Не имея сил больше сопротивляться, Лана обмякла в мужских объятьях. Из груди, как пузырек из-под толщи воды, вырвался один всхлип, а следом за ним другой. То, чего она так ждала с первых дней своего мучительного плена, высвободилось и потоком слез хлынуло наружу. Она захлебывалась, не стесняясь рыдать в полный голос. Тело ломало, било крупной судорогой, и она в голос умоляла, чтобы сердце не выдержало и подарило ей, наконец, освобождение.

Когда из глаз девушки брызнули слезы, его словно кипятком окатило. Все вокруг пропало, осталась лишь он и рыдающая в его руках княжна. В голове на разные голоса шипело-нашептывало — вот оно! Одно лишь движение и девчонка будет сломана! Растоптана, совершенно разбита! Разве не этого он так хотел? Разве не грезил, как поквитается с князем? Вернет ему дочь хуже покойницы? Но на дне души, под вязкой толщей слепой ненависти, настырной струной звенело понимание — стоит лишь снова взять ее силой, назад дороги не будет. Извянет нежный цвет, осыплется черным пеплом. Исчезнет весна и не вернется более. От напряжения занемели мышцы. Остекленевшим взором Яр смотрел, как быстро катятся по ее щечкам соленые капли и не мог ни на что решиться.

***

Две высокие фигуры склонились над лежащей посреди стола тряпичной куколкой-желанницей. Серый скруток покоился на темном сукне, а жгуты из черных и грязно-багровых нитей опутывали домотканое полотно сверху до низу.

— Сломай ее… растопчи… — шипел один из мужчин.

Другой же подбрасывал в курильницу, стоящую рядом, щепотья странной смеси, дающей легкий, едва заметный дым. Пальцы мужчины дрожали, словно каждое движение давалось ему с неимоверным трудом.

— Вот он — твой шанс. Лиши его дочери, как он лишил тебя брата… Не медли. Ну!

Черно-багровые жгуты сами собой шевельнулись, стискивая куколку еще крепче. Глаза мужчин вспыхнули дикой радостью. Оба потянулись к перемотанной желаннице, но не успели бледные пальцы коснуться ткани, как колдовские нити полыхнули белым очищающим пламенем, и кукла рассыпалась в пепел.

— Нет!!! — прогромыхал над каменными сводами подвалов полный ярости и отчаянья голос.

— Кто посмел?! — вторил ему другой.

***

Перед глазами плыло. И хоть телом он оставался недвижим, внутри его мотало из стороны в сторону. Княжна вдруг на миг закусила губы и Яр увидел, как из лопнувшей кожи показалась темная капля. Каленой стрелой его пронзило желание снять эту остро пахнущую бусинку языком, обласкать, зацеловать потрескавшиеся губки, а потом прижать к груди свою драгоценную и унести в постель. И там, в теплых покрывалах, в уютных его объятьях, нежно зализывать каждую ссадинку на хрупком девичьем теле и шептать в ушко ласковые слова. Ну, разве виновата она, что родилась в княжьей семье? Не спрашивал ее никто, ровно как и ее мать, отдавая на унизительное место наложницы. И в то же мгновение в груди словно распался тугой, тяжкий узел. Гулко выдохнув, Яр чуть ослабил хватку.

— Что ты… Хватит, не трону же, — хрипло пробормотал он, и очень медленно подался назад, давая ей немного свободы.

Но княжна не слушала. Девушка заходилась плачем, шепча что-то бессвязное. Жутко стало, до липкого пота на спине. Спор с самим собой забрал последние силы и Яр осел на землю, крепко прижимая бившееся в судорогах тело к себе. Ждать ее успокоения было невыносимо, но чем он мог помочь? Вдруг все прекратилось. Тишь наступила такая, что Яр подумал — слух отбило. Девушка в его руках затихла, только дрожала меленько-меленько, будто в ознобе.

— Ланушка? — осторожно позвал он, пытаясь заглянуть в ее личико.

Княжна слабо пошевелилась, а потом и вовсе уперлась ему в грудь ледяными ладошками. Яр отпустил без промедления. А она поднялась на ноги и, шатаясь, скрылась в избе. На порванное платье даже не взглянула.

