Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

- Здорово, Федюнин! - сказал он проходя. - Надеюсь, недолго залежишься?

- Зачем долго? Через две недели вернусь, - ответил Федюнин и широко улыбнулся.

Остальных, кроме Соколова, Стремянной не знал - это были солдаты из разных частей, но они его встретили, как старого знакомого.

- Здравствуйте, товарищ подполковник! Проведать нас пришли? - сказал усатый немолодой солдат с перевязанным плечом.

- Проведать, проведать…

- В палате номер девять все в порядке, товарищ начальник! Все налицо. Никого в самовольной отлучке нет, - шутливо отрапортовал солдат.

Стремянной улыбнулся:

- Вижу, настроение здесь боевое.

- Самое боевое, - подал из другого угла голос артиллерист с широкой повязкой вокруг головы. - Тут у нас полное взаимодействие всех родов войск - от артиллерии до походной кухни. Хоть сейчас наступай!..

- Вот и хорошо, - отозвался Стремянной, с удовольствием поглядев на его широкое, чуть рябоватое лицо со смелыми, очень черными под белой повязкой глазами. - Подремонтируйтесь тут, подвинтите гайки - и айда, пошли!..

Он миновал койку артиллериста и остановился у занавешенного окна, в том углу, где лежал бывший начфин.

- Здравствуйте, товарищ Соколов!

Соколов с усилием приподнялся с подушек. Его забинтованная правая рука была тесно прижата к груди. Он подал Стремянному левую руку и крепко сжал его ладонь.

- Я так рад, так рад… - сказал он, слегка задыхаясь от волнения и не выпуская руки Стремянного из своей. - Ведь я уже потерял всякую надежду когда-нибудь вас всех увидеть… Потерял всякую надежду остаться в живых…

По его бледным, небритым щекам катились слезы радости. С тех пор как Стремянной видел его в последний раз, Соколов, конечно, сильно переменился. Но никак нельзя было понять, в чем же эта перемена. Постарел, похудел? Да, конечно… Но не в этом дело. Бороды нет?… Это, разумеется, очень меняет человека, но опять-таки не в этом дело… Стремянной напряженно вглядывался в какое-то отяжелевшее, как будто отекшее лицо Соколова. А тот улыбался дрожащими губами и, усаживая Стремянного у себя в ногах - в комнате, тесно заставленной койками, не оставалось места даже для табуретки, - все говорил и говорил, торопливо, обрадовано и взволнованно, словно опасаясь, что, если он замолчит, гость его встанет и уйдет.

- Нет, какая радость, какая радость, что я вас вижу!.. - Он прикоснулся дрогнувшими пальцами к локтю Стремянного: - Вы уже подполковник, а помнится, когда вас назначили к нам, вы еще майором были. Это каких-нибудь восемь месяцев назад… Каких-нибудь семь месяцев… - Он откинулся на подушку и прикрыл глаза рукой. - А сколько за эти месяцы пережито… Боже ты мой, сколько пережито!..

- Вы только не волнуйтесь, товарищ Соколов, - сказал Стремянной, стараясь самым звуком голоса успокоить его. - Не надо вам сейчас все это вспоминать.

- Да не могу я не вспоминать! - почти закричал Соколов, и в горле у него как-то задрожало и хлипнуло. - Я сейчас, немедленно хочу рассказать вам, как я попал в плен. Вы можете меня выслушать?

- Ну ладно, ладно, рассказывайте, - ответил Стремянной, - только спокойнее. Прошу вас. Товарищи вам не помешают?

- Нет, нет, - горячо сказал Соколов, - пусть слышат все. Какие у меня секреты!.. Вы помните, товарищ подполковник, при каких обстоятельствах я попал в плен?

Стремянной кивнул головой.

- Ну так вот, - продолжал Соколов, - кроме шофера, со мной в машине ехали два автоматчика - Березин и Еременко. Когда мы уже были на полпути к Семеновке - вы помните, там должен был расположиться штаб нашей дивизии, - из-за облаков выскочило звено «Юнкерсов». Они стали бомбить дорогу… Мы остановили машину и бросились в канаву… Тут невдалеке хлопнулась стокилограммовая фугаска. Осколки так хватили нашу машину, что уже ехать на ней никуда нельзя было. Разве что на себе тащить… Что тут было делать?

- Ясное дело - брать машину на буксир и тянуть, - сказал сосед Соколова, шофер Гераскин, у которого от взрыва бака с бензином было обожжено все лицо. Сейчас оно уже подживало и почти сплошь было покрыто густой зеленой мазью; от этого он казался загримированным под лешего.

