Лана скрипнула зубами, но ничем не показала, что ей больно. Не отрывая взгляда следила, как подходит к ним оборотень. Мощный, опасный. Ему и меч был не нужен. Поджилки тряслись от одного взгляда на высокую, укрытую темным плащом фигуру.

— Оставь, — коротко бросил он и нож пропал. Вьюн послушным псом отполз в сторону. И тут же наперерез Лучезару бросился Ратимир.

— Брат, стой! — но ее остерегающий крик опоздал лишь на мгновение. Смазанным движением оборотень отмахнулся от княжича и того отбросило на две сажени в сторону.

Она бросилась на помощь к замершему брату. Колотилась вся, когда его подымала. Кровь темными струями лилась из разбитого рта и падала на одежду и ее руки горячими каплями.

— Живучий щенок, — с усмешкой бросил Лучезар.

— Сразись со мной! — прохрипел Ратимир, — Ты, шавка!

— С тобой? — издевательски протянул оборотень, — Да я лишь погладил слегка, а ты уже скулишь и через раз дышишь. А впрочем…

Лана изо всех сил цеплялась за Ратимира, но злой оборотень растащил их за шкирки, словно котят.

— Вьюн, — свистнул Лучезар своему прихлебале. Тот только знака и ждал. Холодная сталь вновь скользнула под израненное горло и ее брат тут же застыл. Позволил схватить себя за шею и даже не дернулся.

— За этакую глупую храбрость, — прошипел Лучезар, — так и быть — дарую тебе выбор. Или убьешь девку сам или сдохнет она в мучениях!

Ратимир так и обмер. Не мог придумать паршивый оборотень пытки хуже и болезненней. Убить сестру… Да от одной такой мысли хотелось руки на себя наложить! А не убить — лишь страданий ей перед смертью добавить. Лес стонал от порывов злого ветра, а взбесившаяся метель слепой, зубастой старухой, тянула свои ледяные пальцы сквозь деревья. И Ратимир чувствовал, как дрожат его руки, а в груди горячо-горячо, словно вся кровь хлынула прямиком к сердцу.

— Ратимирушка…, - имя его оборвалось стоном боли.

— Послушай! — отчаянно взмолился княжич, — Я богат! Деньги, камни драгоценные, все отдам, только не тронь! Хоть ее не тронь!

Их палач вроде задумался.

— Богат? И откуда же у простого дружинника золоту взяться?

И Ратимир решился. Выкинул свой последний козырь, надеясь, что алчность поглотит собой жажду убийства.

— Я сын Беригора! И у меня хватит драгоценностей, чтобы заменить свою сестру мешком золота такого же веса!

Глаза Лучезара так и вспыхнули.

— Княжич значит? Что ж — это много объясняет. Ах, Яр… Шавка меченная.

Надежда встрепенулась раненой птицей. Но в следующий миг оборотень рявкнул.

— Нет! Деньги мне не нужны! А вот пустить вашу гнилую кровь… Вьюн!

И новый стон вплелся в погребальную песнь вьюги.

— Нет! Я сам… сам, — обреченно прошептал княжич.

Щурясь от падающего снега, Лана смотрела, как приближается к ней брат. По щекам вода текла, не то талая, не то горько-соленая. Ладони так и просились лечь на живот в последней попытке защитить, уберечь своих не рожденных детей от злой судьбы, но стоило лишь дрогнуть, как острое лезвие нещадно кромсало кожу, нанося один порез за другим.

Ратимир приближался медленно. Должно быть, говорил что-то, но слова не могли пробиться сквозь свист и шум ветра. Все кружилось перед глазами. Черные деревья давили, обступали со всех сторон, белые мухи кусали лицо, а лютый холод пробирался по дрожащим ногам все выше и выше. Не в силах держать глаза открытыми, княжна крепко зажмурилась. С дрожащих губ сорвалась тихая просьба-мольба:

— Не тяни.

И в следующий миг ее как пушинку смело в сторону неведомой силой.

Жгучая боль в рассеченной шее и жуткий, полный ярости рык чуть было не отправили ее разум во тьму. Все вокруг вдруг завертелось, закружилось в каком-то безумном вихре. Лана слышала громкие крики, короткую брань и звуки ударов. Силилась вскочить на ноги, но лишь бесполезно барахталась, будто ее придавили чем-то большим и мягким. Над ухом щелкнули волчьи зубы, вонючее дыхание коснулось шеи, но тут же пропало, как-будто и не было. Но недолго она стыла в ледяных объятьях сугроба.

