— О, наконец–то! — воскликнула женщина, стоявшая между Каттлсоном и колонной имперских солдат в серо–голубых мундирах. — Позвольте…

И правоблюститель Зате Ява поднесла руку Бару к губам и деликатно поцеловала ее. Серебристые волосы ниспадали на дорогое платье с кринолином. Она была уроженкой Ордвинна, в жилах ее смешалась кровь стахечи и ту майя. Именно она двадцать лет назад проделала колоссальную работу, которая многих вводила в трепет. Будучи наемным убийцей из простонародья и прислуживая старому князю Лахтинскому, она внедрилась в сопротивление и организовала капитуляцию Ордвинна перед лицом Империи. Ее наградили постом правоблюстителя. А ее брат, Зате Олаке, получил княжество Лахту, но кто правил от его имени — можно было только гадать. Маскарад закрепился в Лахте столь прочно, что даже местные уроженцы называли ее не иначе, как Пактимонтом.

— Вы же не здешняя, а таким манером в наших краях приветствуют дам, — пояснила Зате Ява, выпрямляясь и улыбаясь Бару. — О молодость, о юность! Взобраться на причал в штанах!.. Помню, я и сама была такою…

— Ваше превосходительство правоблюститель Зате, я польщена, — ответила Бару, мысленно занося женщину в список врагов.

Приветствие Зате было начато с «иностранки», далее последовало «женщина», затем — «молодая» и, наконец, напоминание о свершениях самой Зате. Да, тонко и изящно… Возможно — ничтожный выпад ничтожного разума, но нет. Скорее, проверка бдительности.

Выдержав ее взгляд, Бару внезапно почувствовала озарение, подобное острому уколу.

«В Ордвинне есть обычай, постоянный и нерушимый»…

Глядя в холодные, синие, как у большеклювой вороны, глаза Зате, Бару поняла, что оказалась права. «Иллюзорный» кризис был реальностью. Она–то считала, что Зате Ява слаба и бессильна против назревающего восстания. Но есть ведь и другие варианты, верно? Вероятно, Зате — крепкий орешек…

— Она очень юна, но весьма компетентна! — раздался знакомый мужской голос.

И Бару увидела Кердина Фарьера, который выглядывал из-за волчьей шапки губернатора.

— Я решил отправиться на берег с первой шлюпкой и убедиться, что все готово, — сообщил он. — Ваше превосходительство, губернатор в восхищении! Всем известно, как потрясающе вы сдали государственный экзамен! Вы — дар, настоящая находка! Столь молодых имперских счетоводов не назначали уже несколько десятков лет! Но возраст делу не помеха, главное — талант.

Он хлопнул по хрупкому плечу Зате, ухватил губернатора Каттлсона за запястье, словно сводя их вместе в некоем танце, и окинул обоих взволнованным пронзительным взглядом.

— Она далеко пойдет, если сумеет разрешить местные трудности, — добавил он с воодушевлением. — Пожалуйста, оказывайте ей поддержку.

А Бару на миг потеряла дар речи. Губернатор Каттлсон едва не отвесил Кердину вежливый, почтительный поклон подчиненного перед лицом начальствующим.

Вся процессия направилась к экипажам. Одна карета была из черного дуба, окованного железом, и предназначалась для Зате Явы, другую, отделанную белой эмалью с золотом, специально приготовили для счетовода.

— Лошади! — в восторге выпалила Бару. — Какие огромные! Прошу прощения, господин губернатор, госпожа правоблюститель, но я должна…

Она подбежала к лошадям, чтобы полюбоваться их мощью, игрой мускулов и жил иод атласными гнедыми шкурами. Бару как зачарованная смотрела на них, не упуская ни единой детали, их подковы были прибиты гвоздями прямо к копытам!..

Кердин Фарьер иронично объяснил губернатору Каттлсону: — На Тараноке нет высших наземных существ, а Бару весьма любознательная особа.

Бару обошла лошадей, с некоторой опаской глядя на их зубы и мощные зады. «Наверное, на таких ездили ту майянские воины, ведь ни в Ордвинне, ни в северных землях стахечи не было коней. Их выводили столетиями, чтобы они выносили холод и войны. Отсюда и размер, и пресловутая ненасытность. Они стали оружием и настоящим символом абсолютной власти», — думала она.

Выведенная порода служила своим хозяевам на протяжении множества поколений…

При этой мысли она обернулась к Кердину Фарьеру, но между ними оказался статный жеребец.

