Рины исчезли в отверстии потолка.

«Что теперь?»

«Ждем», — ответил Холт.

«Думаешь, они согласятся?»

Мужчина пожал плечами.

«Ты просто устал разговаривать?»

Холт бросил взгляд на расстеленные кругом шкуры: «Просто… устал». Потом перевел взгляд на нее. Одна из свечей вспыхнула последний раз и погасла. Прошла секунда. — «Все это зашло слишком далеко», — сказал он и замолк.

«Да?» — произнесла она наконец, подсказывая ему.

Он спокойно встретил ее взгляд: «Мне холоднее, чем должно быть из-за бури. Ты не могла бы меня согреть?»

«Да», — ответила она. — «И даже более того, если ты хочешь». Морган приблизилась к нему и нежно прикоснулась, когда погасла последняя свеча. Единственный свет давало играющее пламя костра.

«Я не имела в виду переспать», — подумала Морган, когда пододвинувшись к Холту, почувствовала приятную тяжесть его тела. Она не могла вспомнить, когда занималась этим в последний раз, и, наверное, поэтому сразу же отпрянула. Холт, который никогда не имел связей с женщинами, приподнялся на локтях, посмотрел на середину пещеры и что-то сказал на языке Ринов. Кто-то ответил. Морган повернула голову и узнала силуэт Масс-Грея, слегка освещенный тлеющими у подножия лестницы углями.

Холт бережно освободился от ее рук и встал на колени. На мгновенье ее тело напряглось. Он легко прикоснулся пальцами к ее вискам. Mace-Грей снова заговорил.

«Сейчас мы будем готовы», — ответил Холт. — «Они вынесли решение», — сообщил он Морган.

Мужчина и женщина быстро оделись. В конце концов, подумала с кривой усмешкой Морган, они были солдатами, товарищами по оружию…

«Они спустятся сюда?»

«Нет», — ответил Холт. — «Нам нужно выйти наверх».

Когда они поднялись по лестнице и вышли из покрытого шкурами шатра, то увидели над головой чистое, холодное звездное небо. Mace-Грей проводил их до ветроплана. Морган увидела, что теперь полозья были засыпаны свежим снегом.

Пере-Сник и остальные взрослые Рины, а не только убеленные серебром старейшины, ждали их. Сгрудившись вместе, в ночной темноте, они теперь не казались Морган ни зловещими, ни опасными. Просто здесь они были у себя дома.

Двое людей остановились в метре от Пере-Сника. Mace-Грей пересек какую-то невидимую границу и присоединился к племени. Он, как и все, смотрел на Холта и Морган.

Над горизонтом зажглись первые узкие полоски восхода Алмиры. Ленты поразительной синевы раскололи небо.

Пере-Сник что-то произнес. Морган показалось, что сказанное было удивительно коротким. Холт глубоко вдохнул.

«Ну, и…?» — спросила она тихо.

«Все в порядке».

«Они помогут?»

Темная масса Ринов заволновалась. Пере-Сник что-то бросил им через плечо.

«Постараются помочь нам», — сказал Холт. — «Думаю, они все поняли. Меня больше волнует то, чего я сам не могу постичь».

«О чем ты?»

«Они согласились». — Холт покачал головой, — «но условия сделки не определены. Я не знаю цены. И не уверен, что они знают».

«Сколько нам это может стоить?» — фактически она уже начала соображать. Ночные мысли.

Мужчина только улыбнулся. В колеблющемся эфемерном свете утренней зари эта улыбка не выглядела радостной.

…Машина с неумолимым постоянством неслась туда, где ее ждала вторая волна истребителей Алмиры. Весь флот оставался на месте, не наступая и не отступая. Корабли дрейфовали, выполняя роль жалкого шита между убийцей и жертвой.

Электронный мозг машины просчитывал безжалостно сокращающееся между ними расстояние. Машина не создала вероятностной модели человеческого поведения и не могла это сделать. В своих информационных банках памяти она искала подобные примеры. Ничего подходящего не попадалось. В свою очередь, машина рассмотрела вариант, который считала одним из видов человеческой тактики — поставить себя на место противника. Никакого ответа получено не было.

