Когда он вошел в кабинет, растрепанный, небритый, в порванной шинели с чужого плеча, у него был вид много претерпевшего заключенного.

- Ну, - сказал по-немецки Мейер, - я вижу, вы быстро освоились с новой ролью.

Юренев опустился в кресло и протянул руку за сигаретой - раскрытая пачка лежала на столе.

- Это все же лучше, чем чувствовать, что тебе стреляют в спину, - произнес он с хмурой усмешкой.

- Да, но ведь пули летели мимо?

- К сожалению, мои конвоиры оказались плохими стрелками и чуть меня не ухлопали.

Мейер весело засмеялся:

- Мне говорили, что самым главным вашим противником оказалась собака!

- Будь она проклята! - кивнул головой Юренев. - Из-за нее я и попался.

- А трудно вам было проникнуть во двор?

Юренев глубоко затянулся дымом.

- Мне повезло, - сказал он. - Рядом оказался какой-то мальчишка. Он помог мне оторвать доску в заборе, пролез во двор сначала сам, а потом втащил и меня.

Мейер оживился:

- Вот как! У вас появился союзник?

- Да, и очень активный.

- Кто же он такой? Кто его родители?

- Как мне удалось установить, он сын недавно казненной Екатерины Охотниковой!..

- Сын Охотниковой? - удивленно поднял брови Мейер. - Что же он делал во дворе Борзова?

- Борзов ему дядя… Двоюродный брат отца…

- Вот как? Вы сообщили мне интересные новости! И дядя любит своего племянника?…

- Вот этого я не знаю, но зато знаю другое…

- Что именно?

- Племянник ненавидит дядю…

- Ненавидит? За что?…

- Он считает его предателем. И не может ему простить, что он меня выдал.

Мейер промолчал. Казалось, он был растроган:

- Мальчишки всегда мальчишки! Они полны благородных порывов… Очевидно, ваш спаситель совсем неплохой парень?

- Да, - устало улыбнулся Юренев, - этот мальчишка не из трусливых.

- Сколько же ему лет?

- Лет тринадцать-четырнадцать…

Мейер вздохнул:

- Что ж, мальчик остался сиротой - куда же ему было идти, как не к своему дяде. - Он побарабанил пальцами по краю стола. - Но странно, на допросе Охотникова сказала, что у нее родственников в городе нет!.. Почему же она скрыла Борзова?

Юренев поправил сбившиеся на глаза волосы:

- Это не удивительно - с тех пор как он пошел работать к нам, все от него отказались.

Мейера невольно покоробило это «к нам», сказанное спокойно и вскользь, но как бы поставившее между ним и Юреневым знак равенства.

Он раздраженно повысил голос.

- Тем более! Что же тогда помешало ей скомпрометировать его в наших глазах? Ведь, назвав его имя, она тем самым ставила его под подозрение. А это лучший способ мести…

Юренев подумал.

- Мне это трудно объяснить. Но я знаю только одно: Борзов пытался удержать мальчишку у себя, но тот от него сбежал.

Мейер остановился перед Юреневым и испытующим взглядом посмотрел ему в глаза. Он выработал это умение - глядеть пристально, словно стараясь заглянуть человеку в душу.

- Я не могу понять только одного, - сказал он: - вы рассказываете об этом мальчишке так подробно, словно вам хорошо известна его дальнейшая история. Неужели он успел рассказать вам все, что с ним случится в дальнейшем, когда вы пролезали в дырку забора?…

Юренев засмеялся; вопрос был действительно колкий.

- Давно я не курил таких хороших сигарет, - сказал он, закуривая новую. - Так вот, господин Мейер, все дело в том, что мальчик находится со мной.

- Как - с вами? - удивился Мейер.

- В подвале.

Брови Мейера вновь подскочили кверху:

- Как же он туда попал?

- Его привел Борзов!

- Собственного племянника? Но ведь вы сказали, что мальчишка от него убежал.

- Да… Однако он не сумел хорошо спрятаться… Борзов разыскал его у старика фотографа и притащил к нам…

- Зачем же он это сделал?

- К сожалению, мне он этого не объяснил, - усмехнулся Юренев, - но думаю, что он это сделал из служебного рвения.

- Я бы не хотел иметь такого дядю, - сказал Мейер. - Что же, вы пришли сообщить мне только об этом?

- Нет, господин Мейер, - ответил Юренев, - у меня возник интересный план.

