Состен и Ксандр спали совсем мало — они поделили ночь, охраняя пирамиды оливок, тем не менее утром, по дороге домой, чувствовали себя бодрыми и свежими.

Непонятное волнение в посёлке озадачило их, но никто из опрошенных не смог объяснить, что происходит. Беспокойство Состена возросло ещё больше, когда он обнаружил во дворе родного дома неподвижно лежавшего Эвра. Напрасно друзья звали и тормошили его — пёс был мёртв.

По деревне метались вооружённые мотыгами и палками мужчины; мальчики присоединились к ним.

— Отец! Отец! — кричал Состен, но Форкина нигде не было.

Вскоре Состен и Ксандр увидели несколько человек, гуськом бежавших к Эвроту. Кого-то, кажется, несли на руках. Они уже миновали дом Притана и приближались к тянувшейся вдоль берега растительности.

Что привлекло внимание этих людей, растревоженных собачьим лаем и вышедших в поле раньше всех? Почему с молчаливой почтительностью расступились они перед Состеном?

Страшный крик друга заставил вздрогнуть. Плечи Ксандра сами собой заходили от судорожных всхлипов: нет больше соседа Форкина, весёлого и доброго!

Испуганный, серый, как ткань его хитона, суетится Пистий, зовёт идти к Притану. В самом деле, в ответ на шум никто не вышел из-за ограды! Ксандр, сорвавшись, бросился к дому. Староста и несколько мужчин поспешили следом.

Глаза Состена высохли, он встал на ноги: раны на теле отца — это след мечей! Боль потери, не утихая, перешла в равносильную ей ненависть к убийцам. Односельчане вполголоса произносили страшное слово «криптия» и объясняли друг другу, что это такое.

Теперь пришёл черёд юноши вздрогнуть от крика, столь же полного отчаяния и боли, как и его собственный.

— Я вернусь, отец, — негромко произнёс он и, повернувшись, быстрым шагом направился к дому Притана. Здесь уже хлопотали илоты под руководством Полифема. Староста, стоящий на коленях, охватив голову руками, завывал в непритворном горе. Смерть отца, похоже, закалила чувства Состена, иначе бы он тут же упал без сознания, увидев следы ночной расправы.

— Пойдём, пойдём отсюда, — один из мужчин выводит Ксандра. Глаза мальчика блуждают, ноги подкашиваются — о, Зевс, спаси его от безумия!

Тростниковые подстилки. Те самые, на которых они пировали вчера вечером. Сейчас на них укладывают трупы.

Илоты по двое, осторожно держа под руки и под колени, выносят тела Притана, Тионы.

— Наверное, девушку долго насиловали, потому и не успели до рассвета напасть на деревню.

— Бедняжка! Такой красивой выросла. Недаром сам староста задевал её то и дело.

Пистий, сотрясаясь от плача, катался по земле рядом с телом девушки, чья мёртвая нагота была прикрыта найденным в доме куском грубого полотна.

— Они обещали... Они обещали... — слышалось Состену сквозь рыдания. Странно, сейчас юноша не испытывал к старосте обычной неприязни. И всё же какая-то чепуха. Притан и Тиона ничего не могли ему обещать...

— Даже голодные волки не трогают детей, — зарокотал Полифем, когда один из мужчин вынес маленького Лавра.

— Душили так, что сломали шейные позвонки!

— Они хуже диких зверей!

— Спарта приучает своих волчат к вкусу нашей крови!

Состен обнял за плечи окаменевшего от горя друга:

— Смотри, Ксандр, смотри, запоминай хорошенько. И всегда вспоминай, услышав слово «враг». Ну а теперь... — Юноша тронул за руку Полифема. — Надо догнать убийц. Они не могли уйти далеко с раненым на руках. Я видел.

— Я тоже видел их своим единственным глазом, — ответил гигант. — И очень хочу тебе помочь. Но смотри — здесь, не считая старосты, четверо мужчин. Ещё трое остались в поле. Всего семь. И все крестьяне, а не воины, как твой отец. У нас нет оружия. Кроме этих мотыг и пастушьих посохов. Спартиатов же не меньше десятка. Они вооружены, они воины. Прости, Состен, мы не одолеем их, а только прибавим убитых в деревне.

— Тогда мы справимся сами. Идём, Ксандр, — Состен увлёк шагавшего на негнущихся ногах друга. — Вспомни, отцы учили не подставлять горло под нож, а давать отпор врагу!

Подростки удалялись к реке.

— Остановите же их, наконец! — раздался чей-то крик. — Они заблудятся или погибнут!

