— Зеркало старое? — удивленно спросила Лана. И правда, на столе стояло круглое, до ужаса тусклое зеркальце в оправе из темного камня. Края его были выщерблены, с одного бока даже трещина пролегла. Такой хлам и даром брать никто не станет!

— Эх ты, зеркало, — беззлобно передразнила берегиня, — Вот что помогло темным обойти нас и первым добраться до князя. Не стоит ждать от Чернобога честной битвы. Дал он своим слугам то, что нельзя было. Зачарованную вещицу, что может один раз для хозяина приоткрыть тайны прошлого и будущего. Смотри-ка.

Дарина прикоснулась к неровному металлу пальцем и он вдруг сильно потемнел. Берегиня повела рукой над бездонной черной гладью и тьма рассеялась.

— Вот она — Олеля. Единственная горячо любимая женщина Беригора.

Свежий, нежный образ русоволосой девушки соткался из дымных нитей. Ясные, голубые глаза, кожа, как лепесток цветущей яблони. Добрая улыбка… Лана не могла не восхититься. Такой ласковой и чудной выглядела Олеля.

— Вот и Беригор влюбился, — как из далека прозвучал голос Дарины, — Потерял голову, а сердце свое к ее ножкам смирно положил. Олеля была всем хороша. Миловидна, умна, сердцем ласковей заморского шелка. Одно худо — не знатного рода. Не то, что женой, наложницей стать не могла. Но разве влюбленным кто-нибудь указ? Отец-то Беригора сквозь пальцы на это смотрел. Думал, что рано или поздно натешится сын. А вот и не угадал.

Нити разбежались и собрались заново. Лана увидела новый образ и удивленно ахнула. Олеля в объятьях молодого еще Беригора. Но не юность отца поразила в самое сердце. Его взгляд! Живой и теплый, полный такой любви, что сердце замирало!

— Любовь их крепла с каждым мигом. Богами были назначены эти двое друг другу. Но Олеля понимала, что она, безродная селянка, не пара Беригору. Хотел юноша ради любимой от трона отказаться, но мудрая девушка уговаривала его не бросать свой народ. Согласна была тенью рядом с ним быть, потому как твердо знала — сердцем красавец-князь лишь ее. Однако скоро пришла беда, откуда не ждал никто.

Лана тихо вскрикнула, увидев новый образ. Под белым погребальным саваном угадывались очертания стройного тела. Безутешный князь на коленях стоял подле усопшей возлюбленной, а его плечи содрогались в беззвучных рыданиях.

— Олеля погибла от волчих клыков. Напал на девичью ватажку обезумевший зверь. Спасала храбрая красавица свою сестру, а сама не убереглась. Беригор готов был следом за ней на погребальный костер взойти, но тут и появились темные.

Рядом с князем соткались две ненавистные фигуры ведьмаков.

— Убитый горем мужчина недолго противился их наговорам. Оклеветали темные ни в чем неповинных оборотней. Пожелали стравить два народа между собой.

— Вот почему князь их так ненавидел, — прошептала Лана, рассматривая отца уже на троне. В его взгляде господствовало такое знакомое ей равнодушие.

— Все верно. Но кроме того у ведьмаков был еще один умысел. Ты и Яр, ваша встреча так же была предписана. Не будь рядом с князем темных…

Две фигуры исчезли и вместе с ними пропало равнодушие в отцовских глазах. Теперь в них опять жила любовь. А позади угадывались светлые фигуры берегинь.

— … то увиделись бы вы с Яром еще три весны назад.

Лана с удивлением разглядывала себя совсем юную, у отцовского трона. Смущенная девушка прятала глаза. На щеках так и пылал румянец. А рядом… Яр! Без ожога! Мужчина восхищенно и жадно глядел в ее сторону. Осторожно, боясь спугнуть, протягивал руку, желая коснуться хоть кончика светлой косы. А Беригор смотрел на них тепло и немного печально.

— Ваш брак не только бы укрепил союз между двумя народами, но и через ваше потомство подарил бы оборотням процветание. Так задумывал Велес. Чернобог же решил пойти наперекор светлому Богу и дал форы своим слугам, чтобы те обратили жизнь в смерть.

Образы померкли. Они с Яром пропали, а князь вдруг стал таким, каким она его видела в том страшном подвале.

От горькой жалости защемило сердце. Лана сморгнула подступившие слезы и печально посмотрела на Дарину.

— Мои слова о любви. Они его тронули.

