— Хорошо. Назначаю вам первый экзамен: срочно достаньте бензин.
— Не хочу вам говорить, что я сейчас чувствую, — пробормотал Барон и поспешно отвернулся, доставая из кармана платок.
На этом и закончился их первый деловой разговор.
Позевывая, Михаил Васильевич полез в палатку, улегся на мягкий спальный мешок. Кто-то тронул его за плечо, голос из темноты прошептал:
— Места себе не нахожу. Своими бы руками задушил этого бешеного старика.
— Я понимаю тебя, — согласился Северцев.
— Разрешите мне отлучиться на день! Завтра к вечеру буду обратно! — зашептал Фрол.
— Значит, любишь.
— Мне уже тридцать стукнуло, семьей пора обзаводиться. С первой женой не повезло мне. Ленку люблю, человек она правильный, — можно сказать, для нее и дорогу строю…
— Иди, Фрол, но чтобы без глупостей, — предупредил Михаил Васильевич.
Столбов бесшумно исчез.
У костра все еще не угасала беседа. Словоохотливый Барон рассказывал какую-то забавную историю, проходчики весело гоготали.
Потом заговорил Дмитрий. Прислушиваясь, Северцев понял, что речь идет о дороге и глупом начальстве из главка, мешающем стройке.
Засыпая, Северцев уловил ответ Барона:
— Что я вам могу на это сказать? В Москве есть лучшая, кремлевская, больница, но вашего Птицына не вылечат даже и в этой больнице…
4
В тридцати километрах от перевала работала геологопоисковая партия Сосновского комбината. После того как проходка тоннеля началась, Северцев решил заехать туда.
Геологи, как обычно, залезли в самые дебри. Пробраться к ним можно было, только поднимаясь по высохшему руслу каменистой речушки.
Даже в этот солнечный июльский день здесь было темно и сыро. Сухие ветки замшелых деревьев густо опутывала паутина, и только свежие затесы на стволах говорили о том, что здесь недавно прошел человек. Скользя по мокрым камням, Северцев вел в поводу коня. Конь тяжело носил боками, шумно дышал. Прыгая по камням, он потерял две подковы, сбил копыта и припадал сразу на две ноги. Нещадно жалили комары. Михаил Васильевич расчесал до волдырей шею, лицо и руки. На коня набрасывались неотвязные пауты, приходилось то и дело отгонять их пихтовой веткой.
Всю дорогу Михаил Васильевич гадал — встретит или нет у разведчиков Валерию? Спрашивал себя — нужна ли эта встреча и зачем, собственно, пустился он в такое далекое и такое неприятное путешествие? Посмотреть, как обстоит дело с разведкой нового месторождения? Конечно. Но, если говорить честно, очень хотелось увидеть Валерию, услышать ее голос, хоть несколько минут побыть вместе… Смешно! Человеку сорок четыре, а он, как мальчишка, бежит через горы и тайгу, чтобы повидаться с женщиной, которая когда-то отвергла его… Да нет, мальчишки так глупо не поступают. Это скорее удел потрепанных жизнью мужей…
Северцев даже замедлил шаг. Не лучше ли повернуть обратно? Но лошади-то нужен отдых, она не выдержит обратного пути…
Где-то послышалось пение — монотонное, тоскливое, будто кто-то читал псалмы. Вскоре из-за темных деревьев показался мужчина неопределенного возраста, худой, длинноволосый, с ненормальным блеском светлых глаз. Он шел вразвалку, палкой сбивая на ходу паутину. Северцев остановился. Остановился и длинноволосый певец, нагловато оглядывая встречного.
— Здорово, путник. В разведку идешь? — развязно спросил он, палкой сдвигая на затылок потерявшую цвет фетровую шляпу.
— Здравствуй. А ты откуда? Закуривай, — раскрывая портсигар, предложил Северцев.
— Оттуда. Курить-то мне по кержацкому закону нельзя, ну да ладно, давай, — он жадно схватил папиросу.
— В разведке работаешь?
— Бросил, конфликт получился… по бабской части.
— Куда же теперь?
— Иду тут к одной михрютке, разговеться. На мой век баб хватит. — И, приподняв шляпу, длинноволосый пошел дальше. Пройдя несколько шагов, обернулся: — Передавай привет начальнице. Она еще вспомнит про меня!
