Бару будет надежно изолирована на борту одного из кораблей конвоя, подальше от служебной почты и денег. А губернатор сможет охотиться, пить, устраивать брак Хейнгиль Ри с Белом Латеманом и не ломать голову над выходками дикарки с Тараноке, которая путалась у него под ногами, устраивала экономические спады и умудрилась выиграть поединок.

Мер Ло будет распоряжаться канцелярией вместо нее, пока Парламент не вернет ее обратно с возобновленными полномочиями (ха–ха) — или не пришлет нового счетовода.

Она предложила Каттлсону выход.

Составляя письмо, Бару постоянно старалась поставить себя на его место, примеряла мании и страхи здоровяка, точно его шапку из волчьей головы, памятуя о словах Чистого Листа: «Вы не единственный игрок за доской».

Каттлсон может задаться вопросом, отчего Бару сдалась столь рано после победы в поединке. В таком случае он отправится к Зате Яве — выяснить, законно ли предложение Бару. А что тогда сделает старуха? Она намекнет ему, что Бару убедилась в своем бессилии: без поддержки губернатора у нее нет реальной власти, и для продолжения карьеры ей остается надеяться только на милосердие Парламента.

Кроме того, Бару слишком горда, дабы повиниться перед ним. Однако она притворится, что обращается в Фалькрест через губернатора, чтобы добиться реабилитации, а не просить пощады. А Каттлсон, в своей отеческой заботе, все поймет и позволит ей сохранить лицо.

Но Каттлсон был осторожен.

Поэтому он прислал за ней в порт солдат гарнизона, морских птиц в серо–голубых мундирах.

Здесь же стояла сама Зате Ява и сжимала губы в кислой гримаске.

Мантия правоблюстителя выделялась черным пятном, как будто в стаю чаек решила прокрасться ворона.

— Ваше превосходительство! — Она повела рукой в черной перчатке, поманив Бару за собой. — Полагаю, с вашим отъездом в Ордвинне станет спокойнее. По приказу губернатора эти солдаты сопроводят вас на борт фрегата «Сулане», который доставит вас в Фалькрест.

Шагая за ней вдоль строя, Бару не забывала следить за осанкой и шла, высоко подняв голову. Убедительно прикинуться побежденной можно лишь при одном условии — надо просто притвориться победительницей.

— Я не поеду на «Сулане», — заявила Бару, цитируя строки из письма, которое она отправила Зате Яве из Уэльтони. — И я не потерплю вооруженного конвоя. Я проведу путешествие на борту судна «Маннерслет», приводя в порядок бумаги и готовя отчет для Парламента.

— Солдатами командует губернатор, — отчеканила Зате Ява.

— Губернатор командует гарнизоном, — парировала Бару, кивнув в сторону стоявшей в гавани флотилии. — Когда солдаты ступят на палубу корабля, они перейдут в подчинение флота. А как только флот покинет порт, я останусь единственным технократом на борту, и солдаты перейдут в мое подчинение. А я не желаю путешествовать под конвоем.

Зате Ява согласно кивнула.

— Я сообщу губернатору, что вы отвергли его любезность. Я взяла на себя смелость доставить затребованные вами документы и личные вещи на «Сулане», но не сомневаюсь, что их несложно переправить на «Маннерслет». — Она остановилась возле гарнизонного офицера. — Ваши солдаты остаются здесь. Ее превосходительство имперский счетовод едет без сопровождения.

Как и планировалось — Зате Ява прибегла к своей власти и устранила приставленную Каттлсоном охрану. Значит, Бару будет единственным и вдобавок неподконтрольным представителем властей Маскарада.

Правоблюститель подала ей руку. Что было в ее пожатии — формальная деликатность или зловещая сила, Бару не разобрала. Перчатки скрывали слишком многое.

— Надеюсь, вы не будете поспешны, — вымолвила Зате.

Бару взглянула в ее холодные глаза в поисках отблеска уверенности, страха — любого человеческого чувства! Но во взгляде Зате Явы была лишь деликатная забота.

Она уже предала в руки Фалькреста одно восстание, полагая, что оно обречено. Может предать и другое.

Шлюпка, готовая доставить Бару на «Маннерслет», ждала ее в гавани. Очевидно, вести об отъезде имперского счетовода еще не успели распространиться — порт не бунтовал. «А вдруг я переоцениваю свою славу? Нет, цифры не врут», — подумала Бару.