- Легко сказать, - отозвался Соколов, быстро оборачиваясь к Гераскину. - Мы, наверное, сто раз пробовали остановить проезжавшие машины. Куда там! Никто не остановился, как мы ни кричали…

- Бывает, - как-то виновато согласился Гераскин.

- Что же мне было делать, товарищ Стремянной? - Соколов схватил Стремянного за руку. - Ну, скажите хоть вы! На машине у меня сундук с деньгами, я отвечаю за них головой…

- Дело сурьезное, - сказал усатый солдат.

- То-то и есть. - Соколов на лету поймал сочувственный взгляд и ответил на него кивком головы. - Очень серьезное… Тогда я решил послать одного из автоматчиков, Еременко, пешком в штаб дивизии за помощью, а сам с другим автоматчиком и шофером остался охранять денежный ящик.

- Правильное решение, - поддержал Федюнин.

- Ну вот, - продолжал Соколов, подбодренный общим дружелюбным вниманием, - тут и началось… Проходит час, два… Еременко не возвращается. Помощи нет. И вдруг снова бомбежка. Мы опять залегли в канаву… - Соколов помолчал. - А дальше я ничего не помню… Контузило меня… Очнулся в плену… в каком-то бараке. Лежал целый день на охапке гнилой соломы. Пить даже не давали…

- Сволочи! - послышалось из другого конца палаты.

- Но хуже всего стало потом, - угрюмо сказал Соколов, - когда они по документам выяснили, что я начфин. Тут уж такое началось… - Он провел ладонью здоровой руки по лбу и на секунду зажмурился.

- Ну, а знаете ли вы что-нибудь о судьбе тех, кто был с вами? - спросил Стремянной. Ему хотелось хоть ненадолго отвлечь Соколова от особенно мучительных воспоминаний.

Соколов поднял припухшие веки и посмотрел на Стремянного.

- Только об одном, - медленно ответил он и опять прикрыл глаза.

- О ком же?

- Об одном из автоматчиков, Еременко. Переводчик мне говорил, что он был в концлагере, но как будто погиб.

- А где же были вы?

- Я? - Соколов криво усмехнулся. - Я почти все время сидел в гестапо, в подвале. Меня то допрашивали три раза в день, то забывали на целые недели…

Стремянной придвинулся поближе:

- А на строительстве укрепрайона вы не были?

- Да вот неделю назад и туда послали, - сказал Соколов, - как же!.. Там такие укрепления! Такие укрепления!.. - Он сжал зубы, и от этого на скулах у него заходили желваки. - Можно всю дивизию положить и не взять!..

- Это вы уж слишком, товарищ Соколов. Напугали вас!.. Не так все страшно, как вам кажется, - ответил Стремянной. - Однако это хорошо, что вы там побывали… Как видите, не было бы счастья, да несчастье помогло. Попозже я к вам зайду с картой, и мы подробно поговорим. А пока припомните, как в укрепрайоне организована система огня.

- Конечно, обо всём укрепрайоне я не могу сказать, - произнес Соколов подумав, - ведь я только несколько укреплений и видел.

- Где?

- Да вот доты в районе одной деревни. Там их штук пять. О них я могу рассказать подробно.

- Что ж, о чем знаете, о том и расскажете.

Наступило короткое молчание.

- А знаете, товарищ Соколов, - сказал Стремянной, чтобы прервать тишину, - Еременко-то ведь мы нашли!.. Я сам привез его в госпиталь. У него были обморожены обе ноги…

Он не успел договорить. Соколов изменился в лице. Челюсти его сжались. Глаза расширились.

- Вы нашли Еременко? Это очень хорошо!.. Теперь будет кого расстрелять!.. Я хотел об этом сказать дальше. Это ведь он привел те немецкие бронемашины, на одну из которых был переложен сундук с деньгами. Он!.. Негодяй!.. Из-за него меня в плен взяли… Из-за него погиб шофер и Березин!..

- Откуда вы знаете? - спросил Стремянной.

- Узнал во время допроса в гестапо… У нас была с ним даже очная ставка… Где он?… Скажите мне, где он, - я уничтожу этого труса и подлеца! Задушу собственными руками!

Соколов вскочил с койки, лицо у него горело. В исступлении он ударил больной рукой по железной спинке кровати и тяжело застонал.

89
{"b":"624028","o":1}