– Выше нос, Магнус. Ты научишься пользоваться мечом. Я имею в виду, что станешь не просто размахивать им и рубить, это доступно каждому грубому солдафону, а постигнешь его удивительные возможности и превратишься в грозного противника для своих врагов.

– Полагаю, инструкция по его применению к нему не приложена?

Фрея встретила мою шуточку нежным и мелодичным смехом.

– Жаль, я не получила тебя в свой Фолькванг. Ты был бы ценным приобретением для лагеря моих последователей. Но раз Вальгалла первой заполучила тебя, значит, именно так и следовало.

Я хотел возразить ей, что норны, эйнхерии и капитан Гунилла придерживаются на сей счет противоположного мнения, но мысль о капитане Гунилле тут же заставила меня вспомнить о нашем стремительном бегстве на Мировое Дерево и о том, что Сэм и Хэртстоун, видимо, до сих пор там прячутся под волшебным платком от белки-убийцы мужского пола.

– Тетя, наши друзья… – начал я. – Ну, нам пришлось разделиться с ними на Иггдрасиле. Вы не знаете, удалось им добраться сюда в безопасности или нет?

Фрея словно вгляделась куда-то вдаль.

– Да, я их вижу… Они не в Фолькванге. Ох, погодите-ка, вроде бы потеряла. Ай! – Она поморщилась, но почти тут же с облегчением выдохнула: – Ну, кажется, обошлось. На данный момент с ними полный порядок. Очень находчивая парочка. Но, чувствую, здесь они не появятся. Пора вам продолжить путь. Они будут вас ждать в Нидавеллире, что возвращает нас к вашим поискам.

– И к тому, что просишь нас чем-то помочь тебе, – вставил Блитцен.

– Именно, мой дорогой, – подтвердила Фрея. – Вас привела сюда необходимость. Она ощущается очень сильно, когда путешествуешь по Мировому Дереву. Именно из-за этого мой бедный сын оказался рабом Мимира.

– Давай-ка не будем снова об этом, – вскинулся Блитцен.

– Хорошо-хорошо, – не стала с ним спорить Фрея. – Вернемся к главному. Как вы уже знаете, гномы сделали цепь Глейпнир, которой связан волк Фенрир.

– Мама, – закатил глаза Блитцен. – Каждый ребенок знает об этом из стихотворения, которое учат в детском саду.

– Стихотворения, которое учат в детском саду? – уставился на него я, ибо в жизни не учил, не читал и не видел ничего подобного.

– Ну да, – ответил мне Блитц и продекламировал:

– Разве люди этого в детстве не учат? – удивленно спросил он.

– Да по-моему, нет, – пожал я плечами.

– Как бы там ни было, – вмешалась богиня, – гномы многое могут тебе рассказать о конструкции этой цепи и о том, как можно ее заменить.

– Заменить? – Я превратил погрузневший меч в рунный камень, но и кулон повис на цепочке, как гиря, сильно давя мне на шею. – А я думал, нам нужно просто не допустить Сурта до старой.

Фрея с задумчивым видом коснулась пальцем верхней губы.

– Очень не хочу разочаровывать тебя, Магнус, но все же предупреждаю: даже если ты не позволишь Сурту отобрать меч, а семьдесят пять процентов из ста, что у тебя это получится, он все равно найдет способ освободить Фенрира. Вот тогда вам и станет необходима новая цепь, чтобы он вновь оказался связан.

– Воодушевляющая перспектива, – произнес я одеревеневшим вдруг языком. – Кажется, прошлый раз, когда волка решили лишить свободы, связан он оказался только после того, как все боги объединили усилия.

– Потребовались целых три попытки, множество хитростей и уловок, – начала мне рассказывать Фрея. – Бедный Тюр на этом потерял руку. Но не волнуйся. Волк больше не купится, если ты тоже положишь ему руку в пасть. Если дойдет до того, что его нужно будет связывать, ты будешь вынужден изобрести какую-нибудь новую хитрость.

Я готов был поклясться, что Майлз и близко не сталкивался на народном поле боя с такими проблемами. Может, пойти и предложить ему махнуться на время. Пускай поднимет адреналин, погоняется за Фенриром, а я пока вместо него пляжный мяч попинаю.

