Северцев поморщился:

— К нашей Сибири эти стихи не подходят.

Дождь стихал. Над бурливой рекой повисла фиолетовая дуга. В чаще мокрого леса заухал разбуженный филин.

Михаил Васильевич отбросил на плечи капюшон и, окинув хмурого собеседника повеселевшим взглядом, рассмеялся:

— Плащ на вас, Евгений Сидорович, сидит балахоном. Издали вы смахиваете на форменного куклуксклановца, не хватает только маски и большого креста… Ну, шутки в сторону! В обиду вас не дадим. Давайте подумаем, как вывернуться с деньгами. Дорогу при всех условиях мы должны закончить!

— Денег на дорогу нет, — буркнул бухгалтер.

После разговора с прокурором он вовсе не разделял оптимизма своего начальника.

— Согласен. В полном объеме нет. А если достроить ее шириной в четыре метра вместо семи проектных? Проезжая часть будет, а расширить можно потом…

— И на это денег нет, — упорствовал Евгений Сидорович.

— У нас есть деньги на автозимник. Строить его не будем, а деньги израсходуем сюда, — предложил Северцев, с надеждой глядя на бухгалтера.

— Уволь, батюшка Михаил Васильевич! Не могу. Шахтные деньги пустили на дорогу, теперь хочешь автозимник разорить… Дорогу, не дай бог, не построим, а автозимника лишимся… Что тогда нам будет? На перевал все равно нет денег! — не сдавался бухгалтер.

— Найдем и для перевала деньги. У меня есть одна мысль… — подтягивая на кауром подпругу, бросил Северцев.

Евгений Сидорович отвязал свою лошадь.

— Может, ты, батюшка Михаил Васильевич, и знаешь какое петушиное слово, только мне оно неведомо. Когда ждать обратно?

— Через три дня. Хочу проехать всю трассу, своими глазами убедиться, сколько еще осталось работы. Передай привет Валерии Сергеевне. Счастливого пути, старина!

Северцев помог Евгению Сидоровичу взобраться на лошадь и, помахав ему рукой, вскочил на каурого.

Вскоре шоссе кончилось. Пошел разбитый проселок. Залитые водой выбоины, глубокие колеи, кое-где заваленные осколками камней, глиняные борта кюветов и нескончаемая грязь по колено… Знакомая Северцеву картина сибирского бездорожья.

Проехав шагом километров десять, он не встретил ни одного человека и не увидел никаких признаков стройки. Здесь она и не начиналась.

Осеннее безмолвие стояло над тайгой. Но вот на дороге у поворота показался грузовик. На душе у Северцева сразу повеселело. Однако радость была недолгой. Машина стояла, уткнувшись носом в кювет. Подъехав Северцев ахнул: радиатор смят в лепешку, переднее крыло сорвано, колесо валяется в грязи. Шофера не оказалось. В раскрытой кабине хозяйничали галки.

Проехав дальше, Северцев услышал тарахтенье мотора и за новым поворотом дороги увидел ползущий навстречу трактор. С трудом сдерживая струхнувшего каурого, Северцев подъехал к трактору, махнул водителю рукой. Тракторист заглушил машину, спрыгнул на землю, попросил закурить. Михаил Васильевич тоже слез с коня.

— Куда путь держишь?

— Да вот, еду на выручку. Машина разбилась, Пнев, наш директор, велел собрать всю технику и — обратно на химкомбинат: все равно дорогу строить больше не будут. Прогорели сосновцы. С деньгами у них труба.

— В чужом кармане деньги не считают. Придется тебе, друг, еще поработать. Дорогу непременно построим.

Трактор внезапно затрясся, из выхлопной трубы вырвались сизые вспышки. Каурый задергался, натянул уздечку, привязанную к пестрому стволу березы. Тракторист помахал на прощанье шапкой, рванул с места свою машину. Переваливаясь на ухабах и разглаживая брюхом дорожную грязь, она поползла вперед. Северцев взобрался на дрожащего жеребца, пустил его шагом.

И вот все та же ухабистая дорога с крутыми поворотами, равномерное хлюпанье копыт по бесчисленным лужам, монотонный шум, встревоженной ветром тайги.

