Голос диктора временами совсем пропадал, потом появлялся опять. Северцев слышал только отдельные фразы, но и по ним составлялось ясное представление: партия начинает серьезнейшую перестройку работы промышленности.

…Усилить работы по проектированию новых систем разработок месторождений, шире внедрять открытый способ добычи…

— Батюшки! Это о нас! — снова не удержался Северцев и радостно потер руки.

Слышимость ухудшалась, теперь он с трудом улавливал смысл того, что говорил далекий голос.

…В аппарате министерств и предприятий много излишних звеньев, штаты все еще велики. Аппарат управления в значительной мере оторван от производства, отвлекает работников от непосредственного участия в создании материальных ценностей…

Слушая эту передачу, Северцев вспомнил во всех подробностях разговор с Сашиным. Вот сказано и о чрезмерной централизации управления: она мешает оперативно руководить предприятиями, снижает ответственность местных органов за работу промышленности!

Диктор умолк, а Северцев все еще сидел, подперев голову руками. Оглянувшись на радистку, хлопотавшую над чугунком, он тепло улыбнулся ей. Ему казалось, как и многим в этот час, что партия подслушала его собственные мысли.

— Конечно, я узнал вас, — сказал он девушке. — Я вам очень благодарен, Зина.

Северцев вышел из палатки и зашагал по узкой тропке. Ему хотелось поскорее встретить Валерию, поделиться с ней важной новостью.

Отойдя от стана уже примерно на километр, он увидел Валерию. Она шла впереди — загорелая, в белой майке и спортивных брюках. Каштановые волосы прикрывала цветастая косынка. За ней тянулась вереница таких же загорелых девушек и парней, тоже в спортивных костюмах, с геологическими молотками в руках.

Валерия остановилась, пропустила разведчиков вперед, подошла к Северцеву, прямо взглянула ему в глаза.

— Ты, оказывается, смелый? Дорогу рискнул строить… — сказала она.

— Что там дорогу!.. Мы скоро всю Сосновку заново перекроим! Ты послушай только…

Он рассказал ей все, что сумел услышать по радио.

Валерия спросила:

— Это все правда или ты хотя бы частично выдаешь желаемое за действительность?

— Я очень точно запомнил, от слова до слова…

Она задумалась.

— Берутся и за нас. Значит, нужно спешить с разведкой!.. Пройдем на канавные работы! Мы обнаружили новую — прекрасную! — жилу. Здесь недалеко… несколько минут ходьбы. Пойдем туда! — И быстрым, легким шагом, словно вовсе не устала, пошла, показывая дорогу.

Михаил Васильевич догнал ее, нерешительно взял под руку. Валерия сразу отдернула свою руку.

— Ты что, по улице Горького разгуливаешь?.. И так пошли про нас разговоры. Хочешь дать еще повод?..

— Какие разговоры? — с трудом поспевая за ней, досадливо спросил Северцев.

Сорвав на ходу длинную травинку с махровой макушкой, она прикусила стебелек ровными белыми зубами.

— У гостиницы вместе стояли?.. Чай вместе пили?.. Ночью на реку ходили?.. На разведку ты приехал?.. Персональным делом попахивает, товарищ директор!

Северцев удивленно покосился на нее:

— Что с тобой? Кого могут убедить такие идиотские доводы?

— Для сплетников вполне достаточно и половины.

Странные побуждения возникали иной раз у Северцева, когда он разговаривал с Валерией. Кто мог бы сказать — почему он ни с того ни с сего рассказал ей о последнем письме Ани, пытался передать, как встревожило его это письмо.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? — с горечью перебила его Валерия.

Он и сам не знал зачем. Искал и не находил нужных слов.

— Делюсь с тобой всем, как с другом!.. Не только радостями… но… и всякой житейской всячиной…

— О твоих отношениях с женой ты мне никогда не говори. Они касаются только вас обоих.

— Извини.

Он сказал это искренне. Без тени обиды на то, что она не поняла или не приняла его душевного движения. Чего он хотел? Поплакаться? Вызвать сочувствие к своим семейным неурядицам? Он клял себя за бестактность…

Несколько шагов они прошли в молчании.

