Михаил Васильевич не отвел глаз. Больной старик с умными печальными глазами вызвал в нем жалость. Часто дергая левым плечом, Павел Александрович опустился в кресло. Валерия взяла из его рук палку с медным набалдашником, поставила в угол. Извинившись, ушла на кухню.

Наступило молчание. Мужчины, стараясь не подчеркивать этого, присматривались друг к другу.

— Когда вы вернулись? — нарушил молчание Северцев.

Павел Александрович с силой прижал левое плечо к спинке кресла и нервно замигал усталыми глазами.

— Осенью пятьдесят шестого года. Вскоре, как вы с Валерией Сергеевной уехали на Сосновку.

— Почему же не сообщили о себе раньше? Прошло уже девять или десять месяцев… — удивился Северцев.

— Зачем? Кто меня ждал? Кому я нужен? Не хотелось мешать вам. Но некоторые формальности заставили меня объявиться: ведь я по паспорту ее муж, — печально улыбнулся Павел Александрович.

Михаил Васильевич не захотел воспользоваться возможностью задать самый трудный вопрос.

— Что же вы делали столько времени?

— Восстанавливался сам и восстанавливал справедливость. Меня вернули в партию, и я помог освободиться от негодяя. Бурдюков осужден как клеветник.

— Бурдюков? Наш бывший заместитель министра? — быстро переспросил Северцев.

— Он самый. Мой однокашник по институту.

— Вот как… Значит, правда победила?

— Да. Но для многих моих товарищей слишком поздно. На нее у них не хватило жизни.

Вошла Валерия. Поставила тарелки с едой. Северцев налил в рюмки вина, но Павел Александрович отставил свою в сторону.

— Мне, к сожалению, нельзя, — объяснил он.

За обедом Валерия и Михаил Васильевич услышали историю его несчастья.

Произошло все очень просто. Учились в Горном институте два товарища — два Павла, жили душа в душу, делили пополам горести и радости, вместе мечтали о подвигах… Окончив институт, вместе поехали на один рудник, вместе начали работу горными мастерами. У одного Павла дела пошли хорошо, его начали выдвигать, а за удачное применение новой системы разработок вскоре назначили главным инженером рудника. Будучи еще молодым инженером, он написал книгу по системам горных работ, стал консультантом в ряде научных организаций. Ему прочили большое будущее. У другого Павла — Бурдюкова все шло иначе. Работы он заваливал одну за другой, допустил тяжелую аварию, пришлось убрать его из шахты.

От суда Бурдюкова спас Павел Александрович: с большим трудом отвел от него обвинение и даже оставил его на работе, переведя в технической отдел.

Как только авария забылась, Бурдюков потребовал повышения, стыдил Павла Александровича за то, что, став большим начальником, забыл старого друга. Чтобы расчистить место себе, Бурдюков хитро возводил поклепы на хороших инженеров, которых продвигал Павел Александрович. Иной раз просто поливал их грязью. Павел Александрович однажды отчитал его. И с тех пор нажил себе в Бурдюкове смертельного врага.

Весной тридцать седьмого года Павел Александрович с группой инженеров подготовил взрыв в шахте для массовой отбойки руды. По тем временам это было новым и технически смелым инженерным решением. Нигде раньше на рудниках такой способ не применялся.

За час до назначенного срока массового взрыва руды он и вся эта группа горных инженеров были арестованы прямо в шахте. Основанием для ареста послужил донос Бурдюкова, обвинявшего Павла Александровича в подготовке диверсионного взрыва шахты с целью массового убийства горняков.

Безрезультатно доказывал Павел Александрович глупость предъявленного ему обвинения, просил защиты у наркомата. В то время к руководству Наркомтяжпромом пришли люди, сами поощрявшие подобные «дела». Бурдюкова объявили героем: он якобы спас шахту и сотни жизней горняков от диверсии, готовившейся агентами иностранной разведки… Он сразу пошел в гору, сел в кресло бывшего своего друга. Вскоре сняли директора рудника, просмотревшего такое крупное вредительство, и Бурдюков занял его кабинет.

Он продолжал карабкаться выше и выше. Стал главным инженером главка. Своего предшественника устранил, разоблачив подготовку такого же массового взрыва на другом руднике и раскрыв этим «центр организации диверсантов-вредителей». Следующей жертвой Бурдюкова стал начальник главка, которого он обвинил в притуплении революционной бдительности.