У зеленоватого валуна, что все еще преграждал путь даже проселочной дороге, за голыми прутьями кустов белел лошадиный скелет. Возле него сидели пожилые рабочие, разложив на земле пилы, топоры, рубанки, и уписывали за обе щеки нехитрую снедь.

Северцев подъехал, поздоровался, слез с коня и подсел к ним.

— С нами закусить!.. — пригласил конопатый старик, видимо бригадир. — Как говорят: ели — попотели, поработали — замерзли! — Он придвинул поближе к гостю ломоть черствого хлеба с куском домашнего сала, две печеные картофелины, яйцо.

Поблагодарив за угощение, Михаил Васильевич с удовольствием принялся за еду: с утра он ничего не брал в рот.

— Другого места для еды выбрать не могли? — кивая на скелет, заметил он.

— Место это известное — двадцатипятиверстный станок. — Бригадир показал на почерневшую избенку с темными провалами выбитых окон, что стояла поодаль от проселка. — В старину Валуном называлось, теперь в Запчасть перекрестили.

— Зачем же перекрестили? — не понял Северцев.

— Шоферня прозвала. За этот за самый шкилет. Дескать, на запчасти конягам годится, — пояснил старик под одобрительный смех сотрапезников.

Посмеявшись вместе с ними, Северцев перешел к делу.

— Куда, мужички, путь-дорога лежит?

— Знамо дело, на Сосновку, — нехотя ответил старшой.

— Вы работали на восстановлении моста у смолокурни? Закончили его? — кусая крутое яйцо, поинтересовался Михаил Васильевич.

— Не закончили. И кончать не будем. Шабаш.

— Что там у вас случилось? Говори толком. Кто обидел вас? — потребовал Северцев, видя, что плотники чем-то недовольны.

Старик прищурился, глядя куда-то вдаль.

— По закону не обидели, а рассуждая по справедливости — надсмешка одна получается. Наша бригада в коммунальном отделе плотничает, а вторую бригаду из горного цеха на мост прислали — креподелов, значит. Уменья у них совсем нету: много ли сноровки надо — крепь затесать? Подсобниками они у нас на мосту робили, а зарплату им вырешали двойную. Видал?..

— Ошибку исправим. Возвращайтесь на мост! — улыбнулся Северцев.

— Да пойми ты: по закону-то никакой ошибки нету. Креподелы, они получают по горному тарифу, а мы — по коммунальному. Вон оно ведь как. Работаем на том же месте, мудренее их, а проку никакого. Верно я говорю? — обратился старик к своей бригаде.

Плотники молча закивали головами.

— Верно говоришь, — согласился Северцев, — путаница у нас в этих делах большая. Но придумаем что-нибудь, — неуверенно сказал он.

— Уже думали. И начальник наш, и нормировщик. По закону ничего не придумаешь… Можно только объем лишний нам приписывать: будто мы вдвое больше, чем креподелы, сробили. Тогда хоть поровну получим… — хитро подмигивая Северцеву, закончил старшой.

Северцев понимал сложность вопроса. Не заплати плотникам того, что получили креподелы, — они уйдут, и мост не будет восстановлен в срок. Чтобы не обидеть их, нужно невольно идти на преступление — платить за работу, которая фактически не делалась. Все обращения его в министерство по поводу путаницы в зарплате, путаницы, порождавшей искусственные конфликты, оставались без ответа.

Плотники испытующе смотрели на директора. Попыхивали цигарками.

Поглядев на часы, Северцев поднялся. Прощаясь, сказал:

— Думай не думай, а мост должен быть окончен в срок. Возвращайтесь и скажите начальнику участка, чтобы платил вам так же, как креподелам. Ваши наряды утверждать буду я сам.

Конопатый старик вздохнул:

— Нескладно у нас получилось… Рассердились на блоху и всю шубу — в печь. Вертаться будем, братцы!

— А материал для моста есть? — опросил его Северцев.

— Бревна-то? Они еще в тайге ветками машут. Да ты не сумлевайся. Не подведем, — твердо заверил он.

Дальше Северцев погнал иноходца быстрой рысью. Темнело теперь рано, а до смолокурни, где он хотел заночевать, было далеко.

Взглянув на вершины гор, Михаил Васильевич огорчился: за одну ночь они покрылись снегом. Все против него: дорога строится медленно, а зима спешит — уже пришла на горы, на днях может спуститься и сюда.