— Я раздеваюсь, — ответил он. — Почему бы вам не сделать то же самое?

Он бросил свою верхнюю одежду на стул и затем одним движением стянул с себя через голову частично расстегнутую рубашку. Вслед за рубашкой он снял с себя и штаны.

Ее глаза расширились, и она, продолжая лежать на кровати, выставила руку ладонью вперед:

— Подождите.

Он усмехнулся:

— Нам нет необходимости ждать до брачной ночи. Мы этим уже занимались, помните?

— О-о, я это очень хорошо помню. И помню, к чему это привело.

Он хихикнул и выгнул бровь дугой:

— Так вы будете раздеваться или предпочитаете, чтобы вас раздел я?

Она приподняла подбородок, и в ее глазах сверкнул огонь. Она сейчас была такой красивой, что у него даже сердце сжалось.

— Только из-за того, что мы уже занимались этим раньше, я должна делать все, что вы пожелаете?

Колин глубоко вдохнул и, сделав два шага к ней, заставил себя остановиться. Держа руки вдоль тела, он стал сжимать ладони в кулаки и разжимать их.

— Я такого не говорил. И я такого не говорю…

— Если вы думаете, что в нашей семейной жизни всегда будет вот так, то…

Он наклонился и своим поцелуем заставил ее замолчать.

У нее вдоль позвоночника побежали приятные мурашки, когда Колин лег на нее сверху. Она почувствовала его мускулистое тело с гладкой кожей и стала ощупывать и гладить его своими пальцами.

Каждый раз, когда они были вместе, они делали это почти в темноте. Она еще никогда не сближалась с ним при таком ярком свете, как сейчас.

Он приподнялся, чтобы дать ей возможность свободно дышать, и она сделала вдох, качая при этом головой.

— С нашей стороны крайне неприлично…

— Приличие у нас уже позади, моя будущая жена.

— Будущая, — насмешливо кивнула Грасиэла. — Но пока что я вам не жена.

— Формальности. В моем рассудке мы уже связаны брачными узами.

Она вздохнула, подавляя в себе то небольшое волнение, которое вызвали у нее его слова. Этот брак, вообще-то, был вызван необходимостью. Ей не следует этого забывать. И она не сможет этого забыть.

Она заставила себя засмеяться, но в груди у нее что-то екнуло, и ее смех прозвучал фальшиво.

— Послушайте, Колин, не пытайтесь представлять это как нечто большее, чем оно есть на самом деле.

Один уголок его рта на долю секунды приподнялся, а затем его рука потянулась к ее шее. Ее смех стих от ощущения прикосновения его пальцев к ней. Он засунул руку ей под шею и притянул ее голову к своей голове.

Выражение лица Колина стало очень серьезным. Его зычный голос был слегка хриплым, когда он сказал:

— Я вам нравлюсь. Вы можете пытаться прятаться от этого, но оно здесь, между нами.

Его проницательные голубые глаза впились в нее, и у нее возникло такое ощущение, будто ее позвоночник начинает таять и расплываться по кровати.

— Ну конечно, вы мне нравитесь…

Его голова опустилась, и у нее мелькнула пораженческая мысль: «Да, он мне и в самом деле нравится».

В течение некоторого времени Грасиэла не могла даже пошевелиться: ее как бы зачаровал его крепкий поцелуй в губы, давление его груди на ее грудь, ощущение веса его тела на ее теле.

Он слегка приподнялся и пробурчал, сверкнув глазами:

— Откройте для меня свой рот.

Она, кивнув, приоткрыла рот, и он снова начал целовать ее в губы.

При этом он засунул большой палец ей под подбородок и стал приподнимать его, чтобы ему было удобнее ее целовать.

Он поцеловал ее нижнюю губу, затем — верхнюю, затягивая их на мгновение в промежуток между своими зубами. Она застонала. Его губы прижались к ее губам, и он стал целовать ее все крепче и крепче. Затем он засунул язык ей в рот и стал лизать ее там. Обхватив ладонями его плечи, она стала прижиматься к нему так, как будто боялась, что он вдруг остановится и из-за этого новые для нее и очень волнующие ощущения прекратятся. Она прикоснулась своим языком к его языку. Он одобрительно хмыкнул. Она не только услышала, как он издает эти звуки, но и почувствовала своей грудью вибрацию в его легких.

