Правительство выпустит заем – военный заем был бы неплохим капиталовложением. В театрах больше никаких постановок для «высоколобых» – солдатам на побывке нужны легкие комедии, смазливые девушки со стройными ножками. Хорошо, что ему представилась возможность тщательно все обдумать. Быть с Джейн – все равно что находиться одному. Она всегда знала, когда он не хочет, чтобы с ним заговаривали…

Себастьян посмотрел на Джейн. Она тоже задумалась. Интересно, о чем? В этом Джейн и Вернон похожи – никогда не выдают своих мыслей. Может быть, она думает о Верноне – о том, что он пойдет на войну и, возможно, будет убит. Артистическая душа Себастьяна взбунтовалась при этой мысли. Нет – такого не должно произойти! Вернон не должен погибнуть!

Недели через три «Принцесса в башне» была забыта, так как началась война. Постановка состоялась в неудачное время.

Поначалу оперу, что называется, «хорошо приняли». Некоторые критики, правда, отпускали саркастические замечания по поводу «новой школы молодых музыкантов», которые думают, что могут революционизировать все существующие традиции. Другие отзывались о произведении как о многообещающем, хотя и незрелом. И все единодушно восторгались красотой и артистичностью постановки. Все ездили в Холборн – «далековато, дорогая, но дело стоит того», – чтобы увидеть увлекательную фантастическую драму и «чудесную новую певицу Джейн Хардинг. У нее прекрасное лицо, дорогая, – поистине средневековое! Без нее все смотрелось бы по-другому». Для Джейн это был триумф, хотя и недолгий. На пятый день ей пришлось выйти из состава исполнителей.

Себастьяна вызвали по телефону в отсутствие Вернона. Джейн встретила его ослепительной улыбкой, и он сперва подумал, что его страхам не суждено сбыться.

– Дела скверные, Себастьян. Меня заменит Мэри Ллойд. Если подумать, Мэри не так уж плоха. Голос у нее получше моего, и она недурна собой.

– Я боялся, что Хершелл запретит тебе петь. Надо будет поговорить с ним.

– Да, он тоже хочет тебя видеть. Хотя боюсь, уже ничего не исправишь.

– Что ты имеешь в виду?

– Голос пропал навсегда. Хершелл слишком честен, чтобы вселять в меня надежду. Конечно, он говорил, что ни в чем нельзя быть уверенным и голос со временем может вернуться. Я посмотрела на него и рассмеялась. Ему стало стыдно, и он сказал правду. Думаю, моя реакция принесла ему облегчение.

– Но, Джейн, дорогая…

– Пожалуйста, не волнуйся, Себастьян. Надо смотреть правде в глаза. Ты ведь знаешь – мой голос никогда не был особенно крепким. Это была игра – раньше я выигрывала, а сейчас проиграла. Нужно быть хорошим игроком и уметь проигрывать. Разве не так говорят в Монте-Карло?

– А Вернон знает?

– Да, и он ужасно расстроен. Он любил мой – голос.

– Но он не знает, что…

– Что, если бы я подождала два дня и не пела в премьере, все было бы в порядке? Нет, этого он не знает. И если ты мой друг, никогда не узнает.

– Я ничего не обещаю. По-моему, он должен знать.

– Нет, потому что я совершила непростительный поступок! Я сделала Вернона обязанным мне без его ведома. Это несправедливо. Как ты думаешь, если бы я сообщила Вернону то, что сказал Хершелл, он бы позволил мне петь? Он помешал бы мне даже силой! Было бы жестоко и подло сказать ему сейчас: «Смотри, что я для тебя сделала!» Хныкать и выпрашивать благодарность и сочувствие на тарелочке!

Себастьян молчал.

– Пожалуйста, обещай мне!

– Хорошо, – сказал наконец Себастьян. – Ты права – твой поступок был неэтичным. Ты совершила это втайне от Вернона, так что сейчас незачем ему ничего рассказывать. Но, Джейн, почему ты это сделала? Неужели музыка Вернона того стоит?

– Будет стоить – когда-нибудь.

– Значит, причина в этом?

Джейн покачала головой:

– Не думаю.

Последовала пауза.

– Что ты будешь делать дальше, Джейн?

– Возможно, преподавать. Или играть драматические роли. В худшем случае могу стать кухаркой.

Оба засмеялись, но Джейн с трудом удерживалась от слез.

