Тайн Ху сдвинула брови.

— А вы, я вижу, шутить изволите! Это зерно еще лежит в земле и ждет своего часа, чтобы проклюнуться! Никто не ручается ни за будущий урожая, ни за цены!

— Именно поэтому и нужно заключать срочные сделки — чтобы защититься от неопределенности. Торговцы поступятся надеждами на необычайно высокие цены, а вы — на необычайно низкие. Но риск и для них и для вас тоже уменьшится.

Губы Тайн Ху сжались за окаймлявшими маску перьями.

— Ваше последнее экономическое нововведение разорило тысячи. Из–за вас нынешней зимой погибнут от голода люди.

— Нонсенс и преувеличение, — ответила Бару с толикой яда в голосе (вздрагивать от этой мысли она будет позже — по ночам). — В фиатные билеты вкладывали средства помещики, купечество и знать. Именно они были той добычей, которую вознамерился поймать в свои сети Маскарад! А я приманила этот косяк рыб и выпотрошила имперский улов! Я… — Не удержавшись, она фыркнула в свой бокал. — Ха! Я — защитник простого люда!

— Разумеется. Но вы повторяетесь. Ваши золотые ссуды прославили вас в загонах для скота и каменоломнях. Но вы не понимаете Ордвинн, ваше превосходительство. Если князь несет убытки, он возмещает их поборами с крестьян.

Помрачнев, Бару умолкла и мельком окинула таверну, битком набитую матросами. Среди них затесался какой–то штатский: мужчина с рыжими, будто ягоды рябины, волосами. Он заказал необычайно старое и крепкое пойло и привлек к себе восхищенное внимание собутыльников.

Молчание нарушила Тайн Ху.

— Расскажите мне о Тараноке.

— Я почти ничего не помню… — соврала Бару, и ложь, перемешанная с крупицами истины, потекла с языка сама собой. — Только краски. Какой черной была земля, каким чистым — море. Мы сидели под звездами, я слушала шум волн и мечтала. Я стояла с отцами на берегу, смотрела вслед уходящим купеческим кораблям и думала, что корабли дойдут до края мира и упадут вниз, а мы останемся… И ничего не знала ни о гаванских, ни о равнинных, ни об обмене валют, ни о масках.

— С отцами? У вас был не один отец?

— Мы жили в дикости, — проговорила Бару, чувствуя, как у нее свело живот. Тема оказалась щекотливой и табуированной, и теперь ей придется оправдываться. — Мы не понимали собственной пользы. Но в школе, устроенной Маскарадом, я выучила…

— Содомитам — каленое железо, трайбадисткам — нож, — нараспев продекламировала Тайн Ху. — Мне известен гигиенический кодекс и разновидности порока. Мне приказали расклеить это на каждой двери в Вультъяге, чтобы соседи шпионили друг за дружкой.

— У меня была куча теток и дядьев… — выдавила Бару. Вести подобные беседы с врагом — весьма неразумный и неудачный ход! Но у Бару после выпивки всегда разыгрывалось воображение. Ей так нравилось представлять себе, что ее окутал теплый безопасный кокон, где можно делиться секретами! — В середине лета, когда звезды пылают на небе, мы все покидали наши дома. Стоя на берегу, мы брались за руки. Мы могли протянуть цепочку от моря до самого…

Голос прервался вместе с воспоминаниями.

Бару решила, что самое мудрое — замолчать.

— Когда мы восстанем, — проговорила Тайн Ху, — я оповещу всех, что Бару Рыбачка нужна мне живой. Я попросила Незримого Князя пощадить вас.

Опять этот Незримый Князь, исчезнувший брат Зате Явы! Значит, он — глава разведки у мятежников? Примечай, Бару! Тайн Ху легко может проговориться!

— Вы убили Су Олонори, когда он вплотную приблизился к разгадке. Зачем щадить меня?

— Вам нас не остановить.

Бару помогала головой, сильно кружившейся от вина.

— Я не допущу вашей победы. Вы рождены, чтобы править своей родиной. А я собираюсь завоевать право править моей. Я должна попасть в Фалькрест.

— Но в Фалькресте вы ничего не найдете, — ледяным тоном произнесла Тайн Ху. — Кроме того, вы не носите маску. Все обстоит с точностью до наоборот. Маска уже овладела вами и теперь пожирает ваше настоящее лицо. Сорвав ее, вы сделаете для родины куда больше.

