— Хмм… Сотня баксов? — улыбка Лаки была зловещей.

— По рукам, — согласился я одновременно с тем, как его отцы в один голос запротестовали.

— Категорически нет!

Я посмотрел на Беннета и Зендера.

— Что будет для Лаки лучше? Дядюшка Эйден, встречающийся с милым маленьким баристой или Дядюшка Эйден, трахающий вышибалу? — заведомо зная ответ, поинтересовался я.

Беннет и Зендер глянули на Лаки.

— Половина денег пойдет в твой фонд на колледж, — припечатал Зендер.

Лаки скорчил недовольную гримасу, но мудро не стал спорить и снова обратил внимание на меня.

— Так на какой гикфест⁷ ты собираешься меня тащить?

Мне удалось прикусить язык в ответ на насмешку, улавливаемую в его вопросе.

— Я видел что-то на Facebook про некое благотворительное мероприятие в стиле «Стар Трек», средства от которого пойдут детям с заболеваниями сердца… Не мог бы ты посмотреть, что это, разузнать поподробнее и достать билеты, если они у них все еще имеются? Мне нужно вернуться на работу сегодня, так что не будет времени этим заниматься.

— Да не вопрос, — махнул рукой Лаки, — только это обойдется тебе в еще плюс пять процентов к моему гонорару… считай это платой за обслуживание.

— Лаки, — произнес Беннет, качая головой. Мы с Лаки одновременно повернулись, чтобы посмотреть на него. — Всем известно, что стандарт — это десять процентов.

— Точняк, — Лаки перескочил взглядом на меня. — Десять процентов, — тут же исправился он.

Я бросил на Беннета мрачный взгляд.

— Предатель.

Он рассмеялся и встал, чтобы принести мне еще пива, пока Лаки начал спорить с Зендером, пытаясь вернуть свой телефон. К тому времени, как я ушел оттуда поздно вечером, Лаки был вовсю занят поиском Трекки-тусовки в интернете, а я надеялся, что наконец нашел способ пробить брешь в броне Эша.

Всю оставшуюся неделю, стоило появиться Эйдену утром в кофейне, как у меня начинали сдавать нервы, потому что я был уверен, он станет настаивать на свидании. Я сводил себя с ума, пытаясь придумать правдоподобные отговорки на которые он смог бы купиться, но самая эффективная, к которой я возвращался снова и снова, в действительности была неприемлемой лично для меня. Да, поставь я Эйдена перед фактом, что у меня уже есть бойфренд, это, вероятно, довольно быстро снизило бы его интерес ко мне, но я просто не мог ему солгать.

У меня больше не было бойфренда.

Не имело значения, что Билли все еще считал себя таковым.

Для меня все было иначе… и уже очень давно.

Но я не стану снова пытаться объяснять это Билли. До него и так все прекрасно дойдет, четко и ясно, как только у меня будет достаточно наличных, чтобы убраться к чертям из Нью-Йорка, и произойдет это быстрее, чем ожидалось, потому что Эмили начала давать мне больше рабочих часов. Она даже заикнулась о возможности сверхурочных, поскольку один из ее дневных барист вынуждено взял отпуск по семейным обстоятельствам. Я не был уверен с чем это связано сильнее – с тем, что Эмили действительно остро нуждалась в помощи или же она просто понимала, что я хочу заработать как можно больше денег. Я практически сказал об этом прямым текстом, когда на днях подошел к ней и дал знать, что готов работать дополнительные часы в течении следующих нескольких недель, если нужно. Я был в таком отчаянии, что мне в любом случае было все равно… Каждый вечер, возвращаясь домой и пряча наличные, полученные в качестве чаевых в банку, которую хранил за чистящими средствами под раковиной на кухне, я все острее чувствовал заманчивый вкус маячившей на горизонте свободы. И вчера, обналичив в банке свой первый чек с зарплатой за неделю, мне хотелось буквально бежать по пути домой, чтобы побыстрее опустошить банку, пересчитать все свои деньги и восхититься тем, сколько я уже заработал.

Да, для кого-то вроде Билли это была ничтожная сумма, но для меня это походило на выигрыш в чертову лотерею.

