И что дальше?

А дальше Бару предстояло абсурдное, устрашающее количество работы. Даже располагая информацией из Фиатного банка (которую, кстати, еще нужно было тщательно проверить самой), Бару следовало затребовать копии главных счетных книг каждого княжества и сопоставить их в поисках расхождений. А каждый день, потраченный на эту работу, будет увеличивать груду отложенных рутинных дел имперского счетовода. Сюда входила и подготовка к налоговому периоду, и пересмотр ставок и структур, и бесконечное количество прошений, которые поступали от купцов, от князей и от самого Фиатного банка. Прошения, конечно, были сугубо практического характера. В одних говорилось о пересмотре инструкций Олонори, в других — об отмене рекомендаций Танифель, а кое–кто даже просил снизить мельничный сбор и заодно запретить речную пошлину…

Контроль над всем этим хаосом требовал сотни подчиненных и год работы без сна и отдыха. А встреча с Каттлсоном разозлила Бару настолько сильно, что она не могла сосредоточиться.

В конце концов отложила изгрызенное перо и позвала Мер Ло.

— Ваше превосходительство? — спросил он, заглядывая в дверь.

— Ты фехтуешь?

— Только не с вами, ваше превосходительство.

После случая с записной книжкой лесоруба он заметно осмелел. И Бару это нравилось, что было не очень разумным с ее стороны.

— На сегодня с меня хватит. Налей себе вина и садись. Давно пора задать тебе несколько вопросов.

Мер Ло справился со стеклянной бутылью, как ловкий виночерпий, и присел к столу.

— Я ожидал, что вы пожелаете знать, есть ли у меня семья. Или некто, кого мне хотелось бы найти.

Подобрав под себя ноги, Бару взяла бокал.

— Я навел справки. Нанес пару визитов. И, в общем и целом, добился результата. — Он безразлично поднес к губам бокал и пригубил из него. — Если моя семья и скучает по кому–либо, то лишь по мальчику, давным–давно увезенному в Фалькрест. Но не по тому юноше, который вернулся.

— Тебя не узнали.

— В этом и заключается цель имперского образования, — ответил он, пожав плечами. — Переделать… Изменит!..

— Кердин Фарьер тренировал тебя лично?

Глаза Мер Ло сверкнули.

— Я познакомился с ним на Тараноке. Назначая меня к вам, он был удовлетворен уровнем моей подготовки.

— Хорошо. — Одобрение относилось как к уровню подготовки, так и к осмотрительному уходу от ответа. — Когда подберем достойный штат сотрудников, я попрошу тебя собрать для меня некоторые сведения. — Она обвела кабинет небрежным взмахом руки. — Здесь твои способности пропадают почем зря.

— Но тут есть и свое очарование.

— Значит, кроме службы для тебя ничего не существует… — Бару усмехнулась, сглаживая резкость своей реплики. — Никакой награды, которой тебя можно поманить. Ты желаешь лишь того же, что и я.

— А чего желаете вы?

— Хочу понять, откуда берется власть, — без малейших колебаний ответила она. — И как распорядиться ей наилучшим образом.

Напившись на пару с Аминатой, Бару говорила совсем не то, что сейчас.

«А вино не делает меня откровеннее», — подумала она.

— Пока вы были в Вультъяге, я бродил по городу. Прогулялся по Арвибонской дороге, поболтал с рыбаками и докерами. Повсюду наблюдаются крамольные перешептывания.

Тон его сделался клинически–беспристрастным. «Похоже, его учили слушать и доносить», — решила Бару.

— Они боятся, что у них отнимут жен и мужей. А кое–кто считает, что княгиня Вультъяг намерена вызвать на поединок и убить князя Хейнгиля и похитить Хейнгиль Ри — ведь тогда Тайн Ху не будет нужды становиться женой Отсфира. Правда, Зате Ява сразу отдаст Тайн Ху под суд и приговорит к лоботомии… — Отпив еще глоток вина, Мер Ло покосился на эркерное окно за плечом Бару. Когда он продолжил говорить, ледяное беспристрастие исчезло из его тона. — Я был здесь во время Дурацкого Бунта: сестры убивали братьев за коллаборационизм, а отцы отрекались от своих дочерей. Я не хочу видеть, как Ордвинн снова возвращается к этому кошмару. — Он умолк и смущенно улыбнулся: — Если вам удастся узнать хоть что–нибудь о природе власти, ваша прозорливость качнет чашу весов и в мою сторону.

