Кебет усадил Мелеста на обочине в тени кустарника и занялся другим раненым. Он перетянул руку Навболу, собрал пучок сухих веток, высек огонь и прижёг наёмнику обрубленное запястье. Тот вскрикнул и потерял сознание.

— Пойду ловить лошадей, — бросил он склонившемуся над телом Килона лохагосу.

Плохи дела спартиата: его отряд перестал существовать, а добыча ускользнула. Позор на всю Спарту, Лисикла засмеют! Придётся ему также отвечать за потерю двух воинов, не в бою, а в погоне за собственной невестой. Делать нечего, придётся поворачивать обратно, чтобы доставить Мелеста и тело Килона в город...

— Лови, да поскорее. Беглецы не могли уйти далеко.

— Но послушай, лохагос, — попробовал было возразить Кебет.

— Делай, что я говорю.

Кебет лишь пожал плечами: если лохагос хочет ухудшить своё положение, пусть так и будет. Закон обязывает командира устроить достойное погребение павшим бойцам или доставить их тела на родину; нарушить его — значит совершить постыдное преступление, и тогда уже не только всеобщее осмеяние, но осуждение и наказание будут ожидать виновного.

Прошло немало времени, прежде чем Кебет отловил четырёх скакунов из шести. Навбол успел прийти в себя и с безучастным лицом слушал указания Лисикла:

— Доставить их к дому архонта Поликрата. Скажешь, мы подверглись нападению разбойников и в схватке уничтожили всю шайку Харитона. Получишь большую награду!

Кебет лишь покачал головой: безумие. Искалеченный наёмник и раненый спартиат могут стать жертвой любого бродяги, но отговаривать Лисикла было бесполезно. Труп Килона уложили поперёк конской спины, позади водрузили Навбола, на другую лошадь усадили безмолвно страдавшего Мелеста. Полуживые всадники медленно двинулись к Спарте.

Лисикл же, стараясь наверстать упущенное время, приказал Кебету скакать галопом. Всю ночь они провели в пути, но пределов имения Эгерсида удалось достичь лишь утром следующего дня.

Деревня встретила их плачем и стенаниями: некий злоумышленник совсем недавно перестрелял из лука чуть ли не половину взрослых мужчин общины.

— Ну а вы конечно же шли собирать полевые цветы, — поддел Кебет младшего сына Пистия; тот отделался сравнительно легко, стрела вошла в спину под углом, распоров лишь мышцы под лопаткой. А вот его старшему брату с пробитой печенью не выжить.

— На колени, несчастные! Перед вами новый хозяин, господин Лисикл!

Спартиат был настолько грозен, дышал такой неумолимо свирепой силой, что привыкшие к разбою илоты и не подумали браться за дубины и копья. Привычно подогнулись ноги, корявые руки потянулись к лохагосу:

— Спаси, милостивец...

— Это был Ксандр из нашей деревни, я узнал его! — поспешил сообщить сын бывшего старосты, демонстрируя свою преданность.

Первое, что увидели преследователи на дороге в портовый Гифий, был обоз гружёных пшеницей повозок; торговля продовольствием в голодной Лаконии — дело выгодное.

— Смотри, — указал Кебет Лисиклу на крупного фессалийского жеребца.

Как не узнать красавца с белыми отметинами на лбу и ногах из конюшни архонта Поликрата? Один из торговцев объяснил, что приобрёл коня за выгодную цену у молодого спартиата. Да, с ним была женщина, они только что поженились и направляются в Гифий, а деньги им нужны, чтобы оплатить места на корабле и отплыть в Сицилию.

Не время препираться с купцом из-за краденого коня, потом...

— Постой! — окликнул Кебет устремившегося вперёд лохагоса. — Нас хотят обмануть! Ксандр специально продал этого заметного коня и столько всего наговорил периэку. Уверен, он хочет пустить нас по ложному пути.

— Куда же ещё они могли поскакать? — спросил спартиат, сдерживая танцующего жеребца.

— Думаю, беглецы и в самом деле пытаются убраться из Лаконии, но не морем, а сушей, через южные отроги Тайгета.

— На всех дорогах в Мессению стоят наши сторожевые заставы!

