Время шло, и Брайт с тревогой ждал новой атаки соларианцев на раскинувшийся перед ним флот. Рано или поздно такая атака начнется, думал он. Если только битва не закончилась полным разгромом соларианцев. Но тогда враг перестроился бы и улетел.

Ему было слишком хорошо известно, что в этом случае мир остановился бы. Тогда ему было бы слегка одиноко… но Брайт не собирался унывать. Еще рано. Людей в космосе подбирали всегда, и делали это другие люди.

Кажется, толкатели скафандра остановили его дрейф в сторону вражеского флота и даже позволили медленно двинуться в обратную сторону.

Во время предыдущей атаки Брайт видел полосы пламени и взрывы через несколько минут после того, как это случилось. Он следил за беззвучным световым шоу с очень слабым изображением.

Интересно, может ли взрывная волна распространяться через облака пыли и случайные атомы водорода? Скорее всего мысль была бредовая. Но если бы такая волна существовала, дрейфующий в космосе человек мог бы определить расстояние до места действия (например, взрыва) по разнице между вспышкой и ощущением удара. Конечно, не удара в полном смысле этого слова. Нет, такое возможно только с использованием сверхчувствительных приборов; среда слишком разреженная…

Какое-то время он пытался отвлечься с помощью математики. Потом снова попытался найти свидетельства того, что люди сумели нанести берсеркерам несколько чувствительных ударов, и снова не нашел их.

Он смотрел, слушал и ждал. Пытался думать о своей семье, оставшихся дома жене и ребенке, а потом запрещал себе это.

Так прошел еще один мучительный час.

Все присутствовавшие в рубке флагмана адмирала Негьюэнса были измучены до последней степени.

На экранах своих приборов они видели, что «Ланквил» и еще один-два корабля Семнадцатого тактического соединения получили несколько серьезных повреждений во время налета эскадрилий машин-убийц.

Негьюэнс уже послал им на помощь все, что мог. Правда, большинство его истребителей улетело прикрывать бомбардировщики и штурмовики, которые должны были нанести удар врагу. Но лишь немногие из эскорта вернулись назад.

А сейчас курьер, вырвавшийся из этого ада, принес сообщение, что «Ланквил» получил новое прямое попадание — еще одно! — и его капитан отдал приказ покинуть корабль. Боумэн либо уже перенес свой флаг на меньший корабль, либо еще пытался сделать это. Теперь двум кораблям-носителям Негьюэнса предстояло в одиночку сражаться с неприятельским флотом, имевшим как минимум четыре корабля того же тоннажа.

Глядя на взлетную палубу «Рискованного», а затем сверяясь с экраном дисплея, адмирал Негьюэнс и офицеры его штаба следили за тем, как поодиночке возвращаются потрепанные участники неудачной атаки. Иногда уцелевшим приходилось отложить посадку, потому что навстречу им поднималась новая группа малых кораблей.

Эти совместные атаки с кораблей и суши были недостаточно скоординированы. Точнее сказать, не скоординированы вовсе: угар битвы не давал возможности действовать планомерно и методично. Адмиралы стремились нанести удар как можно быстрее, затем возвращали уцелевших и снова готовили к атаке.

Компьютеры врагов, успешно защитившихся от торопливых атак, следовавших одна задругой, в конце концов должны были понять, что их космические донесения не остались тайной для соларианцев. Никакого другого разумного объяснения того, что их стратегические планы известны зложити до мельчайших деталей, не существовало.

Хотя берсеркеры не догадывались о том, что их шифры раскрыты, тем не менее большинство этих шифров было предусмотрительно сменено незадолго до начала операции. Согласно заведенному обычаю, секретный код сообщений должны были сменить опять, но лишь по прошествии некоторого времени. Пытаться сменить его во время битвы значило бы сильно рисковать.

Однако вскоре выяснилось, что у берсеркеров нет причины кардинальным образом менять свою стратегию или тактику. Эффективность налетов соларианцев была поразительно низкой. Их боевой потенциал оказался даже меньше предсказанного. Экипажи кораблей были неумелыми и плохо обученными. Одна скороспелая атака за другой демонстрировали их некомпетентность. Поэтому у берсеркеров были все основания ждать победы.