— А мы с тобой действительно в чем–то схожи.

— Секретарю положено учитывать желания начальства. Во время Дурацкого Бунта моя мать стала лоялисткой. Отец — тоже, но он разделял взгляды другой стороны, так что мои родители оказались по разные стороны баррикад. Однако они оба называли себя лоялистами! В общем, я хочу сказать, что… — Мер Ло сдвинул брови и уставился на донышко своего бокала. — По–моему, меня с раннего детства научили тому, что надо учитывать чужие желания.

Бару глотнула темно–красного сухого вина и сжала зубы.

— Завтра я еду в Фиатный банк, — произнесла она после паузы. — Я положу конец поползновениям Тайн Ху поднять восстание.

— Неужели?

Бару улыбнулась, но ее улыбка больше походила на оскал.

— Ты сомневаешься во мне? В драгоценном саванте Кердина Фарьера?

— Послушайте меня, — Мер Ло поднял руку в предостерегающем или заботливом жесте. — Когда дело касается восстаний, я всегда ожидаю жертв.

— Ты прав, — согласилась Бару и почувствовала, как в ее животе разливается тепло.

«Наверное, вино ударило мне в голову. Ничего, свой план я уже почти придумала», — сказала она себе.

Странно, но она не смогла сдержать веселья, вызванного чувством податливости мира под ее рукой.

— Жертвы будут, Мер Ло.

Площадь и Фиатный банк кишмя кишели солдатами.

Бару спешилась. Кошель с бумагами брякнул под левым локтем, а сердце — где–то под самым горлом.

— Вы! — указала она на первого гарнизонного офицера, попавшегося на глаза, — объясните мне, что случилось?

— Почетный караул, гос… ваше превосходительство, — ответил тот, кланяясь в пояс. — В банк прибыла с визитом ее превосходительство правоблюститель.

— А также — имперский счетовод. Известите их.

Офицер отступил, а Бару позволила себе поддаться панике. Зате Ява — здесь и сейчас? Совпадение или ответный ход? Невозможно понять. Впрочем — не важно. Ей нужно просто–напросто войти в здание и отдать распоряжения, которые остановят Тайн Ху.

Разве Зате Ява может ей помешать?

И Бару направилась к банковскому крыльцу, минуя ряды сине–серых, словно гребень морской волны, мундиров. По пути она гадала, внушила бы сабля на поясе солдатам почтение к счетоводу или, наоборот, — взбесила их до крайности.

— Имперский счетовод! — рявкнул офицер, объявляя о ее прибытии и… предавая ее.

Двери Фиатного банка распахнулись, и она прошла в зал писарей, украшенный охотничьими трофеями.

Теперь налево, вдоль стены, к кабинету принципал–фактора Бела Латемана.

Там ее и поджидала Зате Ява. Она попивала что–то из оловянной кружки в обществе принципал–фактора. Раздраженно вскинув взгляд и привстав, принципал–фактор произнес:

— Обратитесь к моему секре…

Внезапно его взгляд упал на символический кошель на поясе, и он узнал Бару. С плохо скрываемым отчаянием он плюхнулся в кресло и потянулся к своему высокому воротничку, проверяя, в порядке ли костюм.

— Ваше превосходительство! — воскликнула Зате Ява. — Пожалуйста, простите меня за то, что не встаю. Какое неожиданное удовольствие — видеть вас! Какая честь!

— Взаимно, ваше превосходительство. Кстати, для меня это удовольствие еще более неожиданное — мы ведь в банке, а не в суде.

Бару поцеловала ей руку. Взгляда вороньих глаз Зате было не избежать. Вероятно, Зате оттачивала его в течение десятилетий — во время долгих допросов…

Тайн Ху наверняка успела предупредить ее о том, что Бару все известно. Ладно. Бару справится.

— Я охочусь на вырожденцев — сектантов–икари. Бел Латеман оказал мне бесценную помощь, — проворковала Зате Ява, улыбаясь принципал–фактору. Тот поспешно кивнул, глаза его забегали, заметавшись между двумя посетительницами. — В конце концов, для устройства храмов им нужна недвижимость, а у любой недвижимости есть владелец. К ответу надо призвать и виновных, и их пособников — вольных или невольных.