— Лисикл, мы недооценили противника. Вспомни, ведь он сумел убить Килона и расправиться с Навболом. Я перевязывал наёмника и видел: удар был мастерский. А что он устроил со своими односельчанами? Самая настоящая криптия!

— Довольно расхваливать этого ничтожного. Лучше скажи, как его заполучить!

— Есть одна заброшенная дорога на Феры Мессенские. Какая дорога, тропа, а в горах и осёл не пройдёт. Не представляю, откуда Ксандр знает о ней, но туда можно свернуть с Гифийской дороги примерно там, где, по моим расчётам, этот хитроумный продал коня периэку. Помни, Лисикл, он где-то обзавёлся боевым луком, которым неплохо владеет...

Заросшая чахлой травой и цепким кустарником дорога забирала на северо-запад, туда, где за снижающимся к югу хребтом неприветливого Тайгета лежали плодородные земли благодатной Мессении. Пока же под копытами коней похрустывала жёлтая каменистая крошка, способная дать жизнь разве что самой жалкой поросли.

Скоро, припоминал Ксандр, им предстоит пересечь мутные воды ручья, и до гор останется совсем немного. Он взглянул на молчаливо ехавшую рядом Леонику. Сегодня после схватки с илотами девушка назвала его защитником. Дорогое слово в устах спартиатки. Всё же следовало бы оглядываться чаще: два скачущих галопом всадника не могут быть друзьями. Они уже менее чем в пяти стадиях, и расстояние быстро сокращается.

Ручей — вот он, в какой-нибудь сотне шагов впереди. Сколько лет прошло с тех пор, как поздним осенним вечером они с учителем переправились здесь, уходя из Лаконии, а память между тем точно прочертила ось брода. Правда, тогда быстрые воды были всего лишь по пояс; теперь же мутно-жёлтый поток почти касается корней мелкого, но густого ивняка на противоположном берегу. Где-то в горах прошли дожди, наполнив высохшие русла, превратив тихо журчавшие ручьи в шумные мутные потоки.

Что ж, быть может, это к лучшему...

— Не оборачивайся, — сказал Ксандр девушке, — кажется, нас преследуют. Веди себя, как ни в чём не бывало и держи коня на прогал в ивняке. После переправы отъедешь шагов на сто вправо за поросли, а я останусь у брода...

Благородный Рахш без малейших колебаний вошёл в поток; конь Леоники немного потоптался и пошёл за ним. Напор воды был так силён, что едва не оторвал копыта животных от скользкого каменистого дна. К счастью, лук и четыре последних стрелы удалось сохранить сухими.

Хорошо бы расположиться слева от брода; взоры преследователей будут невольно обращены вправо, на скрывшую беглецов кромку ивняка, что позволит нанести первый удар неожиданно, да только любое неосторожное движение немедленно привлечёт внимание врагов.

Ксандр мягко скатился с чепрака под ниспадавшие к земле ветви ивы. Леоника, держа Рахша за поводья, отъехала дальше. Преследователи стремительно приближались: ещё бы, желанная добыча почти в руках! Один из них, несомненно, Лисикл, другой неизвестен.

Хвала тебе, Гермес, хвала тебе, о Случай! Конь незнакомца споткнулся в полусотне шагов от переправы, упал, мелькнув копытами, забился с болезненным ржанием. Всадник кубарем покатился по земле, но, судя по всему, отделался лишь ушибами, так как вскоре уже стоял на ногах и пререкался со спартиатом.

Ксандр одним рывком перелетел через прогал. Лисикл между тем заставил напарника взобраться на коня впереди себя и двинулся к воде.

Несколько часов назад он, Ксандр, за считанные мгновения одержал победу над группой сильных мужчин и поверил в могущество лука. Нет, не зря отец и дядя Форкин с детства привили ему умение владеть этим оружием, не зря царевич Филипп заставлял его подолгу расстреливать тростниковые манекены с земли и с коня.

Эллины стреляют от груди, персы же и египтяне оттягивают тетиву к уху — лук сгибается сильнее, стрела летит дальше, а прицел получается вернее. Первый выстрел должен быть именно таким...

Кебет задохнулся от внезапной боли — коварная стрела ударила под ключицу, прилетев оттуда, откуда её ждали меньше всего. Не зря хотел он воспользоваться потерей коня и прервать своё участие в погоне.