишь механически кивал головой: значит, пропавшие односельчане тоже стали жертвой волчьей стаи Лисикла!

— Ты торговался как настоящий купец, — хитро подмигивал приятелю Лир, когда они шли обратной дорогой. — А что мы сделаем с вырученными оболами?

— Отдадим Молу, — пресёк его надежду покутить Ксандр. — Ведь в купчей, — похлопал он по сумке, где лежали свёрнутый в трубку папирус и письменные принадлежности, — всё отмечено.

— Верно, — протянул разочарованный Лир. — Мне показалось, ты сообразил как припрятать разницу, когда увидел Хрипуна: глазами в него так и впился! Значит, не из-за денег.

А из-за чего? Молчишь? Что ж, храни свою тайну. Мог бы и доверить — я ведь никому не проговорился о твоих ночных прогулках, хотя они могут плохо кончиться!

— Когда-нибудь скажу, — обещал Ксандр; ему не хотелось обижать искренне привязанного к нему здоровяка.

Образы жестоких ночных убийц вновь предстали перед глазами. Однажды он встретил стражей из эномотии Лисикла, проследил за ними и с тех пор не упускал возможности побывать возле их расположения, этого волчьего логова. Некая сила заставляла его играть с опасностью, незаметно держаться вблизи молодых хищников, изучать их нравы и повадки. Ксандр уже запомнил в лицо всю эномотию, а многих и по имени, хотя и не представлял, что он может сделать Лисиклу и его бойцам.

Мол остался очень доволен покупкой:

— А теперь поешь и отправляйся к почтенному Зенону — сказал он, похвалив Ксандра, — сегодня, я знаю, он намерен заняться с вами геометрией.

Так повелось с тех пор, как в доме поселился учёный: первую половину дня он занимался врачеванием, сбором трав, приготовлением лекарств или предавался размышлениям, а во вторую давал уроки — к этому времени Ксандра отпускали из кузницы, а Леоника успевала освободиться от надзора педономов.

Известие с левктрийских полей словно погасило жизнерадостность и задор девочки. После несчастной битвы в Спарте можно было встретить женщин с сияющими лицами, облачённых в праздничные наряды — это были те, чьи близкие пали под копьями и мечами фиванцев. Мужчины исполнили свой долг до конца, и нет на мёртвых вины за поражение, а значит, нет и позора. Пусть печалятся те, чьи родственники ушли с поля сражения невредимыми!

Тело полемарха не было найдено в числе других, когда фиванцы разрешили побеждённым собрать трупы. В ответ на запрос победители заявили, что им ничего неизвестно об Эгерсиде.

Надежду, пусть слабую, вселил и друг без вести пропавшего, лохагос Антикрат, когда его всего израненного привезли умирать в Спарту. Так бы и случилось, но Леоника привела Зенона, и учёный ещё раз подтвердил своё чудодейственное искусство.

Антикрат и другие немногие уцелевшие из тех, кто бились рядом с полемархом, видели, как он прорвался сквозь фиванский строй, и сетовали, что слабосилие и раны не позволили им поспеть за своим командиром. Имя пропавшего полемарха среди бойцов окружалось славой, и отблеск её падал на единственную дочь.

Ксандр не знал, как утешить девочку, чей отец представлялся ему полубогом, да к тому же он испытывал возрастающую неловкость в общении с нею — давала себя знать всё явственнее проступавшая будущая женская красота спартиатки. Юноша с удивлением слушал слова Зенона: человеку свойственно любить своих близких, и это нормально, как естественна скорбь с их утратой. Спартиаты же требуют радоваться гибели дорогих людей в бою вопреки естественным законам души человека. Поведение Леоники доказывает, что педономам не удалось изуродовать душу девочки, чему мы и порадуемся. Далее же бурные силы растущего организма возьмут своё, боль пройдёт, останется только шрам на душе — такие есть у каждого из нас.

Утомлённая гимнастикой тела Леоника с удовольствием занималась гимнастикой ума, погружаясь в решение задач, облечённых Зеноном в форму интересных житейских историй. Ксандр с нетерпением ждал её появления, а после уроков, как и сегодня, провожал домой. Лир шёл чуть позади, поигрывая увесистой дубинкой.

— Фиванцы собираются продать в рабство всех пленных, чей срок выкупа истёк. Боюсь, что и мой отец среди них. Для спартиата рабство хуже смерти, — говорила Леоника.

— Господин Этион обязательно выкупит его, как только узнает, где твой отец, — отвечал Ксандр.

— Твой хозяин и так взял на себя труд по управлению нашим клером. Алким и Дота с этим просто не справятся.

Силы у старых слуг были действительно не те, что раньше, но радушия было не занимать. Отпускать провожатых своей любимицы без угощения они не пожелали. Ксандр при этом внимательно слушал болтовню Доты, стараясь узнать, нет ли в чём нужды в доме — таково было постоянное поручение господина Этиона.

Приятели, тем не менее, не стали засиживаться и откланялись до наступления темноты.

— Успеем к ужину, — мечтательно сказал Лир.

— Сколько же тебе надо, ненасытный?

— Поскольку я в три раза больше тебя, то и надо мне в три раза больше. Не мог же я показать старикам, что мне мало!

— Втрое не обещаю, но можешь съесть мой ужин. Я задержусь.

— Опять твои тайные дела? Не нравится мне это. Слушай, а может быть, у тебя завелась подружка? Ты ведь уже взрослый.

— Скажу одно: нет.

— И то верно. Ты каждый день видишь Леонику. Смотри, испортит она тебя: на других смотреть не захочется, — подмигнул здоровяк.

— Прошу, не надо об этом. Она — спартанская аристократка, а я — беглый илот. Мне пора, — прервал разговор Ксандр и свернул за поворот.

Успел вовремя. Из-за невысокой каменной ограды видно, как великолепный в своих новеньких бронзовых доспехах под красным плащом эномотарх проводит развод стражи.

— С наступлением темноты задерживать всех, у кого нет красного плаща, и доставлять сюда, — звучал повелительный голос Лисикла. — При встрече с грабителями хотя бы одного из них взять живым!