– Похоже на то, как делает большинство знакомых мне подростков.

Джо рассмеялась – больше из-за его солнечной улыбки, чем от слов.

– Даже не знаю, что думать, – призналась она. – С одной стороны, здорово, что Хонор так быстро устроилась и чувствует себя в доме достаточно уверенно, чтобы самой о себе позаботиться. С другой стороны… я вроде как надеялась, что мы будем вести себя как семья.

– А что по этому поводу говорит твой муж?

– Ох, он… Хонор – мать моего первого мужа, он скончался.

– Мне очень жаль.

– Не стоит, это было давно. – Джо вспомнила, как вчера смотрела на фотографию в комнате Хонор; о том, как сейчас наблюдала за парой в «Уайтроуз». Как вчера ночью лежала в кровати без сна. И поспешно добавила: – Оскар и Айрис у меня от второго мужа.

– Он, должно быть, очень хороший, раз смирился с тем, что с вами будет жить чужая мать.

– Ему не пришлось с ней мириться. Мы разведены.

– Ох…

Он ничего не добавил, ничего не сделал, просто стоял с вежливым видом. Потому что она была настолько глупа, что, в принципе, стоя посреди торгового центра с двумя детьми, рассказала ему – во имя всего святого! – насколько одинока и доступна.

– Так вот… – наконец заговорил Маркус.

– В любом случае, – прервала она до того, как он успеет сказать, что ему нужно идти, извинится и смутит ее еще больше, – уверена, тебе не очень интересно слушать историю моей жизни посреди…

– Фонарь! – закричал Оскар.

Они оба посмотрели на мальчика, который подпрыгивал на месте, показывая пальцем на фонарь посреди лужайки, будто это была самая захватывающая вещь в мире.

– Что такое, приятель? – спросил Маркус.

– Фонарь! Этот фонарь зеленый! Мамочка, ты это загадала?

– Да, дорогой. Играем в «Я вижу», – объяснила она Маркусу.

– Твоя очередь, – заявил Оскар, повернувшись к нему. – Теперь ты угадывай!

– Хорошо.

– Тебе разве… В смысле, ты вовсе не должен с ним играть. У тебя же обеденный перерыв.

– Я уже поел, – ответил Маркус. – И мир не рухнет, если мои коллеги не получат чай и печенье в ближайшие пять минут. Загадывай, Оскар.

– Я вижу что-то коричневое!

– Хм… – Маркус приложил палец к подбородку и посмотрел вокруг. – Земля?

– Нет!

– Банк?

– Нет!

– Небо?

– Небо голубое! – Оскар лучезарно улыбнулся и приосанился, как делал, когда представлял себя большим начальником.

– Значит, это… мамины волосы? – Маркус на секунду поймал взгляд Джо. – Нет, у мамы не коричневые волосы. Они больше похожи на… медные.

– Рыжие, – сказала Джо.

– Медные, – поправил Маркус. – Хм… Давай подумаем. Это не земля, не банк, и не небо, которое голубое, и не мамины волосы. А как насчет… моих ботинок?

– Да! – воскликнул Оскар. – Коричневые ботинки!

– Молодец, ты заставил меня попотеть, приятель. – Он дал Оскару пять и выпрямился.

– А ты хорошо справляешься с детьми, – сказала она.

– У меня есть племянник такого же возраста.

Он замолчал, и Джо быстро вставила:

– Что ж, нам нужно сделать ключи до того, как проснется Айрис. Была рада снова тебя видеть, Маркус.

– И я тоже. Приятно познакомиться, Оскар. С Айрис я познакомлюсь в следующий раз. Джо, я… – Он провел рукой по волнистым волосам, еще больше их растрепав. – Я все еще должен тебе чашку чая.

– Ох… Да, это было бы… – «Еще одной возможностью попялиться на тебя и выставить себя полной дурой!» – …прекрасно.

– Отлично. Приходи в любое время. Я живу в тридцать шестой квартире. – Он взглянул на часы. – Извини, но мне правда уже пора, иначе я опоздаю. – Он чуть отошел и поднял розовую сумку с маргаритками. – Я даже угощу печеньем!

Маркус повернулся и быстрым шагом направился к выходу. Джо любовалась его легкой походкой, пока он не скрылся из виду.

