– Заткнитесь, – сказала Аврил и высвободилась из объятий Гарри.

Лидия подошла к ней.

– Лидс, нам нужно поговорить.

– Мы можем посмотреть? – выкрикнул кто-то.

Послышался смех. Аврил повернулась к толпе и показала средний палец.

– Давай, поцелуй ее!

Лидия стояла как вкопанная, ей было жарко и холодно одновременно, во рту пересохло. Аврил подбоченилась.

– Заткнитесь уже наконец! – выкрикнула она. – Это глупая сплетня. Мы лучшие подруги, и если бы она была лесби, то я бы знала. – Она повернулась к Лидии. – Правильно, Лидс? Ты же сказала бы мне, если бы не была натуралкой?

Аврил была великолепна, когда злилась. Ее глаза сверкали. Она слегка наклонила голову – в ней было столько норова и неповиновения. Ее поза словно говорила: «Есть только мы, вдвоем против всего мира». Они всегда и были вдвоем против всего мира.

– Ты бы мне сказала, – повторила Аврил. – Я бы знала. Так ведь? Скажи им.

Лидия не могла выдавить ни слова.

Никто больше не глумился. Все затихли и жадно наблюдали. Каждый ученик ее потока, люди, с которыми она смеялась, училась, обедала, ждали, пока она что-то скажет. У нее на языке вертелись слова, но она не могла их произнести. Они были тяжелыми, как камни.

Лидия уловила момент, когда Аврил осознала правду, потому что та вдруг побледнела. На долю секунды ей показалось, что подруга сейчас упадет в обморок. Она потянулась к ней, чтобы поддержать, но Аврил поспешно отступила – точно так же, как до этого сделала Бейли. Послышался шум, все резко выдохнули.

– Ты такая, – прошептала Аврил. – Господи, это правда!

Движение. Перешептывания. Кто-то засмеялся.

– Я не могла… я собиралась… – Лидия не понимала, что говорит. – Это ничего не меняет.

– Ты врала мне. Ты врала мне все это время.

– Нет… это не ложь…

– Это ложь. Ты никогда не говорила. Я доверяла тебе во всем, все тебе рассказывала, а ты ничего не сказала. Ничего.

Глаза Аврил наполнились слезами.

– Аврил, я…

Она покачала головой.

– Я считала тебя лучшей подругой.

– Так и есть.

– Ты обещала никогда мне не врать, Лидия! Ты обещала! О чем еще ты лгала?

«Я люблю тебя».

Кольцо вокруг них уплотнялось и сужалось.

– Ни о чем, – ответила Лидия. – Клянусь, ни о чем больше!

– Я не могу это принять. Мне кажется, будто я совсем тебя не знаю.

Аврил выглядела так же, как в тот день, когда Лидия помогала поднять ее мать с пола в ванной комнате. Напуганной и измученной. Невыплаканные слезы стояли у нее в глазах.

– Аврил… – безнадежно повторила Лидия.

– Девочки! – Вперед протиснулась мадам Фурнье, учительница французского. – Что вы тут делаете? Скоро начнется экзамен, пора строиться и заходить.

Толпа мгновенно рассеялась. Аврил отвернулась и поспешила занять свое место среди других учеников. Лидия смотрела, как они расступаются, чтобы пропустить ее. В сторону подруги Аврил даже не взглянула.

– Иди, иначе опоздаешь, – сказала Лидии мадам Фурнье. – Те, кто сдает общий экзамен, – в задних рядах, экзамен повышенной сложности – на первых партах. Ты же сдаешь усложненный? Мы должны организованно начать экзамен. Заходим спокойно и быстро. Да что с тобой? Ты что, не слышишь меня? Быстрее!

Как ей вообще удалось до сих пор не выронить пенал и бутылку с водой? Лидия подошла к своему месту в очереди – между Мэри Лавелль и Захарием Линтоном. Они тут же посторонились, и вокруг нее образовалась пустота. Лидия смотрела под ноги, чувствуя на себе взгляды толпы.

– Хорошо, теперь заходим в здание, – объявила мадам Фурнье. – Не разговариваем.

Лицо Лидии горело, а голова стала настолько тяжелой, что трудно было ее поднять. В тишине она чувствовала, как они смотрят, как дышат. Она практически слышала их мысли, витавшие в воздухе, улавливала многозначительные покашливания и суетливые движения. Медленно продвигаясь, ряд за рядом, вместе с другими, она дошла до парты со своим именем, номером, экзаменационными листами и стопкой разлинованной бумаги, ожидающей, пока на ней напишут ответы.

