– Ахмед, – сказал он в трубку, – мне нужно, чтобы ты зашел на Facebook-страницу Лидии Левинсон и сделал снимок экрана. Да, одиннадцатый класс. Там есть комментарии, которые скоро удалят, а нам нужно их сохранить. Спасибо.

У Джо прошел мороз по коже и руки задрожали.

– Я знаю этих ребят. Они всего лишь дети…

– Мы удалим страницу, – пояснил Маркус. – Но сначала соберем доказательства. – Он усадил ее на стул, придвинул к нему еще один и сел, переплетя ее пальцы со своими. – Школа вмешается. Этих детей накажут. Я проконтролирую, чтобы так было. Обещаю.

– Она никогда мне не говорила, – сказала Джо, и слезы, которые она сдерживала, пока пыталась спасти Лидию, пока находилась в больнице, чтобы убедиться, что все в порядке, полились из ее глаз.

Маркус протянул ей носовой платок. Потому что в кармане брюк он носил чистый носовой платок. Потому что он был мужчиной, от которого у нее таяло сердце, мужчиной, в которого она могла влюбиться.

Когда Джо заплакала, он осторожно обнял ее, чтобы не потревожить больное плечо. Она долго сдерживалась. Из-за дочери, которая сидела в кабинете за дверью и могла в любой момент выйти. Из-за врача, который решал, может ли Лидия вернуться домой или ей придется лечь в психиатрическую больницу. Этот врач мог не одобрить отношений Джо с мужчиной моложе ее и указать на то, что это плохо для психического здоровья Лидии. Слезы лились из ее глаз всего пару минут, не больше. Она позволила себе прислониться к Маркусу, чтобы услышать, как он дышит, почувствовать прикосновение его хлопковой рубашки, ощутить сильную руку, обнимавшую ее. Потом она выпрямилась, вытерла лицо и, глубоко дыша, посмотрела вверх, на пенопластовые плитки на потолке, чтобы успокоиться.

– Это я виноват, – сказал Маркус.

– Что?

Его лицо уже не было таким бледным, но волосы казались больше, чем обычно, растрепанными. Он был небрит. Возле воротника рубашки пятно.

– Я должен был догадаться. Я видел ее каждый день, как и этих детей. Я видел всех их. Я видел, как она убежала с экзамена вчера. Я ее классный руководитель. Моя работа – замечать такие моменты, а я не заметил.

– Нет, – возразила Джо. – Это я должна все замечать. Я ее мать. А я… была слишком занята.

– У тебя есть еще двое детей, – сказал Маркус. – А я был слишком увлечен. Каждый раз, когда я видел Лидию, я не мог не думать о… Поэтому я никогда по-настоящему не разговаривал с ней. И вчера, когда она меня обвинила, я был шокирован. Я и представить не мог, что она знает о нас. Если бы я был более внимательным…

– Мы не должны были этого делать. Нам нужно было оставаться на расстоянии.

– Знаю. Наверное, было бы мудрее подождать. – Он сжимал ее руку, поглаживая большим пальцем ладонь.

– Мы вообще не должны были этого делать.

Его палец остановился.

– Джо?

– Я не могу так поступать. – Она сглотнула, почувствовав привкус еще не пролитых слез. – Я не могу быть такой эгоистичной. Не могу думать о себе, а не о детях. Я была слишком увлечена отношениями с тобой и не заметила того, что происходило с Лидией. Не могу, Маркус. Это нужно прекратить прямо сейчас.

– Ты же не хочешь сказать…

– Это было весело, – твердо произнесла Джо, – но теперь это должно закончиться. – Она попыталась выдавить из себя улыбку.

Маркус убрал от нее руку.

– Это было весело, – повторил он. – После этого… После всего, что только что произошло… Выходит, так ты видишь то, что было между нами?

«Нет, я влюблена в тебя, а это еще хуже. Потому что, если я влюблена в тебя, а ты в меня, нам нужно полностью изменить наши жизни, чтобы быть вместе. А сейчас у меня и так достаточно изменений. Мне нужно заботиться о детях».

Она кивнула:

– Это было тем, чего мы оба хотели, разве нет? Мы знали, что это не может быть чем-то бóльшим.

Маркус встал.

– Так почему тогда я здесь?

– Потому что ты хороший человек. Хороший сосед. Классный руководитель Лидии.