Неожиданно она подошла к Себастьяну, опустилась рядом с ним на колени и положила голову ему на плечо:

– О, Себастьян, Себастьян… Я притворялась, будто мне все равно, но это не так. Я любила пение… Любила прекрасную музыку Сольвейг. Больше я никогда не смогу ее петь.

– Бедняжка. – Себастьян обнял ее. – Почему же ты вела себя так глупо, Джейн?

– Не знаю. Ты прав, – форменный идиотизм.

– А если тебе бы снова представился выбор…

– Я бы сделала то же самое.

Снова пауза. Затем Джейн подняла голову и сказала:

– Помнишь, Себастьян, как ты говорил, что у меня огромная «движущая сила»? Что ничто не собьет меня с пути? А я ответила, что меня, возможно, куда легче сбить с пути, чем ты думаешь. Что именно я, а не Вернон, вероятнее всего, могу оказаться в тупике.

– Жизнь – странная штука, – промолвил Себастьян.

Джейн села на пол, все еще держа его за руку.

– Ты можешь быть умным, – продолжал Себастьян. – Можешь уметь все предвидеть, строить планы и успешно их осуществлять, но самый лучший ум в мире не поможет тебе избежать страданий. Вот в чем парадокс. Я знаю, что у меня есть ум, что я добьюсь успеха во всем, за что ни возьмусь. Я не такой, как Вернон. Он будет либо ниспосланным Небом гением, либо беспутным лентяем. У него талант, а у меня способности. И обиднее всего, что никакие способности не спасают меня от боли.

– Не только тебя.

– Боли можно избежать, если посвятить этому всю жизнь. Если искать только безопасности, то можно отделаться опаленными крылышками – построить надежную стену и спрятаться за ней.

– Ты имеешь в виду конкретное лицо?

– Просто фантазирую. Если хочешь знать, я имею в виду будущую миссис Четвинд.

– Нелл? Думаешь, ей хватит силы воли, чтобы навсегда спрятаться от жизни?

– О, Нелл принадлежит к тем видам, которые в состоянии приобретать защитную окраску. – Помолчав, он спросил: – Джейн, ты получала известия от… от Джо?

– Да, дважды.

– Что она сообщала?

– Очень мало. Как она наслаждается жизнью, как чудесно, когда тебе хватает духу отрицать условности… – Джейн посмотрела на него внимательно. – Она несчастлива, Себастьян.

– Ты так думаешь?

– Я в этом уверена.

Снова наступило молчание. Два печальных лица были обращены к пустому камину. Снаружи гудели такси, мчавшиеся по набережной. Жизнь продолжалась…

Было девятое августа. Нелл Верекер вышла из вокзала Паддингтон и медленно побрела через парк. Мимо проезжали кебы, в которых сидели пожилые леди, нагруженные сумками с окороками. На каждом углу красовались плакаты. В каждом магазине стояли очереди. Люди спешно скупали товары.

«Началась война», – повторяла про себя Нелл, но никак не могла в это поверить. Сегодня до нее впервые дошел смысл происходящего. Как ни странно, этому помог отказ железнодорожного кассира разменять пять фунтов.

Остановив такси, Нелл назвала водителю адрес Джейн в Челси. Она посмотрела на часы. Было половина одиннадцатого. Едва ли Джейн могла уйти так рано.

Нелл поднялась на лифте и позвонила в дверь. Ее сердце нервно колотилось, лицо было бледным и напряженным. Наконец дверь открылась – она и Джейн оказались лицом к лицу.

Нелл показалось, что Джейн слегка вздрогнула.

– О! Это вы…

– Да, – отозвалась Нелл. – Я могу войти?

Ей почудилось, будто Джейн немного поколебалась, прежде чем отойти в сторону, пропуская ее внутрь. Она шагнула назад в холл, прикрыла – мимоходом дверь в дальнем конце, прошла вместе с Нелл в гостиную и плотно закрыла за ними дверь.

– Ну?

– Джейн, я пришла спросить у вас, не знаете ли вы, где Вернон.

– Вернон?

– Да. Вчера я была у него в квартире, но хозяйка сказала, что он съехал оттуда. Она не знала куда, а он велел пересылать письма для него по вашему адресу. Я написала вам с просьбой сообщить его адрес, потом испугалась, что вы не ответите, и решила приехать.