— Но как мне ее снять? Они правят при помощи денег и своей химической отравы! Они используют свое красноречие, чтобы лгать нам и порабощать нас! Власть Фалькреста огромна, терпелива, несгибаема. Никакими восстаниями ее не одолеть. — Бару понурилась. — Единственный путь вперед начинается в самом человеке, в его душе.

— Цена такого пути ужасна. Вы рискуете потерять саму себя, Бару Рыбачка.

— Я согласна заплатить любую цену и принести любую жертву, — выдохнула Бару. — Лишь так я сумею взять себе хоть кусочек их власти.

Каждое слово ложилось в ее счетные книги — и вовсе не в графу «Приход». Секреты Бару выплывали наружу без причины, без выигрыша — только потому, что так велело сердце. Предательское сердце…

Тайн Ху молча ждала продолжения речи Бару. Похоже, она хотела услышать нечто совсем неожиданное, к примеру, узнать очередную шокирующую правду. Но Бару, разомлев от спиртного, не находила в голове подходящих слов. Она задремала и даже не сумела вспомнить, когда именно Тайн Ху ушла.

После той вылазки в таверну Бару дочитала книгу об истории революционного Фалькреста, о временах «Наставления к вольности» и «Рогатого камня». Цареубийства. Древняя благородная кровь, заливающая площадь Комсвиль, выжигаемая горечью химических стерилизаторов из несозревших половых желез королевских детей. Террор, начавшийся после того, как восстание обратилось против себя и злокачественная опухоль нескончаемых предательств принялась пожирать собственные клетки.

Конечно, то был кошмар, дни и месяцы нескончаемых кровавых бесчинств, хотя именно тогда и наступила пора великих возможностей. Те, кто выжил в кровавой бане, обрели власть над Имперской Республикой — и над всем миром.

Как бы поступила Бару на их месте? Сидя в башне счетовода, подперев подбородок ладонями, Бару размышляла: «Смогла ли бы я пережить ту революцию?»

Доверие нуждается в гарантированном обеспечении — точно так же, как и деньги. Значит, ей понадобились бы союзники, которым есть что скрывать. Их секреты дали бы ей власть над ними. Она бы сплела паутину — и никто не смог бы сорваться с крючка Бару Рыбачки.

Да, это бы сработало. Нужен баланс: кто уничтожит остальных, погубит и самого себя. Доверие надо основывать не на любви или страхе, но на уверенности во взаимном уничтожении, на тщательно сбалансированной угрозе неизбежного уничтожения всякого, кто покинет общий строй. На взаимном шантаже.

Именно такую власть над ней едва не получила Зате Ява.

Бару прошлепала к двери и отворила ее.

— Мер Ло! — окликнула Бару секретаря.

Мер Ло допоздна надзирал за восстановлением счетных книг и порой засыпал прямо в канцелярии.

— Ло, поднимись сюда!

Он настороженно выглянул из–за перил лестницы.

— Ваше превосходительство?

— Как на афалоне назвать… — Бару на миг задумалась. — Управление посредством тайн?

— Хм-м… — Мер Ло наморщил лоб. — Не знаю.

— Тащи словари, — велела она.

Однако она отправилась в канцелярию вместе с Мер Ло — босиком по каменным плитам. Со смехом они принялись открывать том за томом, отшвыривая их на пол.

Но нужное слово не находилось.

— Мы не с того конца взялись, — пробормотал Мер Ло, сидя среди разбросанных по полу тезаурусов и потирая виски. — Какие требуются корни? Если приходится изобретать новый термин из нескольких первооснов, то какими должны быть данные первоосновы?

— Допустим, «тайна» — это «крипсис»… — Бару уселась рядом с ним. Когда она постаралась устроиться поудобнее, ее тень буйно заплясала в свете масляных ламп. — А окончание?

— Для «управления»? Полагаю, что «архия».

— Выходит, «крипсархия»?

— Правильнее — «криптархия». А правители будут называться «криптархи».

Бару принялась размышлять о бессловесном и неразумном Императоре под маской. Она вообразила, как из–под этой маски над ней смеется Кердин Фарьер, и похолодела.

Она негромко кашлянула.