— Да, — вздохнула берегиня и повела рукой, превращая тьму обратно в тусклый металл, — не думала, что в его сердце живое что-то осталось. Ошиблась, выходит… Ну-ну, хватит сырость разводить, княжна. Боги строги, но справедливы. Да и душа Олели не оставит Беригора. Вымолит, поди, им шанс на новую жизнь без горя и бед. А ты пока ляг, отдохни. Сонные чары я сниму с Яра завтра поутру. Готовься, что придется погостить тебе в Вышграде пару седмиц. У оборотней все еще слишком неспокойно.

***

— Любимый мой. Хороший. Проснись…

Ласковый, как весенний ветерок, голос наполнял душу любовью и нежностью. Теплые пальчики пробежались по шее и щеке, рожая в груди довольное урчание. Это она… Ланушка ненаглядная. Любимая.

Но за первым, светлым и чистым воспоминанием грязным потоком хлынули другие. Кровь на улицах Вышграда, темный подвал, пленники, Беригор и ведьмаки за его спиной, пронзительная боль в груди и отчаянный голос любимой…

Еще не понимая, что делает, Яр рванулся вперед.

— Любимый, куда!

Слабые ручки обвили его шею и лучше железных цепей остановили движение напряженного тела.

— Лана? Ланушка!

Схватив княжну в охапку, Яр сжимал и тискал свою возлюбленную, пытаясь убедить рассудок, что это не сон. Лана не сопротивлялась. Даже за губу слегка куснула, когда он осыпал поцелуями ее личико.

— Жива! Любимая моя, жива!

Прижав к груди смеющуюся девушку, Яр, наконец, огляделся.

— Княжий терем, — пробормотал он, — А где же сам хозяин?

Девушка вздохнула.

— Не помнишь?

Яр нахмурился, стараясь отогнать остатки сонного дурмана. Кажется, кроме ослепляющей боли и лютого холода под сердцем он что-то припоминал. Да. Блеск собственного меча и голову князя на полу.

— Убит.

Княжна опять вздохнула. Согласно кивнула головой.

— Я возвращаюсь в Белокаменную, — объявил Яр, — Сейчас. Мои воины, как они? И твой брат…

Ратимир как будто этих слов и ждал. Шагнул в светлицу, не успел Яр его имени назвать. Выглядел княжич осунувшимся, но спокойным.

— Вижу, не терпится кое-кому на четыре лапы прыгнуть. Для твоего перехода все готово, Яр, но из семерых выживших оборотней, трое до сей поры плохи. Дарина их сама выхаживает. Ты мог бы подождать их. Ведь прошло всего несколько дней.

Яр провел рукой по груди. Толстый, как червь шрам отметил кожу прямо под сердцем. Которую по счету жизнь он задолжал Дарине? И думать не хотелось.

— Нет, время не терпит, — покачал головой Яр, но, быстро добавил, — Или наша помощь слишком необходима здесь? Что с твоими воинами?

Морщины изрезали белое чело юноши.

— Наших потерь много больше. Присутствие сестры и правда отводило от людей несчастье. Едва мы удалились в терем, как удача покинула воинов. Многие полегли. Другие покалечены. Мирослав же более не сможет держать в руке меч. Но хоть жив.

Ратимир запнулся и оборвал речь. Сотник был ему вместо старшего брата и видеть его калекой было слишком тяжело.

— Это я лично вручаю тебе, — перевел разговор княжич. На стол легла скрученная и перевязанная кожаной тесьмой береста, — Здесь обращение нового князя к твоему народу. А так же грамота на часть наших земель к югу. В знак мира и признания своих ошибок. Как доверенный от нового князя, Воята Великого, я буду просить встречи с вожаком Стаи.

Ратимир смотрел на него твердо и решительно.

— Только после того, как я вышвырну блохастую тушу Лучезара из Белокаменной, — проворчал Яр, — Твоя просьба услышана, княжич. Обещаю сделать все, чтобы эта встреча состоялась.

Юноша кивнул.

— Тогда я позову слуг. Они помогут тебе в сборах, — и княжич вышел прочь. Ланушка, до этого молча сидевшая подле него, тихо вздохнула.

— Пообещай, что будешь осторожен. Ради наших детей.

Княжна не уговаривала его остаться. Сама хорошо понимала, что каждая минута ценна. И Яр был благодарен, что жена его провожает не слезами, как обреченного, а улыбкой.