— Бежим! — Состен сначала тянул друга за руку, но вот жизнь как будто стала возвращаться к нему, и Ксандр прибавил ходу. Прекрасные бегуны словно стрелы вошли в посадку, скатились к Эвроту, бросились в его воды и скрылись в кустарнике прежде, чем посланная Полифемом погоня спустилась к берегу.

Легко, в ногу бежали подростки по широкой тропе, ведущей на дорогу в Спарту. Состен не знал другого пути, как не знал и того, что уверенный в себе ирен тоже изберёт самый простой, известный, а значит, и наиболее опасный путь отхода.

Ясная цель, живые действия — нет, не заглушили — заслонили боль утраты. На щеках Ксандра даже выступил румянец.

— Их ведь много, Состен. У них есть оружие. Как же мы справимся с ними? Может быть, вернёмся, возьмём наш лук со стрелами и меч?

— Нет, иначе мы никогда не догоним убийц. Выследим их. Нападём на тех, кто отстанет или отойдёт в сторону. Вспомни ещё раз уроки отцов: камень — тоже оружие...

Лисикл пустил отряд быстрым шагом. Погони, скорее всего, не будет, а Пасион слишком плох: увесистая палка илота перебила ему руку. Когда начался отход, он упал в обморок, не пробежав и сотни шагов. Пришлось нести его на руках, и ещё надо будет делать остановку, чтобы наложить шину на сломанные кости.

Не повезло также и Стратиону — илот задел его голову посохом. Именно задел — будь это удар, череп лопнул бы, как глиняный горшок. Стратиона тащили за руки, помогли переплыть Эврот; на противоположном берегу юношу стошнило. Он, по крайней мере, ещё перебирает своими ногами, но сможет ли дойти до Спарты?

Архипп вполне оправился, но плечо его прокушено настолько глубоко, что без лечения не обойтись.

Самое опасное место сейчас — в хвосте колонны, поэтому ирен отпустил главные силы небольшого отряда шагов на пятьдесят вперёд, вполне полагаясь на острое чутьё и цепкую память Мелеста. Килон держался рядом: хорошо изучив характер Лисикла, он знал, когда можно говорить без опасения получить затрещину, и сейчас язвил старшего товарища безжалостно, как овод-крючок вола в упряжи.

Лисикл шагал молча, слушал, мрачнел. К сожалению, если Гестией и архонты увидят события глазами Килона, то прощай мечты об эномотии. Придётся долго, быть может, всегда тянуть лямку рядового воина. Но... — Лёгкий шорох заставил его обернуться, а увиденное — прервать неприятные размышления.

Шагах в пятнадцати стояли двое юношей в грубых хитонах, какие обычно носят илоты. Тот, что повыше, взмахнул рукой. Лисикл успел уйти чуть в сторону, быстро сделав пол оборота и вскинув руки так, что левая прикрывала висок и темя, а ладонь правой оказалась там, где только что было лицо.

Вот он! Да, такой удар может исторгнуть мозг из черепа. Мальчишка мечет камни, как лёгкий пехотинец. Кто его научил?

Тело ирена раскручивалось, как напряжённый канат катапульты, тугая волна силы пробежала по нему и ушла в камень, сообщив ему смертоносную энергию обратного полёта.

Состен, словно молнией Зевса сражённый, рухнул навзничь. Ксандр в оцепенении смотрел на безжизненное тело друга, на быстро увеличивающуюся красную лужицу под его головой. Поднял взгляд: хищной радостью светилась ярко-белая полоска зубов на лице рослого спартиата, злым светлым пламенем горели глаза. Он поднял руку, осмотрел рассечённую кремнём ладонь, слизнул капли крови. Тронул за плечо своего спутника:

— Убей его, — палец раненой руки указал на неподвижно застывшего Ксандра.

Младший спартиат решительно двинулся вперёд, резким движением выхватив из ножен короткий меч.

Повернувшись, Ксандр бросился бежать так, как никогда не бегал. Ему удалось даже оторваться от преследователя, но тот, видимо не на шутку разозлившись, прибавил сил. Ксандр резко метнулся влево, пригнулся и остановился, с трудом сохранив равновесие. Одновременно рука преследователя, захватив воздух, пронеслась над головой. Килон проскользнул, сдирая подошвы сандалий, дальше по тропе, стремительно обернулся, взмахнул мечом и... получил сильный удар в лицо камнем, пущенным с трёх шагов! Выронив оружие, невольно закрыл он руками глаза, расквашенные нос и губы. Когда же Килон, отняв от лица скользкие, мокрые от собственной крови руки огляделся, мальчишки-илота уже не было видно.