Вооружённые длинными мечами на боку и метательными копьями в руках, они быстро сблизились с лаконской колонной. Спартанцы сначала отнеслись к ним как к назойливым мухам — раз это не гоплиты, значит, в рукопашную схватку не вступят — и только прибавили шагу.

Ификрат, однако, пошёл в атаку, построив свои силы в неглубокую редкую фалангу. Тут наши господа остановились, повернулись лицом к противнику, опустили шлемы, закрылись щитами и выставили копья. Представляю, с какими презрительными усмешками ждали они столкновения с наёмниками! Дождались же тучи дротиков, которые метнули пельтасты, не доходя пятнадцати — двадцати шагов до спартанского строя.

Появились первые убитые и раненые, а противник отхлынул назад, готовясь повторить приём. Полемарх приказал отправить в Лехей раненых; самые молодые воины бегом понесли их к городу на носилках из щитов и копий. Кроме того, несколько эномотий, также из молодых спартиатов, получили приказ отбросить наёмников Ификрата.

Жаждущие славы и первых боевых отличий, яростно бросились они на противника, думая одолеть его силой мышц. Но Ификрат не принял удара, протрубил отход. Его пельтасты, будто играя, бежали перед закованными в бронзу спартиатами, держа дистанцию в полтора — два броска дротика.

Строй лаконской молодёжи, и без того не отличавшийся густотой, в ходе преследования изломался, а кое-где и порвался.

Тем временем хитрый вожак наёмников вывел часть своих бойцов из схватки, собрал их и вновь бросил в бой.

Такой шаг окончательно сделал дальнейшее преследование пельтастов бесполезным, и лаконская молодёжь повернула обратно. Теперь уже афиняне шли за ними по пятам, осыпая градом дротиков. Воодушевлённые успехом наёмники усилили натиск. Неся потери, лаконцы гораздо больше страдали из-за того, что не могут мечом или копьём достать своего шустрого противника. Продолжать марш в окружении безнаказанной пехоты афинян было невозможно. Тогда полемарх бросил в атаку бойцов последних пятнадцати призывов, цвет спартанского гарнизона в Лехее! Уж они перемололи бы врага в муку, если бы... догнали!

Пельтасты опять бежали, закинув за спину щиты, бежали не в полную силу, а так, чтобы находиться впереди своих преследователей в полутора — двух бросках дротика. И всё повторилось. Вновь шеренги спартиатов расстроились, разорвались, превратились в отдельные цепочки, на флангах и в тылу которых немедленно появились небольшие группы проворных афинских наёмников. Они впивались в уязвимые места лаконского строя, прекращая его смертоносный бег. И снова части пельтастов удалось проникнуть к начавшей движение колонне, заставить её остановиться и ощетиниться копьями. Атаку пришлось прекратить, воины вернулись к главным силам, поспешно унося убитых и раненых.

Колонна в окружении осиного роя пельтастов медленно шла по дороге. Полемарх уже не думал о наказании дерзкого противника — суметь бы вернуться в Лехей! То здесь, то там раненый спартиат, скрежеща зубами, извлекал вонзившийся в тело дротик. Те, кто нёс носилки с убитыми и ранеными, — а их становилось всё больше — не могли пользоваться щитами и вскоре сами становились жертвами афинян.

До города оставалось немало, и опытные воины прекрасно понимали, чем закончится сегодняшняя прогулка. Но вдруг от хвоста колонны к голове понёсся клич: «Конница! Конница возвращается!» Упадок сменился ликованием: теперь врагу не уйти!

Прибытие всадников изменило положение: никто не сомневался в том, что прикрытие кавалерии позволит достичь ворот Лехея. Но уязвлённая гордость и ненависть подсказали полемарху другое решение. Он перестроил колонну в фалангу, разместил на её флангах отряды конницы и в третий раз устремился на врага!

На этот раз пельтасты испугались не на шутку и бежали в полную силу. Вслед им летели дротики лаконской конницы, так что уйти удалось не всем... Впрочем, страх наёмников прошёл, едва они заметили, что лаконская кавалерия держится на одной линии с пехотой, стараясь как можно меньше отрываться от фаланги. Кроме того, всадники быстро израсходовали свои дротики и остались почти безоружными. Толку теперь от них было мало.