— Любимая! Лучик! — хором воскликнули два родных голоса. И тут же две пары рук схватили ее и принялись тянуть на себя, не желая уступать сопернику. Княжна запищала от боли. Мужчины разом отпустили и Лана опять повалилась в снег. Из последних сил подхватилась на ноги и чуть обратно не рухнула.

— Брат! — голос подвел и на сип сорвался. Где он меч достал?! Но Ратимир ее не слышал. Снова и снова бросался в атаку, пытаясь достать противника.

— Сдохни, нелюдь! Желтоглазый выродок!

— В стор-р-рону ушел, — скалился Яр и тут же нападал сам, желая сбить княжича с ног.

Ратимир отскочил в бок и удобней перехватил меч. Ему бы удивиться, отчего вдруг луна из-за туч показалась и вьюга утихла, да порадоваться, что Вьюн с переломанной шеей валяется, а Лучезара и в помине нет. Только нагой вид желтоглазого чудища не оставлял в душе ничего кроме кипящей огнем злобы. Ах, как жаль, что промахнулся предатель Вьюн, не совладал с черным псом. И теперь это пес в человечьем своем обличии клыки скалит и когтями своими размахивает.

Ратимир хотел броситься в новую атаку, но между ними вдруг возникла дрожащая фигурка княжны.

— Хватит… хватит!

И девушка осела на землю, хватаясь руками за горло. Ратимир похолодел. Да она же в крови вся!

— Сестра!

Оборотень тоже замер, но ненадолго.

— Ланушка!

И опять они бросились к осевшей на снег княжне.

В этот миг Лана даже обрадовалась своим ранам. Оба мужчины мигом о склоке позабыли. Упали на колени, обнимая с двух сторон. Ратимир прытко лоскут от рубахи оторвал, а муж осторожно обтер растопленным снегом пострадавшую шею, очищая кожу от крови.

Но мир длился не долго. Стоило немного прийти в себя, как ее опять дернули в разные стороны.

— Руки убрал, меченый, — зашипел Ратимир, — моя сестра со мной пойдет!

— Пасть закрой, коротконогий. Ее место в Стае! — зарычал оборотень.

— Не получишь!

— Попробуй возьми!

Воздух звенел от взаимной ненависти и угроз. Лана и сама почуяла, как в сердце расцветает жгучая злоба. Делят ее, как игрушку какую. Позорище!

— Хватит! — она и сама не ожидала, что голос прозвучит так звонко и громко, — Довольно пустой грызни!

Силой выпутавшись из крепких рук, она поднялась и сердито оглядела хмурых мужчин.

— Ратимир! Яр мой муж. И он спас нас!

Брат аж с лица переменился, помрачнел весь.

— Он… муж?! Нелюдь этот ошпаренный?!

Яр подобрался. Мощное тело напряглось, как перед броском, а из груди вырвался злобный рык.

— Да, муж! Любимый и единственный!

Рык тут же утих. И напряженные плечи чуть расслабились. А зря. Про его предательство Лана ни на миг не забывала!

— Да в своем ли ты уме, сестра! — воскликнул меж тем Ратимир, — Насильника любимым звать!

Она дернулась, как от жестокой пощечины. Давно похороненные ею воспоминания на миг воскресли и тенью себя прошлых пронеслись перед глазами. Но и этого хватило Ратимиру, чтобы все понять и вновь угрожающе вскинуть оружие.

— Ты лгал мне, пес меченый! Лгал! Лана, уйди! Припомню я ему всю твою боль…

Каждое злое слово ее брата ранило хуже ядовитой стрелы. Яр так и окаменел, брови нахмурил. Ну уж нет, довольно! Пора бы Ратимира в чувство привести. Лана решительно шагнула к раздухарившимуся княжичу и ладошкой отвела меч в сторону.

— Очнись брат! Погляди на меня! Разве бы стала я защищать нелюбимого? Назвала бы ненавистного мне мужчину единственным? Да, не гладко поначалу шло. Но что было, то сплыло! Теперь он мой муж! Отец моих детей! И сердце мое на веки вечные одному лишь ему принадлежит!

Обескураженный ее пылкой речью брат растерянно покачал головой.

— Но ведь…

— И слушать ничего не хочу! — оборвала княжна.

— Твой брат во многом прав, — глухо раздалось со спины. Ох, а вот и муженек ее дорогой голос подал. Славно!

— А ты! — кинулась княжна к помрачневшему мужу, — Ты молчал бы лучше! Забыл свои обещания, да?! Моего брата любимого и в застенок! На погибель верную! Как у тебя совести хватало в глаза мне смотреть, бесстыжий!