Чего я не ожидал, когда Эмили выделила мне больше рабочих часов, так это угрызений совести, которые пришли вместе с осознанием того, что я брошу ее на произвол судьбы, стоит Билли вернуться. Она уже начала обучать меня готовить некоторые холодные смешанные напитки, намереваясь в конечном итоге поставить работать за огромной эспрессо-машиной в качестве штатного баристы – подобная работа оплачивалась намного выше, чем я получал сейчас – но у меня не хватило духу сказать ей, что она зря тратит время.

Я не смогу остаться, даже если захочу.

А я в самом деле хотел.

И не только из-за Эмили.

Некто конкретный, с кем у нас совпадали инициалы, сводил меня с ума всю неделю… и отнюдь не так, как я ожидал. В конце концов, Эйден больше ни разу не заикнулся о свидании, но вместе с тем и не начал меня игнорировать, к чему я уже был готов после того, как отказал ему. Нет, он по-прежнему был милым, веселым, очаровательным и безобидно флиртовал со мной, продолжая все также угощать вкусными лакомствами, включая те самые злополучные ириски Эмили, насчет которых оказался совершенно прав – я мог бы запросто потратить всю свою зарплату на эти чертовы штуки.

В самое первое утро, когда Эйден не стал снова приглашать меня встретиться, я ощутил непередаваемое облегчение, но уже на следующий день начал испытывать нечто совершенно иное.

Поначалу я был сбит с толку. Потом… разочарован.

А затем потрясен собственной реакцией.

Как, черт возьми, я мог быть разочарован? Я же не хотел, чтобы Эйден снова приглашал меня. Я не хотел с ним встречаться. То есть… черт, он ведь прочел мой дневник. Ему стало известно обо мне то, что я никогда и никому не собирался рассказывать, то, что я не хотел, чтобы кто-либо узнал. Уже только за то, что без спросу читал мои сокровенные мысли, этот парень был просто редкостным козлом.

Но всякий раз, как подобная мысль появлялась в сознании, я знал, что в действительности это не так.

Потому что видел боль в его глазах, когда Эйден признался, почему прочитал его… когда сказал, что почувствовал некое странное родство со мной… с моими словами. А потом назвал меня храбрым.

В тот момент хотелось заплакать и признаться, что это совершенно не так. Что я просто чертов гребаный трус, который не может перестать оглядываться через плечо каждые пять секунд, пока практически бежит утром на работу, а потом обратно домой. Признаться, что я дергаюсь, просыпаясь от каждого звука в своей квартире, ночь за ночью, боясь, что Билли вернулся домой, чтобы закончить то, что начал в тот день, когда ушел. Что каждый раз, когда Эмили называет меня «милый» или Эйден произносит мое имя своим хрипловатым тембром, мне хочется свернуться калачиком от тех теплых чувств, что заполняют меня собой изнутри.

Это было полнейшим безумием.

И я становился зависимым от него.

Я начал мечтать о том, как буду работать за этой дурацкой эспрессо-машиной, делая напитки и поднимая взгляд на дверь каждый раз, когда она будет хлопать, но не для того, чтобы убедиться, что это не Билли. Нет, в своих мечтах я смотрел на нее, потому что ожидал увидеть Эйдена, и когда он, наконец, входил в кофейню, то игнорировал посетителей, стоящих в очереди, и направлялся прямиком к стойке, глядя только на меня, а затем склонялся над ней, стирая между нами расстояние, и касался моих губ поцелуем. Не заботясь о том, что на нас кто-то смотрит, он желал мне доброго утра, а затем возвращался в конец вереницы людей, чтобы дождаться своей очереди и получить вожделенный утренний кофе.

Полнейшее безумие.

— Эш, милый, держи, — голос Эмили достиг моего сознания одновременно с тем, как я ощутил прикосновение ее руки к своему плечу. Я вынырнул на поверхность из мыслей, но едва ли не впервые мне удалось не подскочить от неожиданного физического контакта.

Она улыбнулась, вероятно обрадованная тем, что я не испугался, когда она ко мне прикоснулась. На протяжении последней недели она делала это все чаще и чаще.