Ее парта была в начале класса. Перед Лидией в ряду сидели всего два человека, но она чувствовала груз взглядов всех сидящих сзади. Ей не было их видно, зато им было видно ее затылок, незащищенную шею. Они могли изучать ее и думать, какая она неполноценная, неправильная, испорченная. Лидия достала карандаш, ручку, маркер и заметила, что руки взмокли и дрожат.

Ей на парту положили лист с заданиями. Она подняла глаза и увидела мистера Грэхема, отчего ее словно окатило ледяной волной. Он улыбнулся ей и двинулся дальше раздавать задания.

– Можете начинать, – сказал кто-то, и Лидия открыла работу. Там было полно слов, черных линий на белом.

Ты все это время врала мне? Я считала тебя лучшей подругой.

За ней слышалось царапанье ручек по бумаге. Кто-то откашлялся. Кто-то открыл бутылку с водой. Перевернули страницу, потом еще одну. Она смотрела на свои руки на парте, но они словно принадлежали кому-то другому. Между рядами проходил кто-то в обуви с резиновой подошвой, задавая мягкий ритм, озвучивая все мысли в этой закрытой душной комнате. Врунья. Обманщица. Лесби. Извращенка. Эти экзамены определят твое будущее. Мне кажется, что я совсем тебя не знаю.

Лидия вскочила, резко отодвинув стул, спотыкаясь, выбралась из-за парты, пробежала по проходу, через дверь и из здания. К утреннему свету, подальше от мыслей, взглядов и слов – туда, где она могла укрыться!

– Лидия! – раздался позади нее мужской голос, глубокий и взрослый, не такой, каким она помнила голос отца.

Она не остановилась, но он поймал ее в нескольких метрах от здания. Рука на локте.

Мистер Грэхем. Она вздрогнула от его прикосновения.

– Лидия, – сказал он, слегка запыхавшись, его очки съехали с переносицы. – Что случилось?

– Мне нужно уйти.

– Ты заболела? Успокойся, скажи мне, что случилось. Ты можешь сделать перерыв и вернуться, это нормально, все будет в порядке.

– Я не хочу, чтобы все было в порядке. И не будет. Все рухнуло.

Он нахмурился, на его лице читались обеспокоенность и сочувствие. Конечно, не настоящие.

– Я понимаю, это очень на вас давит. Но ты справишься, я в тебя верю. Можешь рассказать мне, что случилось?

Все сообщения, все насмешки, глаза Аврил, наполненные слезами… Если она скажет мистеру Грэхему, он расскажет маме. Прошепчет после любовных утех.

– Лидия! – настаивал он. – Пожалуйста, объясни, что происходит.

– Хотите, чтобы я сказала вам, что не так? – огрызнулась она. – С чего вы решили, что поймете?

– Ну, я твой классный руководитель, но если ты больше хочешь поговорить с…

– А еще вы спите с моей мамой.

Она выпалила эти слова не потому, что верила в это, а чтобы шокировать, задеть, отогнать его, чтобы он оставил ее в покое. Но то, как он замер, как его рука, которой он хотел поправить очки, застыла у лица, показало ей, что все правда. От осознания этого она побледнела, у нее как будто земля ушла из-под ног.

– О господи… – выдохнула она. – Это правда. Вы спали с моей матерью.

– Лидия, я не… я не собирался…

– Вы случайно с ней переспали?

– Успокойся, пожалуйста.

Он быстро огляделся, чтобы убедиться, что их никто не слышал, и ей стало противно.

– Вы об одном думаете: как сохранить свой секрет. Вы не беспокоитесь обо мне, вас не волнует ничего, вас обоих!

Какая-то ее часть – та, которая еще могла рационально мыслить, – подумала, не слышно ли ее через открытые окна. Они стояли практически на том же месте, где она только что стояла с Аврил. На том же месте, где они стояли много лет назад, в тот первый день, когда вместе пошли в школу.

– Лидия, объясни, почему ты сбежала с экзамена. – Мистер Грэхем говорил спокойно. Пытался вести себя разумно. По крайней мере она стерла улыбку с его лица. – Если это из-за меня и Джо, это не должно…

Она отшатнулась, когда он произнес имя ее матери:

– Оставьте меня в покое! Просто оставьте меня наконец одну!