Итак, судя по описанию, молодой человек, посещавший дом Эгерсида, и его беглый врач — одно и то же лицо. Теперь остаётся представить этого служителя медицины фиванским лазутчиком, и доказательство вины полемарха готово. Нужно подумать, как изложить события эфорам и Герусии в наиболее выгодном для себя свете...

— Куда пошли беглецы? — продолжал между тем допытываться лохагос.

— На юг, к Амиклам.

— Представляешь ли ты, бараноподобный, сколько времени упущено по твоей вине? Где искать теперь злонамеренную пару?..

Архонт едва заметно кивнул головой, словно соглашаясь со своими собственными мыслями: отсутствие Леоники конечно же облегчит задачу Стесилая и его гоплитов. Кликнул Паисия (знал, тот стоит поблизости в ожидании приказаний), велел вызвать провинившегося Никерата и, когда тот подошёл, отправил его в город с каким-то поручением. Затем величавым жестом пригласил молодого лохагоса приблизиться.

— Беглецов следует поймать. Я дам тебе в помощь человека, способного обнаружить след рыбы в море, и ещё одного, самого быстроногого из критских наёмников, дам также отменных лошадей из своей конюшни... Молодой человек, несомненно, фиванский лазутчик, — продолжал он, после того как Мелест умчался. — Ведь ты, Паисий, давно заметил его нездоровый интерес к военной силе Спарты и сообщил мне об этом? Я же велел следить за ним, чтобы обнаружить тайных сообщников. Лазутчик бежал, опасаясь разоблачения, но всё же вывел нас на Эгерсида... Кстати, с этого момента ты свободный человек.

«Конечно, потому, что слову вольноотпущенника верят больше, чем слову раба», — подумал эконом; оставалось только молить Гермеса о помощи Ксандру.

Нужда в покровительстве хитроумного бога стала особенно очевидной, когда Никерат представил хозяину самого Кебета, не раз с успехом исполнявшего особые поручения архонта. Эконом с удивлением узнал, что мастер тайных дел и лохагос давно знакомы. Видно, не в первый раз им действовать вместе.

Лисикл хотел немедленно пуститься за беглецами, но Кебет убедил его начать погоню ближе к утру:

— Не уйдут. Я предпочитаю ловить добычу не столько при помощи ног, сколько головы. Кроме того, у меня тоже есть хороший помощник, но его ещё нужно отыскать.

— Скоро нас наберётся целая эномотия. Не слишком ли много для юнца и девчонки? — недовольно проронил лохагос.

— Мальчишка далеко не прост, если мои предположения верны, — ответил Кебет.

Участники предстоящей погони простились с архонтом и удалились. Они решили завершить приготовления в доме Евтиха, а по пути узнать, навестил ли уже Стесилай так некстати вернувшегося полемарха.

Поликрат лишь слегка приподнял руку в ответ на их поклоны: он утратил интерес к делу сразу же, едва появился Кебет, видимо, считая его уже решённым. Мысли были заняты другим: вот уже за полночь, а от Стесилая никаких известий. Он отклонил предложение Паисия лечь спать; эконом засуетился, принёс уставленный лёгкими закусками и сладостями поднос — чтобы скрасить ожидание.

Новоявленный вольноотпущенник сегодня не отходит от своего хозяина, лишний раз показывая собачью преданность. Он всё видел и слышал? Не беда. Эконом ведёт учётные книги Поликрата и знаком с тайнами, куда более значительными...

Услышав торопливые шаги Эвтидема, архонт неторопливо поднял голову. Горящие безумным возбуждением глаза, перекошенный рот... С тяжёлым стуком лёг на изящный столик меч в ножнах; вделанный в эфес рубин казался тёмной каплей крови.

— С ним покончено. Покончено! — голос Эвтидема был злораден и торжествующ.

— Это его? — взглядом указал на оружие архонт.

— Был его, теперь мой! Я сам сразил прежнего владельца!

— Не сразил, а добил, — безошибочно уточнил Поликрат. — Почему ты? Где Стесилай?

— Его нет. Больше нет...

Архонт вытянул из Эвтидема ещё несколько беспорядочных фраз и представил случившееся.

«Как оправдать гибель и ранения одиннадцати — нет, вместе с полемархом двенадцати спартиатов, — вскоре думал он, размашисто шагая к месту происшествия. — Возмущение народа неизбежно...»

