Мама облобызала в обе щеки, обняла и расплакалась, причитая, что так редко бываю дома, совсем забыла родителей. Я отнекивалась учёбой, утешала будущим хорошим заработком и незаметно старалась перевести разговор на Несию. Уверена, мама горит желанием поведать кучу тайн мужа сестры, обсудить, как неправильно та ведёт домашнее хозяйство и вообще не слушается родных.

Вроде, пронесло, мама не спросила про руку и принялась без устали тараторить, ругая дороги, чиновников и прежде всего Олойскую Академию магии, которая 'подвергает детей неслыханной опасности'. Оставалось только кивать в ответ и надеяться, что дальше слов дело не пойдёт, и никому родительница не напишет. Представляю, с лицом какого цвета буду стоять при зачтении подобного опуса в кабинете ректора! Да после крепких слов мамы меня не то, что в Верешен — в Чёрные горы зашлют, чтобы не вернулась. И там же диплом защищать бросят.

Уменьшив вес багажа заклинаем, — тут матушка притихла и уважительно охнула — задумалась, как всё это втащить за раз одной рукой. Допустим, один баул отдам родительнице, а второй? На сундук бросить? Так ведь упадёт, надо привязывать или вспоминать связующие чары. Но тратить пару минут ради подъёма по лестнице не хотелось.

— Наточка, разве мужчин в городе нет? — мама пресекла попытку ухватиться за баул. — Позови кого-нибудь, пусть донесут. Или соседку свою.

Ой, совсем забыла, я же не писала, с кем живу! И матушка свято верит, будто внизу живёт такая же милая аспирантка. Среча, спрячь меня в своих объятиях, потому что иначе скандала не миновать. Мама такого напридумает! По её мнению, девушке прилично жить в одном доме с мужчиной только, если она его сестра, дочь или жена. В иных случаях представитель сильного пола мигом превращается в любовника, а в моём случае — в растлителя малолетних, потому как я, судя по маминой опеке, беспомощное существо лет двенадцати.

Для мамы парней у меня никогда не было — так, друзья, с которыми мы просто гуляли и пару раз поцеловались в щёчку. Маленькая я, чтобы с мужчинами спать, к старости, наверное, по маминому мнению, созрею и сразу выйду замуж, ибо иначе нельзя. Да, порой родители так много не знают о детях…

— Не стоит никого отвлекать, я сама, — поспешно подхватила чемодан и поволокла к крыльцу.

Закон подлости сработал на славу — пальто распахнулось…

С минуту мама простояла в оцепенении, а потом дрожащим голосом, указав на руку в лубке, спросила:

— Рената, это что?

— Ничего страшного, скоро заживёт, — бойко отшутилась я и затолкала сундук наверх. Так, теперь баулы.

— Рената, дочка, это перелом, да? — мама испуганно заглянула мне в глаза. Губы её плаксиво задрожали. — Тебя били?

Боги, меньше надо слушать всяких ужасов!

— Никто меня не бил, сама упала. В Башне ступени крутые.

Отвернулась, чтобы мама не видела выражения лица, но она и так поняла, что я вру.

— Изверги, я на них управу найду! — воздела родительница руки к небу. — Так и знала, что что-то случится, сердце в дурном предчувствии сжималось. Ната, они тебя запугали, да, велели молчать? Ты скажи мне, всё расскажи, не бойся. — Мама обняла, крепко прижала к себе и быстро зашептала: — Сегодня же письмо наверх напишем и, заодно, местным властям пожалуемся. Хороши наставники, в железо таких надобно!

— Как ты можешь! — ужаснулась я. — Это не маги, это оборотень…

Реакция оказалась предсказуемой. Раскрасневшаяся от праведного гнева мать потребовала немедленно отвести её в Башню духов, чтобы 'начистоту поговорить' с Авалоном. Судя по эпитетам, которыми она его награждала, родительница легко заткнёт за пояс только что уехавшую комиссию. От мамы не откупишься, она не успокоится, пока не устроит публичный скандал. В свете недавних событий он выльется в отставку Авалона и серьёзные денежные взыскания для остальных магов.

Мама упрямо тащила меня в город, я упиралась, заверяя, ничьей вины нет, сама в самую гущу полезла.