Глуховатым голосом, не поднимая глаза от земли, Валерия сказала:

— Тебе не следовало являться сюда. Не смей больше этого делать. Договоримся раз и навсегда!

— Пусть будет по-твоему, — хмуро согласился Северцев.

— Теперь о деле, — продолжала Валерия. — Тебе, наверно, будет жаловаться бывший рабочий-канавщик этой разведочной партии Цыганов. Мы выгнали его отсюда…

— Цыганов?.. — переспросил Северцев. — Такой длинноволосый? Он мне попался по дороге. Кто выгнал и за что выгнали?

— Товарищеский суд, на котором присутствовала вся разведочная партия. За аморальное поведение. Он приставал ко всем женщинам партии. В наших условиях терпеть такого типа невозможно. На суде рабочие рассказали обо всех его похождениях. Каждую осень он устраивался на жилье непременно к одинокой женщине — их после войны немало. Очередная жертва должна была обладать достаточным запасом картошки, телкой или коровой. Когда все оказывалось съедено, он перебирался на новую квартиру или в другой поселок — к следующей избраннице. Работал только летом, все остальное время «квартировал». Здесь его разыскивали пекариха с Каменушки, повариха с химкомбината, заведующая магазином Сосновки… Несколько дней наш герой прятался от них в тайге… Вот, собственно, и все!

— Постоялец с разбором! — заметил Северцев. — Ну что ж. Правильно сделали, что выставили.

Где-то в траве, далеко, забренчали бубенцы. Валерия прислушалась.

— Ты добирался к нам на лошади?

— Скорее — лошадь на мне: обезножила на каменных свалах.

— Это нам хорошо знакомо…

Северцев огляделся вокруг:

— Знаешь, что сюда нужно?

— Ты подумал сейчас — о вертолете, — с улыбкой глядя на него, ответила Валерия.

— Ты умеешь читать мысли на расстоянии?

— Твои — да!

— Тем лучше для нас обоих, — сказал он.

Валерия перепрыгнула через свежевырытую канаву и, нагнувшись над краем, стала внимательно рассматривать выступившую из земли, обнаженную рудную жилу. Северцев шагнул вниз, поднял кусок сероватой руды.

— Образцы посланы в лабораторию, — рассказывала Валерия. — Ниже по склону еще три жилы есть. Если они с промышленным содержанием металла, то мы нашли свое Эльдорадо. Помнишь?..

Так и не набрел рыцарь на Эльдорадо! — проговорила она. — Как ни странно, все мы в жизни немного смахиваем на этого рыцаря.

Северцев ничего не ответил. Идя по дну канавы, он останавливался, разгребал руками землю, доставал куски руды, внимательно разглядывал.

Валерия, оставшись наверху, присела на зеленоватый валун.

Легкий ветер шелестел листьями одинокой березы. Дурманяще пахла перезревшая трава. Где-то надсадно стрекотал кузнечик. В синем небе быстро неслись сизые облака.

Трудно было Валерии. За долгие годы устала она оплачивать неудавшуюся любовь, разлуку. Сильно постарела. А все чего-то ждала, на что-то надеялась… Чего? На что?.. Дважды предлагали ей замужество, она знала, что ее по-настоящему любили, — но не могла согласиться. Тогда думала, что чувство долга по отношению к Павлу удерживает ее… Любила ли она Павла?.. Наверное, любила. Но как? Благодарной любовью за все хорошее, что он ей сделал. И только теперь поняла: вовсе не чувство долга, любовь к Михаилу помешала ей вновь слепить семью.

Ну вот, они и встретились еще раз… Что же будет дальше? Что может изменить эта встреча?

И все-таки встреча эта изменила уже очень многое. Исчезло безразличие к жизни, проснулось прежнее чувство — острое, сильное. Завладело ею. И испугало… Зачем опять все это? Он не волен располагать собой, у него семья. Что бы ни чувствовала она, а может быть, и он, — по-прежнему они чужие. И он не должен ничего знать о том, что творится сейчас с нею…