— Катиль, присоединяйся к нам! — все взгляды метнулись в сторону самой младшей девушки.

"Я не хочу быть воином. И мой ответ нет", — доплетая венок из сухих трав, кучерявая дева растворилась меж ветвистых тополей.

— Хорошо, — кивнул Шиар, задумчиво глядя ей в след. Каждое живое существо имеет право выбора, и эльф уважал тех, кто принимал сложные решения вопреки общему мнению, руководствуясь собственными принципами и убеждениями. — Катиль осведомлена о сути испытания, которое я хочу предложить пройти каждому из вас. Девочка отказалась, потому что не желает становиться на тропу войны. Всегда найдутся те, кто предпочтут мирный путь.

Шиар пристально взглянул на Линду, и все поняли, что его дальнейшие слова будут обращены преимущественно к ней.

— Но есть и такие существа, чей путь — путь борьбы и противостояния. Именно им нужно преодолеть тяжелое испытание, которое заключено в этой, казалось бы, несложной забаве — прохождении стены бушующего огня. Пламя захватит вас и перенесет туда, где вы встретитесь со своим злейшим врагом, главным страхом, тем, кто незримой тенью присутствует в каждом бою любого воина, не прошедшего обряд инициации.

Либо вы победите самого себя и обретете веру в то, что вы способны одолеть любого врага, либо ваш страх победит вас, и вы больше никогда не вернетесь ни на свою Землю ни на Альфаир. Право выбора ваше.

Ошарашенная Зоуи глядела на пожирающее пламя и боялась, как никогда прежде. Колени девушки тряслись, ледяная кровь застыла в синих проступивших на руках венах. Неужели, Шиар говорит серьезно? Действительно ли человек, который войдет в огонь, перенесется в другую вселенную и сразится с тем, чего более всего боится?

Джеймса такая новость тоже более чем удивила. Краска сползла с лица парня, и мертвенно-бледный он переводил взволнованный внезапным поворотом дел взгляд с Дейва на Линду, решительно настроенных в любой момент кинуться в пламя. Всегда осторожный Баттон считал их глупцами, не способными трезво мыслить и объективно оценивать всю степень опасности, которую представляет глупый эльфийский обряд. Но в глубине души Джеймс страстно желал обладать такой же запредельной отвагой, которой владели Линда и Дейв, потому что чувство собственной ничтожности неотрывной тенью преследовало парня на протяжении всей его жизни. И теперь, наконец, перед Баттоном возникла возможность доказать другим, а что еще более важно, доказать самому себе, что он действительно чего-то стоит. Не смотря на пожирающий душу страх, Джеймс знал, что он с радостью войдет в пылающий огонь.

Может быть, Линда с Дейвом и были уверены, что справятся с любым самым сложным испытанием, но Джеймс практически не сомневался в том, что не вернется живым из предстоящей ему смертельной схватки. И, тем не менее, парень сделал свой выбор, потому что понял: пусть лучше он погибнет здесь и сейчас, чем проживет долгие годы в тени других, все время чего-то остерегаясь и остро ощущая собственную никчемность.

Линда бросила оценивающий взгляд на Кристиана и почувствовала, как сжалось ее собственное сердце от вида равнодушных глаз золотого эльфа. Неужели, спрашивала себя девушка, ему всё равно, преодолеет ли она это испытание или огонь навсегда поглотит ее.

"Иди и будь верна себе", — услышала в собственной голове мысли любомого Линда и, благословленная его напутствием, почувствовала обжигающее прикосновение искрящихся языков пламени.

Испытание Линды.

Все оказалось до невероятного просто: вот он, извивающийся мохнатый зубастый монстр со множеством громадных когтистых лап, и вот она, Линда. А в верной руке холодная сталь.

Она не размышляла, просто и быстро с диким криком бросилась в атаку, разрубая тело брыкающейся твари на куски. Даже когда Линда отрубила клыкастую вытянутую вперед пасть, монстр, казалось, насмешливо улыбался, зная нечто, о чем и не подозревала сама девушка.

Спустя минуту Линда стояла перед грудой разрубленных частей уродливого неказистого тела чудовища. Девушка довольно хмыкнула.

"Делов-то".