При разделении Наркомтяжпрома на ряд наркоматов Бурдюков был назначен заместителем наркома. Он достиг своего потолка и в дальнейшем кочевал на этом уровне из одного наркомата и министерства в другое, пока в прошлом году не закончил свою карьеру, попав под сокращение.

Павел Александрович писал во многие инстанции, доказывая свою невиновность.

После Двадцатого съезда партии все повернулось по-иному.

— Почти двадцать лет ждал я, когда белое назовут белым, а черное — черным. Это тяжелые для меня годы еще и потому, что я был без вины виноват перед Валерией за испорченную ей жизнь. — Он притянул к губам ее руку и поцеловал.

— Довольно об этом, Павел, — попросила Валерия и вышла из комнаты.

Павел Александрович с заметным напряжением чуть подался вперед и тихо сказал:

— Спасибо вам, Михаил Васильевич, за все хорошее, что вы сделали для нее. Знаю, этот год она была счастлива. А я ей счастья не смог бы дать никогда.

И снова Северцев не воспользовался предлагаемой ему возможностью: то ли не мог он найти нужных точных слов; то ли сомневался, наступил ли момент для того, чтобы они были сказаны; то ли не знал, кому надлежит заговорить первому и действительно ли собеседник уже делает важный шаг к объяснению, — во всяком случае, он опять заговорил так, как будто не успел вдуматься в услышанное.

— Какие у вас планы? — спросил он.

Павел Александрович бросил на него быстрый взгляд. Задумавшись, покатал по столу хлебный шарик.

— Дали путевку. Еду сегодня в санаторий: двадцать лет не ремонтировался. Получил пенсию, квартиру в Ленинграде. Но бросать работу и сидеть сиднем в комнате не собираюсь. Знакомых за эти годы всех порастерял, родные умерли. В целом мире у меня, кроме Валерии, никого нет. Да и она… чужая.

Михаил Васильевич почувствовал, что дальше, кажется, ему уже непозволительно отклоняться от той главной темы, к которой они оба, каждый по-своему, готовились.

— Она ждала вас девятнадцать лет…

Павел Александрович быстро перебил его, с опаской поглядев на дверь кухни:

— Вы не поняли меня. Я ее не осуждаю и не имею никакого морального права это делать… — Теперь уже он вернул разговор в прежнее русло: — Мы отвлеклись от вашего вопроса… Хочу возвратиться в те же края, где пробыл большую часть своей, как говорится, сознательной жизни. Теперь уже в другой роли. Вчера меня назначили начальником геологической экспедиции… Как горный инженер я жил там лучше многих: в последние годы мне давали работу, близкую моей специальности. Работал в геологоразведочной партии. И, кстати говоря, года полтора назад в одном из горных ключей намыл лотком вот эти пиропы…

Павел Александрович достал из бокового кармана бумажный пакетик, осторожно развернул его. Там лежало несколько красноватых кристалликов, похожих на осколки цветного стекла или на капельки застывшей крови.

Вошла Валерия. Поставила на стол чайник.

— Эти кристаллы могут быть спутниками алмазов, — поглядев на красные камешки, объяснила она Михаилу Васильевичу.

— Это путеводные звезды для тех, кто ищет алмазы, — сказал Павел Александрович. — Вам приходилось слышать, как были найдены северные алмазы? — спросил он Михаила Васильевича.

Северцев отрицательно покачал головой.

— Я видел собственными глазами, как продвигались отряды наших геологов к побережью Ледовитого океана по безлюдным долинам рек, шаг за шагом, не оставляя без внимания ни одного притока, ни одного ручья. Это был, вне всякого сомнения, подвиг! И наконец одна из поисковых партий нашла первый алмаз. Научное предвидение и упорство веры победили все. — Он рассеянно пересыпал камешки с ладони на ладонь. — Так вот… Открывая месторождения в речных отмелях, геологи искали ответов на многие вопросы: откуда принесены алмазы? Где лежат коренные месторождения? Нет ли у алмазов «спутников», которые могли бы облегчить поиски? И прошло немало времени, пока стало ясно, что «спутник» действительно есть: вот этот минерал, ближайший родственник благородного граната. — Он повертел кристаллик в пальцах, посмотрел его на свет. — Вы понимаете, что это открытие имело, пожалуй, не меньшее значение, чем находка самих алмазов. Ведь пиропов в десятки раз больше, чем алмазов. Их искать куда легче! Вот что такое пироп… — Павел Александрович аккуратно завернул камешки в пакетик.