Электроны продолжали кружиться на своих орбитах, выплетая то, что можно назвать подражанием органическому интеллекту — только этот разум был гораздо лучше организован, чем человеческий. У нее не было никакого примитивного переднего мозга животных. Никакого сознания. Никакой иррациональности. Только парадокс. Голографическое представление забвения.

Буджам искал доказательства человеческого обмана, признаки ловушки, но не получал никакой эмпирической поддержки.

Он продолжал плавание.

И, если машина была способна, то она продолжала удивляться…

«Нет?» — спросила Морган. — «Нет?»

«Нет… Мои сожаления». — Д-р Эпсли выглядела несчастной. — «Решение пришло из офиса Принцессы Электы незадолго до вашего с Холтом возвращения. Я уже снарядила транспорт, чтобы взять Ринов, но теперь придется его отозвать».

Кабинет Д-ра Эпсли на летном поле в Вулвертоне был скромным, даже аскетичным. Танзин уже ждала Морган и Холта, когда приземлился их ветроплан — и теперь они сидели вчетвером вокруг головного стола на жестких стульях с прямыми спинками.

«Но почему?» — Морган подумала, что, если она еще крепче сожмет подлокотники, то или они, или ее пальцы хрустнут.

«Пена», — ответила Д-р Эпсли.

«Что-что?» — спросил Холт.

«Это слово использовал Премьер-министр». — Д-р Эпсли пожала плечами. — «Лунная пена, мозговая пена… Все дело в том, что он посчитал наш план самым глупым из всех, что были предложены к рассмотрению. Вот почему его прокатили».

«Признаться я его понимаю», — согласилась Танзин. Она откинулась на спинку стула и вытянула ноги, перекинув одну через другую. — «Как если бы мне сказали: „Привет! Есть классная идея — я думаю, что моя собака или кошка обладает телепатическими способностями и может загипнотизировать птичку“. Потом кто-нибудь ответит: „Привет, но это так глупо, что может сработать…“ Понимаете?»

«Я предварительно дала добро предложению Морган», — сердито сказала Д-р Эпсли. — «Вы что, предполагаете, что это все дым? Мы в отчаянном положении!»

«Минуточку», — сказала Морган. — «Постойте. Что, у ПМ[12] есть свой собственный план?» — Д-р Эпсли повернулась к ней и с отвращением покачала головой: «Его план — верная смерть. Я говорила об этом, но он ответил, что это единственное рациональное решение!»

«Самоубийство», — Танзин рассматривала свои сапоги. «Чистое и простое».

«Тебе не подходит ни один вариант», — сказал Холт.

«Нет», — голос Танзин был угрюмым. — «Нет, не подходит».

«Самоубийство?» — переспросила Морган. — «А что такого сказал ПМ?»

Д-р Эпсли жестом указала на окрашенное утренним румянцем окно, где плотными рядами стояли военные корабли: «Одна массированная атака. Корабли укомплектованы всем доступным вооружением. Масса против массы. Жесткая сила против силы».

«Машина победит», — сказал Холт.

«Я подозреваю, что ПМ знает об этом. Я также думаю, что машина выиграет в любом случае. Но как же, правительственный жест, хоть и обреченный на неудачу, лучше полуиспеченной идейки героя сражений и мальчишки-пилота!» — в заключение Д-р Эпсли обрушила свои маленькие ручки на крышку стола.

«Нет!» — возразила Морган. Все посмотрели на нее. Она обратилась к Д-ру Эпсли: «Вы можете с вашего телефона дозвониться в офис Принцессы Электы? Я хочу говорить с ней самой!»

Не говоря ни слова, администратор набрала код.

«Что ты делаешь?» — спросил Холт. — «Я слышал, что Принцесса Электа ничего не делает без одобрения ПМ…»

«Я тебе не читала свою лекцию о могуществе?» — спросила Морган и, не останавливаясь, стала отвечать на свой риторический вопрос. — «Я ненавижу, когда право на власть не заслуживают, а получают от рождения. Я никогда не пользовалась этим рычагом».

Д-р Эпсли до кого-то дозвонилась: «Передайте ей, что у телефона Морган Кай-Анила», — сказала она.

«Придется поступиться принципами. Хотя и не надолго», — сказала Морган. — «Пришло время этого» запачканного кровью привилегированного паразита на теле политика «дать кое-кому пинка».