— А мужики на что?! — вопила родительница. Вокруг уже собирался народ, с интересом наблюдавший за бесплатным представлением. — Они умереть должны, но чтобы с тебя ни волоска не слетело! Сколько говоришь их? Семь бугаёв? Семь толстых лбов — а девчонку вперёд себя засунули. Нет, Рената, я этого просто так не оставлю, сегодня же напишу про местные безобразия. И в управу скажу, и ректору отпишусь, и самому министру. Да что там, до короля дойду! И ты ни денёчка здесь не останешься, мне живая дочка нужна.

Пришлось проявить завидное упрямство и силу воли, чтобы уговорить маму устроить разнос Верешену потом, уже завтра. Но весточку Авалону на всякий случай послала.

В прихожей вновь пришлось сгорать от стыда — родительница увидела мужской плащ и услышала басистый смех.

Предупредить Иствана не успела, оттащить маму от его двери тоже. Родительница рывком распахнула её и замерла, нервно раздувая ноздри.

Некромант с другом развалились на кухне в самых что ни на есть расслабленных позах, доедали курицу, попивали самогон и травили байки. На скрип двери оба не обратили внимания, а напрасно.

— Та-а-ак, что это такое? — гневно взвизгнула мама. — Две женщины корячатся, одна из них калека по милости местных магов, а вы тут выпиваете!

Истван лениво повернул голову, смерил родительницу пристальным взглядом и вновь потянулся за кружкой.

— Я к вам обращаюсь, молодой человек. Встаньте, когда с вами разговаривают!

Мама решительно шагнула в чужую квартиру и чуть ли не выбила кружку из рук Иствана.

Я сдавленно вскрикнула и испуганно прижала ладонь ко рту.

Он ведь за такое ударит, а мама, маме много не надо…

Некромант нахмурился и медленно встал. Глаза злобно прищурились, пальцы нехорошо так пощёлкивали.

— Не надо, Пишт! — Андор потянул друга за рукав, но Истван стряхнул его руку и приказал не лезть.

— Это моя мама, госпожа Дора Балош, — едва разомкнув пересохшие губы, пробормотала я. — Мы… мы сейчас уйдём, а мама извинится. Она не хотела, просто устала после долгой дороги, расстроилась, что я руку сломала…

— Не надо, Истван! — не заметив, скорее почувствовав искорки магии, вскрикнула и метнулась наперерез.

— Я живых не убиваю, — скривился некромант. — Чтобы её через минуту здесь не было. И, Рената, научи свою мать хорошим манерам.

Тут родительница не выдержала и перешла в наступление, сведя на нет все усилия закончить дело миром. Она чуть ли не хватала Иствана на воротник, обвиняла в беспробудном пьянстве, которое, по её мнению, поразило всех верешенцев.

— Теперь понятно, почему страдают люди! Сидят и зенки заливают! Хоть бы вспомнил, что мужик, девочке помог… И не стыдно ведь? Мать наверняка со стыда сгорает, глядя на такого сына!

Отчаянно махала руками, твердила, что нам пора, но мама всё больше и больше распалялась. Узнав, кто Истван по профессии, и вовсе раскраснелась от гнева и набросилась с кулаками. Не доглядел, дрых, пока кровиночку, то есть меня, убивали. Да она такого мигом места лишит, завтра же пробкой из города вылетит. И что, к слову, он тут делает, куда мою соседку подевал?

— Живу я здесь, — сквозь зубы процедил Истван. — А вот ваша дочь рискует оказаться на улице. Терпеть умалишённых за стенкой не собираюсь.

Мама возмутилась и перешла на крик, сделав некроманта виновником всех моих бед. Сейчас и до совращения дойдёт — песню о дурном воспитании уже завела.

Реакция Иствана оказалась предсказуемой: он ухватил маму за шкирку и буквально вышвырнул за дверь. Потом обернулся ко мне, притихшей в углу, и рявкнул:

— Вон!

Глаза злющие, рот скривился, руки сжаты в кулаки.

— Вы обещали не душить! — напомнила я и бочком протиснулась к двери. — Простите её, она не хотела вас обидеть…

— Ты перед ним извиняешься?! — взревела в прихожей мать. — Как же низко ты пала, Ната! Что они с тобой сделали?

Благоразумно промолчала и шёпотом пообещала Иствану помочь на кладбище взамен на перемирие. Тот не проронил ни звука, стоял всё тем же каменным изваянием.