– И кто-то, с кем ты развлекалась. – Он не скрывал злости в голосе. – Вот почему ты не перезванивала.

– Я не перезванивала, потому что волновалась из-за Лидии.

– И я тоже.

– Но ты же…

– Не часть твоей жизни. Просто развлечение. Никто по сравнению с твоим первым мужем-героем. Я понял. Все прекрасно понял. Нужно было лучше слушать раньше. – Он сунул руки в карманы. – Тогда я пойду. Позвони, если что-нибудь понадобится. Я помогу всем, чем смогу. Но я не буду, затаив дыхание, ждать звонка.

Дверь кабинета открылась, и вышел доктор.

– Миссис… мм… Левинсон?

– Меррифилд, – отозвалась Джо. – Я здесь. – Она встала и заглянула доктору через плечо, туда, где на стуле, зажав руки между коленями, сидела Лидия.

Маркус помедлил немного, развернулся и ушел. Джо старалась не смотреть ему вслед.

В кабинете Лидия протянула матери руку, и Джо устроилась рядом, невольно повторив позу, в которой только что сидела с Маркусом.

– Мы с Лидией хорошо поговорили, – начал доктор, опускаясь в свое кресло, – и я удовлетворен тем, что она понимает, насколько серьезной была эта попытка. Однако она говорит, что решила остановиться до того, как вмешалась полиция.

– Да, – подтвердила Джо, всматриваясь в лицо дочери. – Да?

Лидия кивнула.

– Еще она говорит, что это, по крайней мере частично, связано с издевательствами в школе и онлайн.

– В школе уже знают об этом. Они обещали помочь. – Она чувствовала, что Лидия внимательно смотрит на нее, как только что сама смотрела на дочь, поэтому повернулась к ней и ободряюще улыбнулась. Удивительно, как ей удавалось улыбаться здесь и сейчас. – Мы все поможем. Я не собираюсь отвлекаться на что-то другое, Лидия. Я буду с тобой.

– Исходя из моего опыта, ей нужна будет значительная поддержка семьи.

– И она у нее будет. Она у тебя будет, Лидия. Мы с бабушкой дадим тебе все, что потребуется. Мы тебя любим и хотим, чтобы ты вернулась домой.

– Я хочу домой, – сказала Лидия, и ее голос казался таким хрупким и слабым, что Джо, несмотря на ноющее плечо, тут же заключила ее в объятья.

– Ничего… – горячо прошептала она. – Нет ничего важнее тебя.

Было странно находиться дома. Лидии казалось, будто она отсутствовала намного дольше, чем несколько часов. Она ходила по дому, прикасаясь к вещам – игрушкам ОскиАйри, вазе с цветами в кухне, плюшевому медведю из своего детства, – понимая, что могло случиться так, что она больше никогда бы к ним не прикоснулась. Она могла погибнуть, не оставив после себя ничего, кроме боли отсутствия.

ОскиАйри должны были остаться у отца на несколько дней, но казалось, будто они вернутся в любую минуту. Резиновые сапожки Оскара лежали у двери, а бутылочка Айрис стояла в сушке для посуды. Лидия провела пальцем по следам, которые Айрис оставила несмываемым маркером на скатерти. Если бы она прыгнула, люди, которых она покинула, чувствовали бы себя так же – будто она скоро вернется? Она помнила это ощущение, когда умер папа. Именно по этой причине она ждала почту и похищала письма. Тогда она была маленькой и злилась на то, что мама убирала папины вещи: избавлялась от его одежды, книг, туфель, стоящих у двери. Но, представив себя на месте папы, она начала понимать причину такого поведения. Тот короткий момент надежды, когда ты видишь что-то, принадлежавшее погибшему любимому, та доля секунды, когда ты веришь, что он еще здесь, – наверное, худшая пытка в мире.

Лидия ходила в пижаме и тапочках, будто заболела. Она продолжала обнимать маму все время, даже когда та чем-то занималась – делала чай или что-то еще. Она была выше Джо – никогда не замечала, что успела стать выше мамы! – но наклонялась и клала голову ей на плечо, будто все еще была маленькой девочкой, и вдыхала запах розовых духов. Она прижималась к Хонор на диване. Бабушка была костлявой, и нужно было следить за тем, чтобы не задеть ее сломанную руку, но она касалась лица, волос и рук Лидии так, что девушка чувствовала: ее понимают.