— Я сказал толпе, что было слишком поздно, что Стесилай превысил свои полномочия, — визжал спешивший рядом Эвтидем.

Худшие опасения подтвердились: сотни людей запрудили улочки близ дома Эгерсида. Они простирали руки к Поликрату, хватали его за одежду, кричали, требуя наказания виновных в кровопролитии. Тела убитых уже вынесли из дома и сложили в один ряд у входа.

— Граждане Спарты! — загремел Поликрат. — Произошло несчастье. Лохагос Стесилай должен был передать герою Левктр Эгерсиду приглашение явиться в Герусию, чтобы поведать старейшинам о годах пленения. Но коварный враг, пособник фиванцев, ввёл и его, и полемарха в заблуждение. Более того, он сумел хитростью похитить дочь благородного Эгерсида! Вот почему обманутые воины взялись за оружие, вот почему была пролита кровь!

Эвтидем только покачивал головой: как сумел архонт обернуть дело! Виновных нет, кроме фиванского лазутчика, разумеется, все герои. Но главное всё же внушительный вид и уверенный тон громовержца — они смиряют толпу.

— На щитах, как павших славной смертью в бою, мы понесём тела доблестных воинов! — простирал руки полностью овладевший настроением толпы Поликрат.

Люди расступались, пропуская подошедших эфоров; проплывали носилки из копий и щитов. Погибшие гоплиты... Стесилай... Эгерсид. Лёгкий панцирь пробит в нескольких местах, вон она, на шее. Не меч, но тонкий клинок кинжала нанёс её, определил опытным глазом архонт. Глядя на убитого полемарха, он испытывал сожаление — какой меч потеряла Спарта!

Теперь предстоит объяснение с эфорами. Но едва архонт подошёл к высшим должностным лицам государства, как сквозь толпу пробился молодой воин, державший за поводья взмыленного коня.

— Эпаминонд подходит к городу! — выкрикнул запыхавшийся вестник.

Этой короткой фразы было достаточно, чтобы люди перестали думать об ужасном ночном происшествии.

Быстрота и чёткость манёвра фиванцев говорили о его тщательной заблаговременной подготовке. Эпаминонд знал, как ответить противнику, и внимательно следил за ним, ожидая первого шага. Захватив город, беотарх вновь становится на путях соединения лаконских и афинских сил, получает возможность громить их по частям, уничтожает государственность Спарты, превращает войска Агесилая в армию без государства. Ну а если фиванский стратег сумеет нанести поражение царю до подхода афинян, то последним придётся повернуть носы своих кораблей обратно, ибо тень фиванской угрозы нависнет уже над Аттикой.

Правда, на этот раз хитроумный фиванец имел дело с достойным противником. Агесилай разгадал его замысел, принял единственно верное решение и ускоренным маршем повёл войска обратно в лишённый стен город, направив вперёд гонца с наказом упорно обороняться до его подхода.

Нелёгкие мысли одолевали Поликрата в короткие часы отдыха: фиванцы опережают спартанского командующего более чем на сутки, нетрудно представить, что будет, если они с ходу ворвутся в незащищённые улицы.

В другое время эфоры были бы возмущены повелительным тоном послания Агесилая, сейчас же ввиду опасности они восприняли его как приказ. Власть царя, похоже, действительно становится силой.

Спарту надо оборонять, другого выхода просто нет. Но кем? Мужчины призывных возрастов выступили в поход с Агесилаем; остался небольшой отряд критских наёмников, да ещё один лохос, потерявший минувшей ночью своего командира и десять лучших бойцов. Есть ещё подростки, старики, женщины.

Неорганизованная масса. Сплочённые и воодушевлённые, они могут оказать сопротивление растёкшимся по узким улицам войскам. Но кто сплотит, вооружит и организует эту массу?

Эвтидем не лишён отваги, энергичен, но суетлив и бестолков. Эфоры, все как один, стремятся сохранить лишь политическую власть; принять военное командование сейчас — значит взять на себя ответственность за возможный разгром Спарты. Вот почему боги послали сюда Эгерсида; он же, Поликрат, не понял воли олимпийцев и способствовал гибели талантливого командира. Теперь придётся возглавить оборону города самому.