Линда высоко подняла меч и в ожидании новых врагов замерла — не могла мохнатая зверушка быть тем самым невероятным ужасом и дичайшим страхом, который преследует саму Линду Смузи. В отражении клинка она увидела собственное лицо и пронзительно закричала. И кричала, и кричала… Меч полетел в сторону, а Линда положила дрожащие руки на щеки и почувствовала влагу — кровь стекала из многочисленных царапин на ее бледной нежной коже.

Все вокруг закрутилось и начало меняться. Родная комната, кровать, письменный стол… Она подошла к зеркалу. Глубокие застарелые шрамы исполосовали некогда прекрасное лицо Линды Смузи. Она уже забыла о другом мире, о великолепном эльфе, об испытании… Девушка смотрела на свое лицо и ненавидела себя, ненавидела отражение, ненавидела собственное бессилие и невозможность что-либо изменить. Она не может выйти из дома в таком виде! Она не может показаться перед друзьями, перед светловолосым парнем из ее школы с таким лицом!

Раздался стук в дверь — мама принесла чай. Старательно избегая взгляда дочери, Изабель поставила поднос на стол.

— Выпей, Линда. Станет легче.

Ох уж эти слова! "Станет легче". Все мысли матери выразились в этих двух словах.

Дверь за Изабель закрылась, и девушка ощутила боль по центру грудной клетки. Боже мой… Вот оно, то, чего до дрожи в коленях боялась Линда Смузи — жалости окружающих. Быть жалкой, чувствовать, что тебя жалеют, ощущать, как жалит собственная беспомощность.

Зазеркальная Линда с сочувствием покачала головой. Она не произнесла ни слова — только с непередаваемой грустью глядела с той стороны зеркала.

"Ты не хочешь так жить, девочка. Ты не будешь счастлива с таким лицом. Это уже не ты, это монстр, чудовище, бледная тень прежней Линды Смузи, той, которой восхищались все и каждый".

— Нет, нет, — шептали сухие, белые как мел изрезанные монстром губы девушки. — Все будет хорошо. Я смогу так жить. Я научусь смотреть в зеркало и видеть это…

"Лучше смерть, чем такая жизнь. Прими смерть. Родителям будет лучше, если у них не будет никакой дочери, чем такая, как ты".

Слезы обжигали опущенные веки.

— Я буду жить. Мама и папа не перенесут моей смерти.

"Они стыдятся тебя. Они презирают тебя. Освободи их".

— Нет! — уже тверже произнесла Линда. — Я буду жить! Я готова жить так! С этим лицом! Жизнь прекрасна, и я научусь смотреть в зеркало и улыбаться своему отражению.

— Хорошо, — насмешливо произнесла Линда с той стороны стекла. — Тогда скажи, готова ли ты вернуться к друзьям? К своему эльфу? Отныне ты всегда будешь выглядеть только так!

Это было похоже на жуткий кошмар, один из тех, когда ты понимаешь, что спишь, но никак не можешь проснуться. Страх начал одолевать. Линда засомневалась.

"Он уйдет от тебя. Он возненавидит тебя. Все будут насмехаться над твоей внешностью. Убей себя!"

От неожиданности Линда вздрогнула. Нет, она не могла покончить с собой. Она любила жизнь! Любила солнце, дождь, ветер и снег, пение птиц и музыку кантри. Любила Землю и Альфаир! Линда Смузи, та, о которой все, включая и саму девушку, думали, что она любит исключительно себя, внезапно поняла, что жизнь слишком хороша и удивительна, чтобы добровольно отказываться от нее.

— Ну и пусть, — тихо прошептала она.

Отражение недоумевало.

— Ну и пусть! — уже громче сказала Линда. — Я это не лицо. И даже не тело. Я это несгибаемый дух, стальная решимость и непоколебимая вера.

Отражение начало таять.

— Я буду такой, какой мне суждено быть. И я буду радоваться той жизни, которую мне суждено прожить!

Жжение и боль. Покрытая несильными ожогами кожа рук. Линда подняла взгляд на Кристиана и рассмеялась. И по его восторженному лицу девушка поняла: никаких шрамов больше нет. Быть может, есть ожоги. Но это не важно. И не столь важно стало, останутся ли от них следы. Главным было другое: вот она, Линда Смузи, живая, сильная. И она была готова сражаться, защищать друзей и мстить.