То, что в атакующие силы соларианцев входили корабли, которые явно базировались на атолле, убеждало адмиралов берсеркеров в необходимости повторного налета на Фифти-Фифти.

Компьютер, командовавший всем флотом берсеркеров, послал молчаливый приказ, и боевые машины начали готовиться к новой атаке атолла. Но бомбардировку пришлось на время отложить: кораблям было необходимо сменить вооружение. Более приемлемого решения строгая логика подсказать не могла.

Сквозь тонкую прозрачную крышу хлипкого временного укрытия типа алькова, сооруженного на взлетной палубе одного из берсеркеров-маток, пара человеческих глаз смотрела прямо на обломок кораблекрушения, за которым до сих пор столь успешно прятался младший лейтенант Брайт. Но расстояние было таким огромным, что кусок корабля и скрывавшийся за ним человек остались незамеченными.

Эти глаза принадлежали мужчине по имени Рой Лаваль, который оказался на борту берсеркера-носителя по собственной воле… Он был облачен в нечто похожее на военную форму. Поношенный пиджак в обтяжку был опоясан по талии обрывком металлической цепи с простым висячим замком вместо пряжки.

Из-за перегородки молча вышла хрупкая женщина и встала рядом. Ее поза была позой человека, смирившегося с судьбой. Определить возраст дамы не представлялось возможным; одежда ее была такой же поношенной, но более простой, чем у мужчины.

Человек в псевдоформе повернул голову и заговорил. Но обращался он не к женщине, а к непонятному предмету, стоявшему за решеткой, метрах в трех-четырех отсюда.

— Тамплиер, скоро у нас на борту будет много новых пленников. Что ты на это скажешь?

— Скоро ты сам будешь мертв, ублюдок-доброжил! Умрешь еще до того, как увидишь другого пленника! — громко и чересчур весело ответил Тамплиер. Из полупрозрачного куба, созданного силовым полем, торчала лишь его голова.

Лаваль проигнорировал оскорбление; он по опыту знал, что ничего не сможет сделать с этим безумцем: Учитель хотел, чтобы его пленник во время допроса был в наилучшей форме.

Однако на этом беседа не закончилась. Лаваль любезно улыбнулся и довольным тоном предупредил Тамплиера:

— Готовься к очень серьезному допросу. Едва ли ты можешь себе представить, что это такое.

Лаваль и женщина, которая предпочла разделить его судьбу, не хуже других знали, что идут в бой; по крайней мере, это не раз говорил им Учитель. Последние час-другой они наблюдали за тщетными атаками соларианцев, так же как с другой стороны это делал младший лейтенант Брайт. Пара разорвавшихся рядом бомб добавила настроения Тамплиеру и заставила Лаваля нахмуриться.

Но сейчас, с точки зрения доброжила, все вновь шло прекрасно.

За исключением того, что Учитель почему-то почти перестал беседовать с самым верным своим почитателем. Оставалось надеяться лишь на то, что по окончании боя у Учителя появится время и он станет обращаться со своим учеником так, как тот того заслуживает.

— Учитель, когда начнется битва?

Последовала долгая пауза.

— Скоро. — Ответ донесся не из видимого источника, но из какого-то микрофона, который было бы трудно найти, поскольку он был надежно спрятан.

В последнее время в любой беседе с машиной наступали перерывы. Они были столь частыми и столь долгими, что едва ли этот диалог можно было назвать беседой. Казалось, что внимание Учителя приковано к чему-то другому.

Лаваль не однажды требовал отчета о том, как развивается бой. Но его вопросы пропускали мимо ушей.

Человек вздыхал и оставлял всякие попытки затронуть другую тему, которую недавно обсуждал с Учителем. Он просил машину дать ему новое имя. Лаваль явно решил, что их связь будет долгой. Однажды, несколько дней назад, когда еще можно было думать не только о битве, машина спросила, зачем ему это нужно (впрочем, кажется, к этому вопросу присоединилась и женщина), и Лаваль ответил: