— Доктор Уилкокс? — сердито переспросила миссис Силвер. — Этот старый козел? Я на протяжении прошедших лет очень многое о нем слышала. Да что он знает? Ваше тело очень даже здоровое, ваша милость. Вы вполне способны зачать ребенка… что с вами, кстати, и произошло, и нет никаких оснований для того, чтобы у вас не получилось выносить и родить этого малыша. Но нужно, конечно же, вести себя по возможности очень осторожно. Побольше отдыхайте и побольше кушайте. Для вас и вашего малыша будет полезно, если вы будете совершать неутомительные прогулки.

Грасиэла кивнула, отгоняя от себя болезненные воспоминания о трех своих выкидышах. Они — в прошлом. А думать сейчас нужно только о настоящем. О том, что происходит сейчас. Она приподняла подбородок и поморгала, отгоняя наворачивающиеся на глаза слезы. Отступать было уже поздно.

— Вам надо бы пустить мне кровь, да? — спросила она, вспомнив о том, что это делал доктор Уилкокс. Ей самой, правда, эта процедура отнюдь не нравилась.

— О господи, нет! Зачем я стала бы это делать?

— Доктор Уилкокс…

— Ну конечно!.. — миссис Силвер пробормотала себе под нос что-то неприличное. — Прямо-таки удивительно, как вы при таком докторе сумели благополучно родить даже одного здорового ребенка. Как вы вообще могли сохранять свое здоровье, если этот старый козел пускал вам кровь?

Грасиэла легла на кровать и положила голову на подушку. Неужели доктор Уилкокс и в самом деле давал ей неправильные советы и действовал неправильно? Могло ли это привести к ее выкидышам? Возможно, на этот раз все будет по-другому. Возможно, она может позволить себе такую надежду. Видит Бог, все в ее жизни до этого момента было совсем другим. В частности, Колин.

Лежа на кровати и таращась невидящим взором прямо перед собой, Грасиэла размышляла обо всех тех странных чувствах, которые она испытывала. Среди этих чувств был страх… но также и восторг.

Ей предстояло родить ребенка.

Миссис Силвер отошла в сторону и собрала свои вещи.

— Я буду рада помочь вам во время родов, когда для них наступит время, ваша милость.

Грасиэла кивнула. Ей предстояло принять еще превеликое множество решений. Голова у нее шла кругом, но она знала, что явно предпочитает, чтобы роды у нее принимала эта женщина, а не кто-нибудь вроде Уилкокса.

Она даже не заметила, как миссис Силвер, перекинувшись парой фраз с Мэри-Ребеккой, вышла из спальни.

Однако когда Мэри-Ребекка присела на край ее кровати, она повернула голову и озадаченно посмотрела на подругу.

— Что мне теперь делать? — спросила она Мэри-Ребекку с робкой улыбкой.

— Я тебе помогу. Мы разработаем план действий. — Мэри-Ребекка погладила ее по руке. — Но сначала ты должна сказать ему.

Грасиэла без труда поняла, кого Мэри-Ребекка имеет в виду.

Но только что она ему скажет? И как она это сделает? Dios la ayude! А еще ведь есть ее родственники. Маркус, правда, находится неизвестно где, но что она скажет девочкам? Не навредит ли все это им? Это ведь может поставить крест не только на ней, но и на них… Будущее Клары, все ее перспективы… О господи! Стоит только кому-нибудь узнать о ее беременности — и эта новость сразу же разнесется повсюду.

— Эла, — продолжала Мэри-Ребекка, — ты ведь собираешься сказать ему об этом в ближайшее время, не так ли?

Мэри-Ребекка посмотрела на Грасиэлу с таким видом, как будто на заданный вопрос имелся только один очевидный ответ, но Грасиэла знала, что тут далеко не все так просто. Тут вообще нет ничего простого. И никогда не будет. Она оказалась в ситуации, когда непонятно, какие нужно принимать решения и как нужно действовать. Конечно, она скажет ему, но сначала ей необходимо поразмыслить, каким же образом лучше это сделать.

Грасиэла слегка поежилась, вспомнив о том, что она осознала и почувствовала некоторое время назад.

Ведь некоторое время назад у нее появилось ощущение, что он — часть нее и что, даже если бы она и не носила в себе его ребенка, она все равно испытывала бы такое ощущение. И ей тогда от этой мысли стало как-то не по себе.

Потому что, хотя они и были теперь связаны друг с другом, никто не давал никаких обещаний. Никто не говорил, что их отношения — на всю жизнь.

Было уже чуть-чуть за полночь, когда Колину сообщили, что в дверь черного хода его дома постучалась какая-то леди. Его мажордом затем привел ее в кабинет хозяина.

— Благодарю, Лемворд, — сказал Колин мажордому, с встревоженным видом поднимаясь с кровати и натягивая штаны. Он не хотел надевать рубашку, но в последний момент все же натянул на себя через голову это просторное одеяние. Большой необходимости в этом, как ему казалось, не было. Эла ведь видела его даже и без такой одежды. Однако она все же была леди, а потому она наверняка покраснеет, если он появится перед ней в своем кабинете по пояс голый.

При этой мысли он вдруг захотел снять рубашку и предстать перед Элой без нее: ему нравилось, когда лицо Грасиэлы стыдливо краснело. Ему нравилось осознавать, что именно он заставляет ее реагировать подобным образом. Однако в доме находились слуги, которым не следовало видеть своего хозяина по пояс голым.

Ноги очень быстро донесли его до кабинета. Он знал, что она не сможет с ним полностью порвать. Он побывал уже с достаточно большим числом женщин для того, чтобы осознать, что то, что было между ним и нею, не может быть заменено чем-то другим или просто отвергнуто. Их влечение друг к другу было слишком сильным, чтобы его отрицать, и она это знала.

Дверь была слегка приоткрыта. Он тихонько отворил ее, зашел в кабинет и затем беззвучно закрыл за собой.

Прислонившись всем телом к двери, он окинул взглядом комнату и сразу же увидел свою гостью. Облаченная с головы до ног в плащ, она стояла перед камином спиной к нему и протягивала ладони к огню, грея их. За окном шел мелкий дождь, который через стекло казался похожим на снег.

Колин улыбнулся и стал медленно приближаться. Его ладони начало слегка покалывать от предвкушения того, что он снова прикоснется к ней. Если он и потерял своего лучшего друга из-за этой женщины, то оно, пожалуй, того стоило. Он будет наслаждаться общением с ней. Будет наслаждаться каждым моментом их близости.

Она, должно быть, почувствовала, что он зашел, ибо повернулась и стащила капюшон со своей головы, тем самым открыв свое лицо.

Это была не Эла.

Он почувствовал в груди холодок.

— Здравствуйте, леди Толбот, — поздоровался Колин, тут же насторожившись. Что делает подруга Элы в его доме посреди ночи?

Он скрестил руки на груди и приготовился слушать. Мэри-Ребекка окинула его взглядом, и от ее внимания не ускользнуло то, что он был одет лишь в штаны и рубашку и стоял сейчас на плюшевом коврике босиком.

На ее устах заиграла улыбка:

— Не бойтесь. Я здесь не для того, чтобы с вами заигрывать.

Он тихонько рассмеялся в ответ, окинув взглядом ее изящную фигуру:

— Это меня радует.

Она пожала плечами:

— Я не хотела, чтобы вы опасались, думая, что у меня есть на вас какие-то виды.

— Это меня успокаивает. Я боялся, что мне, возможно, придется отталкивать вас от своей особы.

Теперь была уже ее очередь смеяться.

— Поверьте, я не настолько глупа, чтобы домогаться вас.

Она выразительно посмотрела на него — так, как будто что-то знала о нем.

— Давайте не будем разговаривать загадками и недомолвками, миледи.

— Хорошо, давайте не будем этого делать, — согласилась гостья, слегка взмахнув рукой. — Я ведь стою здесь, в вашем кабинете, посреди ночи. А у вас любовная связь с моей лучшей подругой.

Ну конечно же, она об этом знала.

Потеряв всякое желание шутить, Колин спросил:

— Зачем вы сюда пришли, миледи?

— Я по поводу Элы.

Он сделал шаг вперед:

— Что случилось? С ней все в порядке?

— Не волнуйтесь. Впрочем, меня радует то, что вы, похоже, за нее переживаете.

— Конечно, я переживаю. Я… отношусь к ней отнюдь не равнодушно.