- Витя, смотри, что здесь написано!..
- Что? Что?
- Написано - «Опасайтесь». Видишь?
Виктор взглянул через его плечо, но так ничего и не увидел, кроме каких-то царапин на штукатурке.
- Не вижу, - сказал он, вглядываясь до боли в глазах. - Хоть убей, не вижу!
- Да ты посмотри внимательнее… Ну куда ты смотришь? Вот внизу, у самых нар: «О-па-сай-тесь». Последние буквы совсем вправо, под нары ушли. И дальше что-то написано. Наверное, имя того, кого надо опасаться. Только там темно. Не видать ничего… Где бы нам спички достать?…
- Ребята, вы тут? - вдруг услышали они сверху голос Май.
Подняв головы, они увидели в просвете между двумя балками ее раскрасневшееся на морозе лицо.
- Как вы туда забрались - по лестнице или через потолок? Я сейчас тоже к вам спущусь.
- Нет! - не сговариваясь, крикнули Коля и Витя и, соскочив с нар, стремглав выбежали во двор.
- Куда же вы? - подозрительно спросила Мая. - Нашли небось что-нибудь и прячете…
- Просто там ничего хорошего нет, Мая, - как-то по-новому, мягко и дружески, сказал Коля. - Пойдем лучше отсюда. В других местах поищем. - И он соскочил на землю с кучи битого кирпича.
- Ага! Вот тут кто! - вдруг послышался откуда-то из-за трубы знакомый голос. - И всюду-то они бегают, всюду бегают…
Ребята оглянулись. В нескольких шагах от них, на обгорелой балке, стоял Якушкин, зябко поеживаясь в своем стареньком пальто. В руках он держал неизменную треногу от фотоаппарата, а сам фотоаппарат в потертом кожаном футляре висел у него на ремне через плечо. Темные выпуклые глаза его смотрели сквозь треснувшие очки удивленно, встревожено и как будто недовольно.
- Что это вы в подвалах делаете? - ворчливо сказал он, подходя к ним поближе. - Так и хочется вам, видно, на мине подорваться.
- А мы только так - вошли посмотреть, - сказал Виктор.
- Посмотреть? - усмехнулся Якушкин. - Когда мина взорвется, ничего не увидишь…
- А вы знаете, что мы там нашли? - сказал Коля.
- Ну что? Что? - не то покашливая, не то посмеиваясь, спросил Якушкин и поправил сбившиеся набок очки. - Цепи какие-нибудь страшные?
- И вовсе не цепи, - сказал Виктор, - а стенку с надписями… Там осужденные на смерть свои имена оставили…
Коля оттеснил Витю и взволнованно заговорил:
- И еще там о каком-то предателе написано… На стене, под самыми нарами… Сказано - опасайтесь, а кого опасаться, я не разобрал, там темно. Спички у вас есть?… Давайте посмотрим!
Мая даже руками всплеснула.
- Ну не стыдно вам: сами все видели, а меня не пускаете! - И она бегом бросилась к заваленной кирпичом лесенке.
- Мая!.. Мая!.. Не ходи! - закричал Коля.
Но девочка уже исчезла за дверью.
- Вот проныры! - покачал головой Якушкин. - Ну ладно, пойду уж и я посмотрю, что там за надписи такие…
Мелкими шажками, чтобы не зацепиться за какой-нибудь камень, он вслед за Маей, кряхтя, стал спускаться в подвал.
Мальчики посмотрели друг на друга и медленно пошли вслед за ним.
Они увидели Маю на нарах. Она стояла, вытянув шею, и читала выцарапанные на бетоне надписи. Лицо у нее было серьезное, а глаза почти не мигали. Она боялась пропустить хотя бы одно слово, которое могла разобрать на этой скорбной стене. «Хорошо, если бы не увидела», - подумал Коля, замирая от жалости и сочувствия. Но Мая уже все увидела, все прочитала и все поняла. Она вдруг схватилась руками за стену, как раз в том месте, где виднелось глубоко и четко выцарапанное в цементе родное ей имя.
- Папа!.. Папа!.. - закричала она, и слезы ручьем потекли по ее лицу.
Мальчики, побледнев, стояли рядом и не знали, что им делать, как утешить ее.
- Ах, ребята, - сказал Якушкин, - вот горе-то, вот горе!..
Он подошел к Мае, легонько приподнял ее и, сняв с нар, поставил на пол.
- Ну, девочка, не плачь, - он погладил ее по плечу своей жесткой рукой с длинными узловатыми пальцами, коричневыми от табака, - слезами не поможешь… А я вот сейчас сфотографирую эту стенку и подарю тебе карточку… Ну, успокойся, успокойся! Мальчики, - обратился он к растерянно стоящим в стороне Коле и Вите, - отведите-ка вы ее домой. Не нужно ей тут находиться.
