– Но вы ведь не Один, – вычислил я методом исключения. – Вы, вероятно, Локи.

– В остром уме тебе не откажешь, – засмеялся он.

– Но что мы здесь делаем и почему трон Одина называется скальп? – спросил я.

– Хлидскьяльв, – очень четко и медленно произнес Локи. – Начинается на «х», кончается на «в». И букву «х» полагается произносить резко.

– Ну, это, наверное, мне все равно, – отмахнулся я.

– Зря ты так, – возразил мне Локи. – Именно с этого трона началось кое-что для тебя очень важное. Вот потому мы и здесь. – Он похлопал рукой по горностаевому сиденью. – Садись рядом и угощайся печеньками.

– Да нет, спасибо.

– Много теряешь, – закинул он себе в рот очередную порцию. – Потрясающая лиловая глазурь! Не могу точно определить ее вкус, но полное объеденье.

В шее у меня запульсировало. Я сильно этому удивился. Ведь все сейчас явно происходило во сне, да к тому же еще я был мертв.

Взгляд Локи меня пугал. Похожая напряженность стояла в глазах и у Сэм, но она явно старалась ее контролировать, а глаза Локи метались и вспыхивали, словно огонь в очаге, который пляшет под ветром в поисках, что поджечь.

– Фрей однажды здесь тоже сидел, – погладил мех горностая Локи. – Тебе известна эта история?

– Нет, я ее не знаю, но… – Я умолк, старательно подбирая слова. – Разве имеет право сидеть здесь кто-нибудь, кроме Одина?

– Не имеет, – подтвердил Локи. – Этот трон исключительно Одина и Фригг. Короля и королевы. Сидя на нем, они видят все Девять Миров. Стоит им только сосредоточиться, и они обнаруживают всех, кто им нужен, и все, что им нужно. Но если кто-то другой осмелится сесть сюда… – Он поцокал языком. – Для этого смельчака Волшебный Трон, возможно, станет проклятием. Не находись я сейчас в иллюзии, наверняка на такое бы не осмелился. А вот у твоего отца хватило решимости. Он впервые тогда восстал против правил, – откусил еще от лиловой печеньки Локи. – Как же я уважаю его за это.

– И? – Мне хотелось скорее добраться до сути.

– И вместо того, что он собирался увидеть, Фрею открылось самое для него желанное. Это разрушило его жизнь. Он потерял свой меч и… – Локи вдруг сморщился, как от сильной боли. – Извини…

Лицо у него перекосило, будто его одолел приступ чиха, и, отвернувшись, он вдруг исторг ужасающий вопль, как от внезапно пронзившей боли.

Когда я снова увидел его лицо, от шрама, который пересекал его переносицу, поднимался клочками пар.

– Извини, – повторил он. – Время от времени мне в глаза плещет змеиный яд.

Я вспомнил один из мифов.

– Вы кого-то убили. Боги за это поймали вас и связали. Змеиный яд – тоже часть наказания. Но в таком случае где вы сейчас на самом-то деле?

– Ровно там, где всегда, – скривил он губы в ухмылке. – Боги меня связали что надо. Не вырвешься. Зато я могу отправлять, куда мне угодно, частички собственной сущности, как, например, сейчас. Вот таким способом и общаюсь с друзьями.

– Ваша футболка команды «Ред Сокс» еще не делает нас друзьями, – возразил я.

– Не торопись, – обиженно зыркнул на меня Локи. – Ведь это моя дочь Самира что-то в тебе углядела. И мы с тобой вполне можем друг другу помочь.

– Вы приказали ей отобрать меня для Вальгаллы? – напрямик спросил я.

– О нет. Не моя идея. Ты, Магнус Чейз, привлекаешь внимание разных сторон. И, уверяю тебя, иные из них не столь симпатичны и не так готовы тебе помочь, как я.

– Может, лучше употребите свою готовность и симпатичность, чтобы помочь своей дочери? – разозлился я. – Ее, между прочим, из-за меня из валькирий выкинули.

Он враз посерьезнел.

– Вот она, благодарность богов. Сперва изгнали меня, теперь добрались до Самиры. А сколько раз я спасал их шкуры. Но за Самиру тебе совершенно не следует беспокоиться. Она сильная. Меня куда больше тревожишь ты.

По павильону пронесся порыв холодного воздуха такой силы, что ноги мои заскользили по каменному полу и я переместился на несколько дюймов в сторону.