Северцев насторожился.
— Что там стряслось? — крикнул он.
Но длинноволосый уже исчез за деревьями.
Вскоре он выбрался из мрачного леса на альпийский луг, распластавшийся на горной седловине.
Высокая, в рост человека, ярко-зеленая трава заслоняла всю округу, и Северцев обнаружил брезентовую палатку разведчиков, только подойдя к ней вплотную. В палатке, забитой спальными мешками, походной утварью, никого не было. Невдалеке Михаил Васильевич заметил радиомачту и еще одну палатку, потонувшую в разнотравье. Оттуда доносилось ритмичное постукиванье: кто-то работал ключом морзе.
Низко пригнувшись, Северцев вошел в эту палатку, громко поздоровался.
У железного ящика сидела беленькая девушка с торчащими в стороны косичками и, глядя на лежащую перед ней бумажку, быстро нажимала и опускала медный рычажок ключа. Заметив Северцева, радистка приветливо кивнула, сняла с головы дугу с черными наушниками и спросила:
— Будете говорить? Работаю с Сосновкой. Кого пригласить на переговоры?
— Шишкина и Кругликова.
Радистка энергично застучала ключом, дав Северцеву клочок бумаги, чтобы он записал свои вопросы.
Через несколько минут сосновский радист передал, что главный инженер у аппарата, а Кругликов выехал на первый дорожно-строительный участок. Радистка сообщила вопросы: как идут дела на комбинате? Что нового? Какие получены сведения с других участков дороги? Поступил ли бензин? Сосновская радиостанция передала: план добычи и обработки металла за первую декаду июля выполнен на девяносто восемь процентов, недостачу перекроют во второй. Новый техснабовец получил на Каменушке цистерну бензина. На третьем, химкомбинатовском участке два экскаватора и шесть автомашин уже работают. Несколько раз звонил Птицын, просил директора срочно с ним связаться, — видимо, предстоит разговор о дороге. Пусть Зина сообщит, когда Северцев вернется на Сосновку.
Михаил Васильевич продиктовал:
— Приеду не раньше конца месяца. Завтра выезжаю на третий участок. Прошу послать еще одну проходческую бригаду на перевал — для встречной проходки тоннеля. Точка.
Закончив разговор, Северцев расседлал копя, навесил ему на шею бубенцы, стреножил его волосяными путами и отпустил в траву. У родничка, сочившегося из трещины серого известняка, умылся. После этого с удовольствием съел предложенный ему радисткой ломоть черного хлеба с толстым куском вареного мяса.
Лукаво улыбаясь, девушка спросила, узнал ли он ее: ведь прошлой осенью они встречались на вокзале… И знает ли директор, где сейчас проходчик Дмитрий — такой черномазый, как цыган?
Первый вопрос смутил Северцева. Не найдя ничего лучшего, он ответил сразу на второй:
— Только вчера расстался с ним на перевале. Скоро поставим там радиостанцию, тогда сможете переговариваться.
— Михаил Васильевич, переведите меня туда работать, у меня серьезные причины!
Догадываясь, каковы эти серьезные причины, Северцев обещал помочь ей.
Довольная девушка заторопилась с приготовлением ужина: скоро придет Валерия Сергеевна с разведчиками, а у нее ничего не готово! Включила радиоприемник — пусть гость слушает музыку.
Москва транслировала концерт Рахманинова. Странно было слушать музыку в этих высоких безлюдных горах. Но потом Северцеву показалось, что именно здесь и надо ее слушать. Все здесь настраивает душу человека на особый лад, оставляя его как бы наедине со строгой красотой извечного, с простым и мудрым величием природы.
Прозвучал светлый, торжественный финал. После минутной тишины голос диктора передал информационное сообщение о состоявшемся на днях Пленуме Центрального Комитета партии, рассмотревшем вопросы дальнейшего подъема промышленности.
Северцев нагнулся к приемнику и слушал, стараясь не пропустить ни одного слова.
…Пленум констатировал, что главные причины неудовлетворительного внедрения новой техники — слабое руководство со стороны министерств и ведомств… зазнайство и самоуспокоенность многих руководящих работников…
— Так это же прямо про нашего Птицына! — засмеялся Михаил Васильевич. — Только поймет ли он?