Кто–то пробивался к ней сквозь толпу. Тревога сковала ее по рукам и ногам, ужас нахлынул волной. Неужели Каттлсон решил присмотреть за ее отъездом лично?

Но тут она узнала Мер Ло. Взгляд его, как всегда, был почтительно опущен, секретарский форменный плащ — застегнут под горло. В руках он держал папку, из которой небрежно торчали бумаги. Бару велела сердцу застыть куском льда.

— Сюда! — окликнула она Мер Ло, упреждая все, что бы он ни задумал.

Она оставила Мер Ло в Пактимонте, поскольку просто не могла взять его с собой. А сейчас было совсем не время для объяснений.

Он шагнул вперед. Волосы его оказались немытыми и не смазанными маслом.

— Простите, — выдавил он, не поднимая головы. — Я хотел его отвлечь.

С внезапным потрясением — резким, как хруст сломанной кости — Бару увидела Чистого Листа. Человек–ремора, покорный инструмент Маскарада, стоял в первом ряду зевак с любезной улыбкой на губах.

— Он назначен вам в телохранители, — объяснил Мер Ло и, наконец–то, посмотрел на Бару в упор.

Выражение его лица оказалось безмятежным, а в глазах не отражалось ни беспокойства, ни паники. Он словно пришел сюда, чтобы мирно попрощаться с бывшим счетоводом, а заодно и полюбоваться морским пейзажем. «Что ж, надо продолжать игру», — сказала себе Бару.

— Правда ли, что вы уезжаете в Фалькрест и оставляете меня замещать вас? — пролепетал Мер Ло.

Скрыв потрясение под улыбкой, Бару переключилась на насущную необходимость. Ей надо выглядеть беззаботно, чтобы придать Мер Ло сил и забыть о занозе в собственном сердце и о его глазах.

— Да, Мер Ло, — подтвердила она. — Прежде чем продолжать работу, мне нужно уладить с Парламентом некоторые недоразумения.

— Ваше превосходительство! — Он шагнул вперед с резкой поспешностью, словно пытался подхватить оброненную вещь. — Что я могу сделать в ваше отсутствие? Не хотите ли вы оставить мне какие–либо указания?

Любезный взгляд Чистого Листа следил за происходящим с ужасающей неспешной пунктуальностью.

Бару ободряюще улыбнулась Мер Ло, обманывая, изгоняя его прочь из мыслей. Она захлопывала дверь перед его носом, отшвыривала его в угол, как пройденный учебник…

Но возможности предостеречь его, не поставив под угрозу весь план, не существовало.

— Никаких особых указаний, — ответила она. — Держи канцелярию в порядке. Если вдруг возникнет что–то срочное, я напишу.

Бару испугалась, что он не удержится от необдуманного опрометчивого жеста. Но Мер Ло расправил плечи и выпрямился под бременем невысказанных слов.

В его голосе зазвучала резкая, непреклонная решимость.

— Ваше превосходительство, когда мы снова встретимся, вы найдете все в полном порядке.

Стоя на причальной стенке, Мер Ло провожал взглядом ее шлюпку. Чистый Лист сидел на корме и покачивался в такт волнам на фоне удаляющегося Порт–Рога… В этот момент человек–менора и сам походил на челнок, рассекающий морскую гладь.

Фрегат Имперской Республики «Судане» повел налоговый конвой на восток, следуя торговым ветрам, которые мчались наперегонки вдоль берегов Ордвинна. Двенадцать кораблей шли в кильватере «Сулане», в погоне за ее кормовыми огнями в сполохах полярного сияния. Величавые близнецы «Юристан» и «Комсвиль» несли вахту на пересекающихся курсах. Тяжелый, грозный «Уэльтерджой» был неторопливым замыкающим, готовым, однако, в любую секунду поднять все паруса, оседлать западный ветер и обрушиться на врага. Вокруг конвоя рыскал «Сцильптер» — юркая и голодная торпедоносная овчарка, спущенная с привязи, чтобы отыскать угрозу и, в свою очередь, пригрозить ей.

Флот не отдаст фалькрестский улов.

А улов и впрямь был баснословен!

Трюм ломился от самоцветов и драгоценных металлов, с которыми столь неохотно расстались ордвиннские князья. Сокровищ далекого княжества Эребог, богатого скотом Игуаке, солончакового Отра и прочих — хватит не на один год полномасштабной войны.