– Ты скоро проснешься, – предупредил меня Локи. – Но прежде чем выйдешь отсюда, прошу тебя внять моему совету.

Печенье кончилось. Он скомкал пустую обертку.

– А у меня разве есть выбор? – Я явно не мог никуда от него деться, пока не кончится сон.

– Меч Лета, – продолжил Локи. – Отец твой увидел с этого трона то, что его обрекло. Он отдал меч. Им завладел его слуга и посыльный Скирнир.

Воображение тут же перенесло меня на мост Лонгфелло. Я держу в руках меч, и он мне словно пытается что-то сказать.

– Дядя Рэндольф мне говорил про Скирнира, – сказал я Локи. – Какой-то его потомок был среди потерпевших кораблекрушение.

Локи отреагировал на мои слова короткими, но громкими аплодисментами.

– И этот меч пролежал на дне под водой целую тысячу лет в ожидании, когда явится тот, кто имеет на него право.

– Я.

– Именно, – кивнул Локи. – Но ты не единственный, кто им может воспользоваться. Норны нам рассказали о наших судьбах. Фрей! Бедный Фрей! Он сделал свой выбор, и теперь ему предстоит погибнуть от собственного меча в руках Сурта. Лорд Огненных Гигантов сразит им его.

Меня пронзила острая боль между глаз. Точно в том месте, куда мне на поле боя вонзил свой топор из костяной стали эйнхерий с пластырем на глазу.

– Вот почему Сурту так позарез нужен мой меч. Он готовится к Рагнароку?

– И не просто готовится, – ответил мне Локи. – Меч позволит ему создать цепь событий, из-за которых последняя битва наступит гораздо раньше. Если ты не сумеешь остановить его, то через восемь дней он разрубит путы на моем сыне Волке.

– На вашем сыне? – От рук моих пошел пар, перед глазами возникла густая завеса тумана. Даже та малость, которая мне была об этом известна, противоречила… – Погодите! – воскликнул я. – Но вы же по предсказанию тоже должны в Рагнарок биться против богов!

– Да. Только вот выбор это не мой, а богов. Судьба, Магнус, дело такое. Даже если мы в целом не можем ее изменить, то вполне способны менять детали. Это способ, которым мы против нее восстаем и оставляем след. Вот и думай, что выберешь.

Локи вдруг замигал, как перегорающая лампочка. Перед моими глазами на миг промелькнула картинка: он лежит распятый на камне, запястье его и щиколотки крепко связаны какими-то склизкими веревками, а тело корчится от невыносимой боли. Затем я увидел его на больничной койке. Над ним, положа ему нежно руку на лоб, склонилась женщина-врач. Она выглядела как повзрослевшая копия Сэм. Густые темные кудри выбились из-под косынки. Губы тревожно поджаты.

Я снова увидел Локи на троне. Он старательно стряхивал крошки печенья с футболки.

– Я не стану тебе давать указаний, что делать, Магнус, – проговорил он. – В этом и заключается разница между мной и богами. Задам тебе только один вопрос. Когда у тебя появится шанс сесть на трон Одина, а этот день близок, решишься ли ты искать, чего жаждет твое сердце, если тебе при этом будет известно, что после тебя ожидает совсем незавидная участь? Последуешь ли примеру отца? Подумай об этом, сын Фрея, и, возможно, мы это еще обсудим с тобой, если тебе удастся выжить в течение следующих восьми дней.

Локи исчез. Обе жаровни вдруг взорвались. Горящие угли взлетели к помосту. Трон Одина вспыхнул огненным смерчем. Облака превратились в клубы вулканического пепла. Из дыма над полыхающим троном появились два красных горящих глаза.

– Ты! – огнеметом омыл меня голос Сурта. – Не воображай, будто смог со мной справиться. Ты лишь чуть-чуть меня задержал и заслуживаешь за это мучительной смерти навечно.

Я попытался ответить ему, но от жара даже не мог дышать, а губы мои потрескались и пошли волдырями.

Сурт зашелся раскатистым смехом.

– Волк считает, что от тебя еще может быть польза, но я с ним не согласен. Когда мы встретимся снова, ты, сын Фрея, сгоришь. Тебе вместе с твоими друзьями будет оказана честь стать моим фитилем. От вас займется огонь, который сожжет все Девять Миров.

Дым стал сгущаться. Я больше не мог ни дышать, ни видеть, ни двигаться.