Пельтасты остановились, прекратили отход, а затем сами атаковали конницу вместе с афинскими фетами. Чувствовали, что их сторона берёт верх, и рассчитывали поживиться добычей. Так что поток стрел в воздухе густел, сваливая наездников и раня лошадей. Конная масса нерешительно потопталась на флангах, а затем всё быстрее и быстрее хлынула на дорогу. За ними спешили гоплиты. Пропала последняя надежда не только выиграть бой, но и благополучно вернуться домой.

Нестройная колонна со множеством раненых двигалась к Лехею так быстро, как могла. Метатели дротиков подбегали к ней уже вплотную, чтобы поразить цель наверняка. И тогда спартиаты по двое-трое, а то и в одиночку оставляли строй, чтобы ценой своей жизни хоть на какое-то время прервать губительный дождь стрел и копий, дать возможность остальным продолжить безысходный марш.

Смельчаки бросались на врага, закрывшись щитом, с копьём наперевес. Пельтасты отскакивали, как собаки перед раненым вепрем, но вскоре окружали противника. Недолго держались герои под градом дротиков и камней.

Всадники крутились поодаль: отсутствие оружия не позволяло им вступить в бой, а обычай — уйти, спасая себя. Вот и оставались они беспомощными свидетелями гибели колонны, осыпаемые проклятиями тяжёлой пехоты.

Полемарх умирал. Его горло было пробито дротиком, он не мог сказать ни слова. Старшим из уцелевших начальников остался наш господин Демофил, который тут же приказал собирать падавшие в строй и извлечённые из ран дротики, ускорить шаг и двигаться к низкому холму у берега, где следовало дождаться помощи из Лехея или дорого продать свою жизнь.

Натиск пельтастов ослаб — они в очередной раз исчерпали запас дротиков и сейчас собирали их в поле.

Господин Демофил как раз строил своих гоплитов — а их было уже в два раза меньше, чем ушло провожать амиклейцев, когда мы садились на корабли и лодки. Наёмники пошли в атаку, как только пополнили запасы метательного оружия. Но только на этот раз господин Демофил приказал закрыться щитами, выдержать град дротиков и подпустить врага совсем близко.

Стоило только обнаглевшим пельтастам оказаться в нескольких шагах от спартанской фаланги, как первая шеренга опустилась на колено, вторая метнула копья, а затем все устремились на противника вниз по склону холма!

Молниеносный бросок был настолько неожиданным для афинян, что тех из них, кто стоял впереди, тут же скосили мечи и копья спартиатов!

Опомнившись, пельтасты носились перед бронзовым строем, но приближаться уже не рисковали. Кроме того, Демофил послал бойцов последней шеренги собирать дротики и камни в полосе между холмом и берегом залива — пусть теперь наёмники сунутся!

В метательном бою у лаконцев, стоящих на вершине холма и укрытых тяжёлой бронзой доспехов, было бы явное преимущество.

Тем временем наши лодки и корабли приближались к берегу. Демофил сумел бы продержаться, и мы бы спасли остатки отряда, но тут блеснули доспехи подходивших из-под Коринфа афинских гоплитов. Вёл их Каллий, сын Гипноника.

Лаконцы поняли — идёт неминуемая гибель. С другой же стороны к берегу приближались суда, неся надежду на спасение! Видно, эта надежда и лишила оборонявшихся на холме стойкости.

Строй дрогнул, надломился, от него отделился один воин, другой, и вот уже спартиаты бегут к берегу залива, простирая руки к подходившим лодкам! Ликующий крик пельтастов заглушил голос господина нашего Демофила — напрасно призывал он выполнить завет предков!

Но побежали не все. Отважные бойцы, согласные скорее умереть, чем показать врагу спину, остались на месте. Там, где были бойцы, предпочитающие гибель отходу, вспыхивали короткие яростные схватки.

Пельтасты, взявшись за длинные мечи, по трое-четверо набрасывались на одного спартиата. Обречённые умирали молча — берег оглашали только крики афинян.

Наши лёгкие пехотинцы попрыгали в воду с лодок, не дожидаясь команды, и стремительно вышли на берег. Стрелами и дротиками они отсекали преследователей от спартиатов, подхватывали раненых, помогали им забраться в лодки. Господина Демофила я увидел прежде, чем выбрался на берег. Рядом с ним — ещё два спартиата, а вокруг крутятся пельтасты и феты, человек десять; близко подойти боятся.