Руки мужчины покрепче прижали ее к его телу, вдавливая в его грудь ее груди — груди, которые показались ей сейчас настолько напряженными и тяжелыми, что она раньше даже и не подозревала, что они могут быть такими.

Он непрерывно целовал ее, не отрывая своих губ от ее губ. Он держал ее лицо с обеих сторон ладонями так, как будто она была для него чем-то самым драгоценным на свете. Желание потекло вместе с кровью к ее женскому органу. Ее ладони заскользили вверх-вниз по его рукам, спине, наслаждаясь прикосновением к его гладкой коже и упругой плоти.

— Слишком много одежд, — прошептал он, не отрывая своих губ от ее губ.

Она кивнула и одобрительно хмыкнула, когда его пальцы начали расстегивать сверху вниз пуговицы на передней части ее корсета. Расстегнув его, он начал осторожно снимать с нее корсет.

Она слегка приподнялась на кровати, помогая ему. Он отбросил снятый корсет, и тот шлепнулся на пол. Затем Колин стал снимать с нее остальную одежду. Он остановился только тогда, когда раздел ее до сорочки, и, отстранившись и сев на кровати, стал жадно ее разглядывать.

Ее грудь высоко вздымалась и опускалась при каждом ее вдохе и выдохе. Колин обхватил ладонями ее груди, покрытые материей сорочки, и стал гладить их умелыми движениями. Грасиэла застонала. Когда же он, найдя ее сосок, сжал его пальцами, она резко вскрикнула.

— Колин, — умоляющим голосом прошептала Грасиэла, тяжело дыша.

Он стал задирать ее просторные юбки. Ее ноги вступили в борьбу с плотной материей юбок, когда она стала отчаянно пытаться высвободиться, дабы почувствовать его. Она переместила свои ладони к нижней части его спины и, обхватив ими ягодицы мужчины, осторожно попыталась прижать его к себе — а точнее, к той ее части, которая сейчас жаждала его больше всего.

А затем как будто что-то треснуло, как будто порвалась какая-то тонкая нить. Их движения стали лихорадочными. Его руки стали тянуть ее, поворачивая тело Грасиэлы то в одну сторону, то в другую; он задирал юбки, чтобы оголить ее аж до талии.

Отстранившись на несколько секунд, он стал рассматривать ее горящими глазами, которые, казалось, вызывали ожог везде, куда бы они ни смотрели.

— Колин… — в бессилии прошептала она.

Он впился взглядом в ее лицо:

— Вы красивая, Эла.

Тяжело сглотнув, он добавил:

— И вы — моя.

Он лег на нее и стал тереться об нее своим крепким телом. Она застонала, когда он начал целовать ее везде — груди, живот, бедра, затем ниже. Там. Она схватила его за кудри, с криком выгибая свое тело на кровати и вспоминая о тех зазорных вещах, которые он очень даже умело делал у нее там.

Его язык ласкал тело женщины, заставляя ее извиваться на кровати. Руки Грасиэлы вцепились в покрывало так, как будто от крепости этой хватки сейчас зависела ее жизнь.

Затем он стал действовать уже не губами, а пальцами: он погладил ими у нее между ног и, найдя маленький бутончик удовольствия, начал потирать его быстрыми круговыми движениями, надавливая и сжимая его, пока откуда-то изнутри нее не вырвались какие-то нечеткие звуки. Он добавил к пальцам свои губы и стал сосать этот бутончик, втягивая его между губами и легонько касаясь его зубами, пока она, доведенная уже почти до исступления, не начала подрагивать всем телом и не вскрикнула от нахлынувших на нее ощущений.

Он снова лег на нее, слегка придавив ее удивительно приятным весом своего тела.

Глядя ей прямо в глаза, он расположился между бедер Грасиэлы, раздвинув их пошире. Выражение его лица при этом было очень нежным.

Она приподняла таз, когда он начал входить в нее, и, закрыв глаза, запрокинула голову. Она чувствовала, как он постепенно входит в нее, растягивая и наполняя своей плотью ее трепещущий женский орган. У нее возникло ощущение, что не осталось ни одной части ее тела, которая не хотела бы его и которой он бы сейчас не овладевал. Он положил свои ладони на ее ладони, прижимая их к постели за ее головой.