Мейер возвратился на свое место и тяжело оперся руками о стол. Он о чем-то напряженно думал.

- У какого фотографа скрывался мальчик? - спросил он.

Юренев кивнул головой в сторону окна:

- У того, что работает на базарной площади. Помните, наверное, - седой, беззубый старик. Он любит снимать детей в лодке…

- Как будто я его видел, - наморщил лоб Мейер, - а впрочем, не в нем дело. Рассказывайте о плане.

Юренев придвинулся ближе к столу и, хотя в кабинете никого не было, стал говорить вполголоса.

- Видите ли, господин Мейер, я не верю в то, что мальчишку оставят одного.

- Кто? - насторожился Мейер.

- Друзья Охотниковой. Несомненно, кто-то его приютит.

Мейер откинулся на спинку кресла.

- Так! Так! - сказал он. - Любопытная мысль.

- Но это еще не все, - продолжал Юренев. - В разговоре мальчишка несколько раз упомянул деревню Малиновку!.. Она в пятнадцати километрах от города - в сторону от шоссе…

«Черт подери, - подумал Мейер, - второй раз сегодня я слышу о Малиновке!» Но он ничем не выдал своего удивления и даже несколько скептически улыбнулся:

- А что у него может быть в Малиновке?

- Возможно, там кто-то его ждет.

Мейер задумчиво посмотрел в окно, на котором лежали мягкие солнечные лучи.

- Ну хорошо, - сказал он, - мы отпустим мальчишку. А где гарантия, что он пойдет именно туда? Нельзя же его тащить за руку.

- Вот в этом-то все дело! - оживленно воскликнул Юренев. - Надо, чтобы он сам тащил кого-нибудь за руку… Меня, например!..

- Вас?! - Мейер громко рассмеялся, столь нелепым показалось ему это предложение. - Вы уже однажды неудачно бежали… Если вам удастся это во второй раз, то даже самый круглый дурак поймет, что вы за птица!.. А что, если вас расстрелять? - вдруг спросил Мейер. - Да, да, расстрелять! - Юренев побледнел и отшатнулся. - Потом, ночью, вы выберетесь из ямы… Нет, конечно, не мертвый, - мрачно пошутил Мейер, - и постучитесь в ближайший дом. Вас увидят окровавленного, в одном белье. Слух об этом сразу же разнесется по городу.

- Ну, а потом куда я пойду? - Голос Юренева дрогнул.

- Потом на дороге вы случайно встретите мальчишку, которого выпустят в это же время на все четыре стороны… - Мейер заложил ногу на ногу и с откровенной насмешкой посмотрел на Юренева. - Куда вы желаете получить пулю? В ногу или в руку?

- Лучше в руку, выше локтя, так, чтобы пуля не задела кости.

- Скромное желание! Теперь давайте подумаем, где все-таки гарантия того, что мальчишка приведет нас на явочную квартиру. Если он что-нибудь знает, мы сможем заставить его говорить гораздо более простыми средствами!..

- Боюсь, что он ничего не знает.

- Тогда какая же польза от этой затеи?

- Есть польза, - упрямо сказал Юренев. - Ни у кого не останется сомнений, что я - жертва гестапо. И тогда подпольщики сами будут меня искать… Мальчишка - прекрасный свидетель. Он спасал меня во дворе Борзова, вместе со мной сидел в подвале…

Мейер задумчиво пожевал губами. Что-то все же ему в этом плане не нравилось. Слишком громоздко. А большой опыт подсказывал ему, что лучший план всегда самый простой.

- Забирайте сигареты, - сказал он грубовато, - и отправляйтесь назад. Я подумаю.

Но Юренев с сожалением взглянул на пачку и, не взяв ее, пошел к двери.

- А сигареты? - крикнул ему вдогонку Мейер.

В дверях Юренев обернулся:

- Я сижу в общей камере, господин Мейер!..

Он заложил руки за спину, как это обязаны делать заключенные, и ногой толкнул дверь…

Мейер проводил его взглядом и некоторое время молча ходил из угла в угол. Потом, решившись, раскрыл форточку настежь и перенес со стола на подоконник графин с водой. Это был условный сигнал Т-А-87 о том, что Мейер хочет его немедленно видеть.

Через два часа, когда уже стало смеркаться, из ворот гестапо выехала машина, в которой, кроме Мейера, никого не было. Машина долго плутала по улицам и наконец повернула на шоссе.