– Фрея, а вы хоть знаете, где сейчас этот волк находится?

– На Лингви. Острове Вереска. – Она снова коснулась пальцем верхней губы. – Дайте-ка сообразить. Сегодня шестнадцатое, День Тора.

– Вы хотите сказать, четверг? – влез я с новым вопросом.

– Именно это я и сказала. Значит, Остров появится через шесть дней. В полнолуние. Двадцать второго. Это День Водана.

– Это будет среда? – опять потребовал уточнения я.

– Именно, – подтвердила богиня. – Поэтому у вас есть достаточно времени до того, как найдете волка, чтобы добыть мне сережки. С Островом, правда, есть кое-какие трудности. Координаты его каждый год меняются. Виной тому ветви Иггдрасиля, которые раскачиваются на ветрах пустоты. Но, полагаю, гномы смогут вам подсказать верный маршрут. Во всяком случае, отец Блитцена умел это делать. По-видимому, умеют и остальные.

При слове «отец» Блитцен нахмурился, посуровел и, аккуратно вытащив из петлицы гвоздику, швырнул ее в огонь очага.

– Что именно, мама, ты хочешь и какую роль в этом отводишь нам? – осведомился очень официальным тоном он.

– О, желание мое очень просто, – легонько прошлась она пальцами по золотому ожерелью-воротничку. – Я хочу, чтобы ты заказал мне сережки, которые смогут составить достойный ансамбль моему ожерелью Бризингамен. Что-нибудь симпатичное. Не слишком яркое, но эффектное. В этом я, Блитцен, вполне доверяю твоему прекрасному вкусу.

Блитцен кинул исполненный ярости взгляд на ближайшую кучку драгоценностей, в которой, среди всего прочего, поблескивали дюжины, если не сотни, серег.

– Ты же знаешь, с кем мне придется встретиться и говорить в Нидавеллире, – угрюмо произнес он. – Только ему одному хватит навыков для создания цепи взамен Глейпнира.

– Знаю, – кивнула Фрея. – К счастью, он также и превосходный ювелир и вполне сможет выполнить оба заказа.

– Все бы прекрасно, если бы данный конкретный гном не желал моей смерти, – угрюмо глянул на маму Блитцен.

– Спустя столько времени? Да быть не может, – отмахнулась небрежно она.

– Гномы очень злопамятны, мама, – явно не разделял ее оптимизма Блитцен.

– Ну, в таком случае его может смягчить щедрость вознаграждения, а это я вам обеспечу. – И Фрея крикнула звонко: – Дмитрий! Ты нужен мне!

С одного из диванов тут же резко вскочили на ноги три молодых чувака и, подхватив музыкальные инструменты, кинулись к трону. Одежда на них была одинаковая: гавайские рубашки, шорты-бермуды и сандалии. Прическами эти парни тоже не различались – длинные волосы, волнами забранные назад. Один держал гитару, второй – барабаны-бонги, третий – треугольник.

Чувак с гитарой отвесил Фрее поклон.

– К вашим услугам, миледи.

Тетя мне заговорщицки улыбнулась, будто вот прямо сейчас я узнаю о чем-то необычном.

– Магнус, это Дмитрий и его группа «Близнецы», – торжественно объявила она. – Самая лучшая группа из всех, о которых ты никогда не слышал. Они умерли в тысяча девятьсот шестьдесят втором году, можно сказать, как раз на пороге грядущей славы. Очень грустная и трагическая история. Спасая от неизбежного столкновения школьный автобус, полный детей, со своей машиной, они свернули с шоссе в обрыв, где нашли гибель, а я их за самоотверженность взяла в Фолькванг.

– Мы вам так благодарны, миледи, – подхватил Дмитрий. – Быть среди ваших домашних для нас огромное удовольствие.

– Дмитрий, мне надо поплакать, – объявила Фрея. – Будь любезен, исполни песню про моего пропавшего мужа. Я ее обожаю.

– А я ненавижу, – буркнул едва слышно Блитцен.

Треугольник в руках гавайского чувака загудел. Дмитрий врезал по струнам гитары.

– А зачем твоей маме плакать? – шепнул на ухо Блитцену я.

Он, повернувшись ко мне, поднес два пальца ко рту, будто бы собираясь вызвать рвоту.

– Сейчас сам все поймешь.