Дверь перед носом хлопнула, и он остался в одиночестве. Темный лес давил, обступал его со всех сторон, а над головой в бархатно-черной вышине мерцали звезды. Волк тоже молчал. Притаился глубоко под кожей, обессиленный жестокой борьбой с железной человечьей волей. И среди этой пустоты, после всего случившегося Яр как наяву понял — пропал. Не мог более сам себе противиться. Как бы он не желал свершения своей мести, княжну он желал более. Ласка ему нужна была, любовь ее, горячая полная. А горький запах боли и страха вызывал в душе только мучение.

Мужчина подхватил изорванное платье и чуть погодя вошел следом. Княжна тихо лежала за печью. Перед глазами стала картина драной подложки и хрупкого тела на ней. Яркой вспышкой сердце опалило так тщательно подавляемое им желание схватить ее, маленькую, обнять покрепче и спрятать за собой от всего мира. Но чтобы не пугать девушку еще сильнее, он оставил платье на лавке и скрылся в своей комнате.

***

Сидящая на полу женщина неловко сгорбилась, и обессилено завалилась на бок. Деревянные идолы светлых Богов строго взирали на нее с высоты своего роста. И хоть тошнотворная слабость гуляла во всем теле, но знахарка слабо улыбнулась. Смогла! Но как же тяжко без сестры против этих двоих выходить! Все равно что златоперому карасику обойти двух зубастых щук.

Отдышавшись, она уперлась дрожащими руками в шершавые доски пола и кое-как вновь уселась на подложку. Огоньки свечей дрожали, бросая пугливые тени на стены и потолок. Взгляд пробежался по грубо высеченным лицам статуй и скользнул вниз. Перед идолами, на плоской каменной тарелке, стояла наспех вылепленная из воска фигурка. Человек с головой волка.

— Заварилась каша, лаптем не расхлебаешь, — ворчливо бормотала женщина, принимаясь старательно разбирать спутанные седые космы. — Ох, Яр-Яр, в этот раз хватило тебе сил из волчьей ямы выскочить. Не напортачь же и далее…

Всю ночь Яр не смыкал глаз. Горькие слезы замученной им девушки просочились на самое дно его души и свернулись там в неповоротливый, стылый ком. Ненависть совсем сдулась, и лишь изредка показывала обломанные когти. Яр вскидывался, но теперь уже не пытался вернуть былое чувство, а стыдливо гнал от себя прочь. И хоть душа его все еще маялась, не до конца свободная от мрачных мыслей, но на сердце, впервые за долгое время, полегчало. И он с каждым мигом все более уверялся, что поступил правильно, не доведя черное дело до конца.

Прислушиваясь по привычке к происходящему в доме, Яр знал, что Лана забрала платье лишь спустя несколько часов. Но, как и он, княжна не спала. Заря еще не успела окрасить небо, а Лана уже поднялась и стала топить печь. Сидя на постели, оборотень хмурился. Выходить от чего-то не хотелось, а надобно было. Лишь когда в доме запахло жареным мясом, он появился в горнице. Уселся за стол, не отрывая взгляда от девушки. Но лишь словил ее взгляд, сердце камнем рухнуло вниз. Одна ледяная пустота, даже страх и тот пропал.

Вкуса пищи он не разобрал. Жевал что-то, только и понял, что вкусно. Готовить Лана быстро наловчилась. Еще бы, с такой-то помощью… Открыл рот для очередной ложки, но с губ сами слетели слова.

— Хорошо сготовлено.

Лана только вздрогнула слегка — от горького удивления. Никогда ей перепадало хоть сколь-нибудь теплое слово от своего жестокого господина. Но видно Макошь сегодня сжалилась над ее заблудшей душой, Яр остался доволен нехитрой стряпней. Так доволен, что даже с какого-то перепугу и похвалить решил, а не как обычно — встать и уйти, а хуже того — попробовать взять ее тут же, на столе, среди тарелок и остатков пищи. Бывало и такое. Девушка прикусила щеку, стараясь сосредоточить внимание на посуде. Как отвечать на эту нежданную ласку — она не знала. Да и не хотела. Со вчерашнего вечера на душе было так пусто, словно ее, как пол в горнице, выскоблили. И даже если бы Яр вдруг захотел продолжить вчерашнее, сейчас бы она даже не пикнула.

Да только дальше прозвучало такое, что миски едва не выпали из ослабевших от удивления пальцев.

— Чего бы ты хотела? М?

Собрав по малым крохам остатки растоптанной гордости, девушка повернулась к оборотню. Дымчато-голубые глаза встретились с золотыми.