Нелл знала, что Вернон не страшится бедности, и этот факт служил ей в какой-то мере упреком. Тем не менее она чувствовала, хотя не могла толком это выразить, что они находятся в разном положении. Женщинам быть бедными гораздо труднее – им нужно оставаться красивыми и веселыми, развлекаться и вызывать восхищение. А мужчин такие вещи не заботят. Для них не существует даже проблемы одежды – они могут ходить в старье.

Но как объяснить это Вернону? Он совсем не похож на Джорджа Четвинда. Джордж бы понял ее – сразу.

– Нелл!

Вернон обнял ее за плечи. Она сидела в нерешительности. Перед ее глазами проплывали видения. Амели… маленький душный дом… хнычущие дети… Джордж Четвинд и его машина… тесная квартирка… неряха служанка… танцы… одежда… деньги, которые они задолжали портным… неоплаченная аренда лондонского дома… она сама в Эскоте, весело болтающая, в красивом модельном платье… Нелл с усилием представила себя в Рейнлаф-парке на мосту с Верноном.

– Я не знаю, Вернон, – произнесла она почти таким же голосом, как в тот вечер.

– Нелл, дорогая…

Она высвободилась из его объятий и встала:

– Мне нужно подумать. Я не могу сосредоточиться, когда ты рядом.

Тем же вечером она написала ему:

«Дорогой Вернон!

Давай еще немного подождем – скажем, полгода. Сейчас я не чувствую желания выходить замуж. Кроме того, за это время что-то может произойти с твоей оперой. Ты думаешь, что я боюсь бедности, но это не совсем так. Недавно я виделась с людьми, которые любили друг друга, но теперь нужда и заботы убили любовь. Я чувствую, что, если мы немного потерпим, все обернется к лучшему…»

Письмо очень рассердило Вернона. Он не показал его Джейн, но разразился бессвязным монологом, из которого она поняла, откуда дует ветер.

– По-твоему, Вернон, ты желанный приз для любой девушки? – осведомилась она в своей обескураживающей манере.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе кажется, что для девушки, привыкшей к танцам, вечеринкам и развлечениям, очень заманчиво оказаться в тесной каморке, где ничего этого не будет?

– У нее буду я.

– Ты не можешь заниматься с ней любовью двадцать четыре часа в сутки. Что она будет делать, пока ты работаешь?

– Ты считаешь, что женщина не может быть бедной и счастливой?

– Может – при необходимых качествах.

– Каких? Любовь и доверие?

– Нет, глупый мальчик. Чувство юмора, толстая кожа и самое ценное качество – самодостаточность. Ты будешь настаивать, что наличие рая в шалаше зависит только от степени чувств. Пойми, это в куда большей степени проблема умственного кругозора. Ты можешь чувствовать себя комфортно в любом месте – хоть в Букингемском дворце, хоть в Сахаре, потому что у тебя есть пища для ума – музыка. Но Нелл зависит от внешних обстоятельств. Женившись на ней, ты оторвешь ее от всех друзей.

– Почему?

– Потому что самая трудная вещь в мире для людей с разными доходами – продолжать оставаться друзьями. Они на многое смотрят по-разному.

– Ты всегда сваливаешь вину на меня, – сердито сказал Вернон. – Во всяком случае, пытаешься свалить.

– Просто меня раздражает то, как ты возводишь себя на пьедестал и восхищаешься собой без всяких на то оснований, – спокойно возразила Джейн. – Ты ожидаешь, что Нелл пожертвует ради тебя друзьями и жизнью, к которой привыкла, а сам не готов на жертвы ради нее.

– На какие жертвы? Я готов на все!

– Кроме продажи Эбботс-Пуиссантс.

– Ты не понимаешь…

– Отлично понимаю. Только не разыгрывай благородство – я этого терпеть не могу. Давай лучше поговорим о «Принцессе в башне». Я хочу, чтобы ты показал ее Радмаагеру.

– Не могу. Она никуда не годится. Я этого не осознавал, пока ее не закончил.

– К счастью, никто этого не осознает, иначе ничего на свете никогда не было бы закончено. Покажи ее Радмаагеру. В любом случае интересно, что он скажет.

– Он сочтет это ужасной дерзостью.