— Вы должны выучиться верховой езде! — заявил губернатор Каттлсон, стоящий по другую сторону кареты. — Власть князей побережья держится на кавалерии. Они уважают умедых наездников. Мой друг князь Хейнгиль решает любые свои дела исключительно на охоте.

Бару пригнулась и взглянула на губернатора из–под лошадиного брюха.

— Полагаю, вы ездите великолепно.

Он по–мальчишески ухмыльнулся и хлопнул жеребца по боку.

— Для обучения сгожусь. Если, конечно, у вас найдется свободная минутка. Кердин Фарьер высоко оценил ваше усердие… Пожалуйте в ваш экипаж, ваше превосходительство! Вам потребуется время, дабы переодеться к торжественному обеду в вашу честь.

Наблюдая, как губернатор садится в седло, и изображая неподдельный интерес, Бару исподволь наблюдала за Кердином Фарьером и Зате Явой. Зате выслушивала болтовню Фарьера с вежливой скукой, не более. Никаких внешних проявлений почтения или страха.

Каттлсон знал, кем является Фарьер в действительности. А правоблюститель, глава фалькрестской разведки и верховный судья Ордвинна, нет. Отчего — из–за происхождения? А вдруг верхушка Фалькреста разделяла подозрения Бару и считала, что у правоблюстителя могут иметься собственные тайные планы?

Зате Ява скрылась в своей карете, а та сомкнулась вокруг нее, словно латная перчатка.

Бару позволила лакею помочь ей подняться в экипаж, где ее ждал Мер Ло.

— Ваше превосходительство? — произнес он, склонив голову, что, однако, не помешало ему захлопнуть дверцу и оглядеть стенки пассажирского отделения в поисках скрытых отверстий, годных для подслушивания.

— Я подготовлю список вопросов. Ты будешь отвечать на них, пока я впустую трачу время на их торжественном приеме. У тебя есть бумага или пергамент?

— У меня прекрасная память, — сообщил он.

Лошади заржали. Карета покачнулась и поехала в неизвестном Бару направлении.

— В таком случае все будет выглядеть так, будто мне есть что скрывать. И если ты, Мер Ло, приставлен кем–то наблюдать за мной — в чем я не сомневаюсь, — пусть они знают, что я не питаю слабости к интригам.

Затем Бару собралась закудахтать (совсем как ее мать) над оскорбленным в лучших чувствах подчиненным, упрашивая его не обижаться, но тот лишь глубокомысленно кивнул в ответ. Откинувшись на спинку сиденья, Бару подумала, что ее секретарь гораздо опытнее и опаснее, чем она полагала.

— Ваша канцелярия находится в особняке губернатора, — произнес Мер Ло, передавая ей стопку мраморно–кремовых листов бумаги. — Полученные в письмах сведения об отдельном помещении для имперского счетовода устарели. Теперь все имперские службы сосредоточены в одном месте. Это сделано в целях повышения эффективности.

Приподняв бровь, Бару молча ждала главного.

— По слухам, охрана и безопасность прежнего помещения могла быть не на высоте.

— Ладно, — пробормотала Бару, — пусть это будет первым вопросом, на который мне нужен ответ.

Вот что надо разъяснить с самого начала как первоочередную угрозу: что именно произошло с последним имперским счетоводом?

— Я чувствую, что ваш вопрос отлагательства не терпит.

Секретарю следовало предоставить способ завоевать ее доверие.

— Я пришла к убеждению, — проговорила Бару, поправляя символический кошель на поясе, — что нас окружают заговорщики.

— Но мы пока не видели никого, кроме имперских чиновников, ваше превосходительство.

Бару рассмеялась.

— А где же еще может зародиться заговор?

Снаружи донесся цокот подков. Бару откинула занавесь, ожидая увидеть губернатора Каттлсона, решившего покрасоваться перед ней, или имперского дружинника, обгоняющего карету. Но скакун, поравнявшийся с экипажем, шел курцгалопом[6], да еще на расстоянии копейного древка! Он оказался чисто–белым, цвета снега на вулканическом туфе. Всадница была одета в кожаный табард[7] с кольчужными оплечьями, украшенный строгим узором. Оценив шпоры и статного рысака и отметив отсутствие показного богатства, Бару решила, что перед ней представительница мелкого дворянства — вероятно, феодальная помещица.