Когда дома никого нет, тут намного тише, чем у нее в Сток-Ньюингтоне. Хонор нечем было заняться. Никаких дел по хозяйству, никаких научных работ, она не могла никуда съездить. Перед выходом Джо принесла ей чашку чая, тарелку печенья, тарелку с сэндвичами, накрытыми пищевой пленкой, и ко всему этому яблоко и банан. Все это стояло нетронутым на маленьком столике возле удобного, но не особо мягкого кресла, которое Джо тоже поставила специально для нее. Еще она дала ей «захватчик» – своего рода пинцет на конце палки, которым можно было управлять с помощью ручки. Это для того, чтобы Хонор не нужно было вставать с кресла или наклоняться, чтобы взять что-то.

Таким был радиус ее мира: то, что она могла видеть боковым зрением, и то, до чего могла дотянуться концом палки.

Хонор встала и, опираясь на трость, вышла из комнаты. Она тщательно смыла все болеутоляющие в унитаз в прилегающей ванной комнате. Боль была терпимой, или же она заставляла себя терпеть; врач уверял, что с каждым днем она будет становиться все слабее по мере того, как заживает травма. Еще он рекомендовал Хонор быть максимально активной: «Вам нужно разрабатывать сустав, чтобы он окреп, даже если сначала будет тяжело. Только будьте осторожны – мы не хотим, чтобы вы снова упали!»

Это снисходительное «мы»… По крайней мере, Джо не использовала это выражение. Хонор была благодарна за это больше, чем за комнату, «захватчик» или тщательно продуманные блюда.

С помощью трости она прошла по скользкому полу через кухню к двери, ведущей в гараж. Здесь, в полумраке, где витал запах машинного масла и бетона, в открытом пространстве, оставленном слишком большой машиной, было кое-что еще, за что она, по-видимому, тоже должна быть благодарна. Оно затаилось в тени, похожее на большое неуклюжее насекомое, скорее на деформированного жука.

Его привезли сегодня утром в кузове фургона, который просигналил, когда повернул на гравийную подъездную дорожку. Джо с детьми вытащили Хонор наружу, чтобы вместе восхищаться им.

– Скутер! – кричал Оскар, прыгая и бегая со своей нескончаемой энергией. – Это скутер, бабушка! И он фиолетовый!

Солнце слепило, Хонор могла видеть только низкие колеса и фиолетовое пятно.

– Вы купили мне скутер для пенсионеров?

– Я подумала, что он может пригодиться, и с ним вы будете менее зависимой от нас, – объяснила Джо. – Можете ездить на нем в торговый центр, по своим делам. Я к тому, что всегда могу вас свозить, но вдруг вы захотите поехать сами.

– И сколько такой стоит?

– Я взяла его в аренду. Их сдают понедельно. Он, конечно, не так хорош, как ваш велосипед, но…

– Не уверена, что это…

Хонор удивилась, почувствовав, как маленькая прохладная ручка взяла ее за руку. Оскар потянул ее к скутеру:

– Давай прокатимся, бабушка!

Не найдя, что возразить, она пошла с ним.

– Тут сиденье, – объяснял он, показывая пальцем. – А тут кнопка запуска. Можно я нажму?

– Нет, Оскар, это скутер для бабушки Хонор, а не для маленьких мальчиков, – сказала Джо.

Хонор не могла разглядеть кнопку зажигания, и Оскар нетерпеливо положил ее руку в нужное место.

– Нажимай! – настаивал он, поэтому она так и сделала.

Скутер, завибрировав и зажужжав, ожил. Оскар завопил от восторга.

– Хочу покататься! – закричал он.

Она выключила скутер. Оскар издал разочарованный возглас.

– Я пока поставлю его в гараже, – весело сказала Джо, но Хонор услышала разочарование в ее голосе. Еще один поступок Джо, который Хонор должна была оценить, но этого не произошло.

Теперь, по прошествии нескольких часов и в одиночестве, Хонор подошла к нему и положила руку на гладкий корпус. На долю секунды ей захотелось сесть на него и нажать кнопку. Выкатиться на нем на тротуары Вудли и каким-то образом, возможно, прислушиваясь к интуиции, направиться со скоростью четыре километра в час, метр за метром, вниз по Китс-Вэй, через Теннисон-стрит, прочь от единообразных жилых блоков пригорода к запутанным улицам Лондона, обратно домой. Кажется, был такой фильм? Пожилой человек берет жизнь в свои руки.