- Пошли, Мая, - сказал Коля и взял девочку за руку.
Всхлипывая, Мая послушно пошла между Колей и Витей, а Якушкин, расставив треножник, стал приспосабливать аппарат, чтобы навсегда запечатлеть для истории эти последние слова погибших за Родину людей.
Когда ребята подходили к пролому в заборе, они не заметили, что за ними, стоя на пороге проходной будки, наблюдает какой-то солдат. Постояв немного и оглядев пожарище, солдат скрылся в будке и захлопнул за собой дверь.
Дети вернулись домой и обо всем рассказали Клавдии Федоровне. Она посадила рыдавшую Маю рядом с собой и долго, ласково утешала девочку.
А через некоторое время верный своему слову Якушкин принес Клавдии Федоровне большую, еще влажную фотографию. На снимке все надписи на стене были видны отчетливо и казались высеченными на граните.
Клавдия Федоровна горячо поблагодарила Якушкина, хотела ему заплатить, но Якушкин от этого наотрез отказался и поспешил уйти, сказав, что он только выполнил свой долг перед дочерью погибшего за Родину человека.
- Пусть у нее останется память об отце…
Подумав, Клавдия Федоровна решила пока не отдавать карточку Мае. Потрясение было слишком сильным, пусть пройдет время.
Раздобыв спички, Коля и Витя перед ужином, ни слова не сказав Мае, снова отправились в подвал гестапо. Было уже темно, но мальчики шли по протоптанной тропинке и быстро оказались в камере. Они стали на колени перед нарами, и Коля чиркнул спичку.
Неровный желтый свет выхватил из темноты край черных нар, запрыгал по серой шершавой стене.
- Теперь видишь? - спросил Коля.
Витя смотрел туда, где Коля водил спичкой.
- Ничего не вижу, - ответил он, - дай-ка я сам.
Коля передал ему коробок, и Витя зажег вторую спичку. Теперь, водя ею у самой стены, он с трудом разобрал выцарапанное на ней слово: «Опасайтесь…»
- Вижу, вижу, - взволнованно сказал он.
- А теперь давай свети под самые нары. Что там?
Тут спичка догорела и обожгла Вите пальцы. Но, не чувствуя боли, он взял из коробка сразу три спички, сложил их вместе и разом чиркнул. Спички с треском вспыхнули. Витя прикрыл их ладонью и нырнул под нары.
- Ну, что там? Что там? - нетерпеливо спрашивал его Коля.
Витя долго молчал, пыхтел, затем, когда огонь совсем сник и в камере опять стало темно, вылез обратно.
- Ничего там не разобрать, - сказал он. - Имя, может, и было, да там штукатурка осыпалась. Ничего не разберешь.
- Ври!
Коля сам забрался под нары, исчиркал чуть ли не целый коробок спичек, но так ничего и не разглядел.
Белая осыпь штукатурки грядкой лежала на бетонном полу, и от окончания надписи на стене почти ничего не осталось.
- А это что? - вдруг спросил Виктор, взглянув в дальний, самый темный угол под нарами. - Посвети-ка туда!
- Что там?
- Какие-то палки!
Коля чиркнул последнюю спичку, и в сумеречном, пляшущем свете ребята разглядели смутные очертания каких-то предметов. Витя протянул руку и вытащил один из них. Это был плотный рулон жесткой ткани.
Через минуту перед ребятами лежало уже несколько рулонов разной длины и толщины.
- Как ты думаешь, что это? - спросил Витя.
- Не знаю, - сказал Коля. - А ведь раньше их тут не было!
- Не было, - согласился Витя. - Я утром все углы осмотрел. И под нары даже лазил.
- Кто же это сюда положил?
Ребята помолчали, ощупывая рулоны.
- Может быть, Якушкин? - сказал Коля.
- Наверное, он, - согласился Витя. - А ты заметил, как он старался нас отсюда поскорее выпроводить?
И тут в памяти Коли вдруг возникло воспоминание о встрече со старым фотографом на улице, когда Якушкин, узнав, что он убежал от дяди Никиты, приютил его у себя… Он вспомнил и то, как дядя Никита ворвался тогда в дом Якушкина, силой увел от него Колю и, как арестованного, запер в подвале… Он ни за что не хотел оставить его у Якушкина. Почему? Может быть, он знал что-то о старике?… Да и майор из штаба армии, который приходил в детский дом после того, как они нашли Мейера, подробно расспрашивал их с Витей о фотографе, когда они сказали, что встретили его возле развалин элеватора. Странные подозрения вдруг закрались в душу Коли.