– Вовсе нет. Он высоко ценит мнение Себастьяна, а Себастьян всегда верил в тебя. Радмаагер говорит, что, несмотря на молодость, Себастьян судит обо всем безошибочно.

– Славный старина Себастьян! – Голос Вернона потеплел. – Почти все, что он делает, приносит успех. Деньги на него так и сыплются. Господи, как же я иногда ему завидую!

– И зря. Он не так уж счастлив.

– Ты имеешь в виду Джо? О, у них все наладится.

– Кто знает? Вернон, ты часто видишься с Джо?

– Не так часто, как раньше. Не могу выносить богемную публику, в которой она теперь вращается. Все грязные, волосатые и несут какой-то вздор! Не то что твоя компания – люди, которые в самом деле делают что-то стоящее.

– Просто мы, как сказал бы Себастьян, пользуемся коммерческим спросом. Но меня беспокоит Джо. Я боюсь, что она наделает глупостей.

– Ты имеешь в виду этого горлопана Ла Марра?

– Вот именно. Он из тех мужчин, у которых есть подход к женщинам.

– Думаешь, она сбежит с ним? Конечно, Джо в некоторых отношениях без царя в голове. – Вернон с любопытством посмотрел на Джейн. – Но разве ты…

Он умолк и густо покраснел. Казалось, его слова позабавили Джейн.

– Тебя не должна смущать моя нравственность.

– Речь не об этом. Просто меня всегда интересовало…

Вернон снова оборвал фразу. Джейн сидела прямо, не глядя на него. Вскоре она заговорила спокойным, лишенным эмоций тоном, рассказывая о пережитых ею ужасах с бесстрастием ученого.

Вернон слушал, закрыв лицо руками, а когда Джейн умолкла, спросил дрожащим голосом:

– И ты прошла через это? Я не представлял себе, что такое возможно!

– Он ведь русский и к тому же форменный дегенерат. Англосаксу трудно понять эту невероятную страсть к жестокости.

– И ты… ты по-настоящему любила? – Вопрос показался ему детским.

Она медленно покачала головой:

– К чему ворошить прошлое? Он был прекрасным скульптором. В Южном Кенсингтоне есть одна из его работ. Жуткая, но великолепная.

И Джейн снова заговорила о «Принцессе в башне».

Спустя два дня Вернон отправился в Южный Кенсингтон и без особого труда нашел там единственное произведение Бориса Андрова, «Утопленницу». Распухшее, изуродованное лицо и прекрасное тело… Вернон инстинктивно чувствовал, что это тело Джейн.

Он долго разглядывал бронзовую обнаженную фигуру с широко раскинутыми руками и разметавшимися длинными волосами.

Впервые за долгие годы на него нахлынули воспоминания о Чудовище, и он ощутил страх.

Резко повернувшись, Вернон почти бегом вышел на улицу.

Наступил день премьеры новой оперы Радмаагера «Пер Гюнт». Вернон собирался в театр; он также был приглашен Радмаагером на званый ужин после спектакля. Но до этого он должен был пообедать с Нелл в доме ее матери, так как она не захотела идти в оперу.

К удивлению Нелл, Вернон не явился к обеду. Подождав его некоторое время, они начали без него. Он прибыл, когда подали десерт.

– Прошу прощения, миссис Верекер. Произошло нечто абсолютно неожиданное. Потом я вам рас-скажу.

Его лицо выглядело таким бледным и расстроенным, что миссис Верекер позабыла о своем – недовольстве. Она повела себя с присущим ей – тактом:

– Можете поговорить с Нелл, Вернон. Если вы собираетесь в оперу, у вас будет мало времени.

Миссис Верекер встала и вышла из комнаты. Нелл вопросительно посмотрела на Вернона.

– Джо уехала с Ла Марром, – ответил он на ее взгляд.

– Не может быть, Вернон!

– К сожалению, может.

– Ты имеешь в виду, что они убежали, чтобы пожениться?

– Ла Марр не может на ней жениться, – мрачно отозвался Вернон. – Он уже женат.

– Боже мой! Как она могла?

– Джо всегда была упрямой сумасбродкой. Вот увидишь, она об этом пожалеет. Я не верю, что она любит его по-настоящему.

– А как же Себастьян? Он очень переживает?

– Да. Я как раз от него. Бедняга совершенно убит. Я и не представлял, как сильно он любит Джо.

– Я все время это знала.