Тогда он сказал мне, что я, даже в такой тяжелой ситуации, смогла доказать свою преданность, а потому с сего дня мне будет разрешено выйти наружу, где моим обучением уже займутся мастера Культа. Также Бараво предостерег меня ни в коем случае не снимать даже часть Кайа и никому не говорить, кто я и откуда появилась. Он дал мне ничем не примечательного имя Сил и велел, ради моей же безопасности, носить маску мужчины, ибо в Доме не очень жаловали женщин и их слабости.

Новая жизнь "на свободе" не слишком-то отличалась от старой (знал бы брат, к чему так рвался, быть может, предпочел бы остаться навсегда в подвале). Я все еще училась основам Культа Бродяги, хоть и в другом месте и у других учителей - в Анвесана (секретной организации, что занималась набором и взращиванием будущих лучших лазутчиков на всей Самагре). Все еще прятала свою сущность, но теперь не только от губительных небесных светил, но и от любопытных сокурсников, которые то и дело норовились стянуть с меня костюм (за что каждый раз получали неслабую взбучку). Вскоре до них дошло, что в одиночку им со мной не справится, а потому, обманом, они решили избавиться от меня, выведев на тогда еще незнакомые улицы Агартхи и бросив в надежде, что такого подозрительного парня в косюме наверняка заприметит кто-нибудь из Карии, и вот тогда мне точно будет несдобровать. Меня спас единственный муж в Анвесана, который относился ко мне как к человеку. Инува уже на тот момент заключил сделку с Бродягой и мог смело претендовать на место лучшего выпускника школы, что только у них воспитывался (меня же они таковым не считали - скорее, за разумную куклу, нежели за человека). Он никогда не участвовал в тех глупых ребячестких наездах, никогда не пытался унизить или как-то оскорбить меня - скорее наоборот, тихо, из тени, он всегда готов был оказать поддержку и предложить руку помощи в любой момент.

Мы сдружились. Для меня в то время не существовало ничего, кроме учебы, которая медленно и постепенно переросла в работу. Я даже не заметила, как мне стали поручать ответственные миссии (которые страшились выполнять даже высшие лица Анвесана) по поимке сбежавших диверсантов или поиску утраченных реликвий, которые стоили дороже всех богатств Агартхи. Инува говорил, что это происходило, потому что я была любимчиком Настоятеля Бараво, да и наших строгих учителей - пускай даже сами они этого никогда не признали бы.

На тринадцатом году жизни я совершила свою первую На Ал'ада.

"Как тебе Кайа? Нравится? Не жмет?" - спросил у меня Бродяга при нашей первой встрече.

"Живу благодаря нему" - ответила я.

"Да, если повредится - будет печально. Второго такого нет, и уже точно не будет" - сказал он.

На тех словах Бродяга предложил мне сделку, и я согласилась. Бог Воров всегда славился, своими практичными ценами в ритуале (взять хотя бы Бараво и его чудовищную аллергию на золото и серебро, что можно было правильно использовать как радар на драгоценный металл). В моем случае платой стала длина волос, которые отныне едва доходили до ушей (под маской это весьма заметно ощущалось). Удобно. Взамен я получила способность переносить получаемый урон на ближайшее живое существо. Вдвойне удобно, а главное - это правило распростронялось и на Кайа.

Но, должна признаться, мне никогда не нравился мой дар: я не то чтобы жалела Инуву (он сам предложил свою кандидатуру "жертвы"), которому частенько доставалось, когда я по-неопытности натыкалась на ловушки, что были повсюду расставлены на тайных тропах к Дому, или же ошарашенных противников, когда им внезапно со спины возвращался их же удар. Дело было во мне - я всегда считала, что за свои ошибки должно отвечать самой, а не перекидывать ответственность на первого попавшегося прохожего. Каждый синяк или перелом отраженный от меня все равно оставался со мной, но уже не с проходящей физичекой болью, а с моральным укором, от которого было не так-то просто избавиться.

Возможно, поэтому я не долго сомневалась, когда предо мной явился Танцор и унес в свою обитель с заманчивым предложением смены моей постылой силы. Конечно, частично виновными в "измене" Культу были и мои братья по ружию. С каждым новым успешно завершенным заданием они проникались ко мне еще большей ненавистью и завистью, прекрасно осозновая, что им никогда не достигнуть тех же высот, что так легко покорились мне.

"И что он в тебе нашел?" - начал загадочно Танцор.

"Кто?" - спросила я.

"Тайный поклонник" - ответил Бог, тихо посмеиваясь.

Тогда Танцор красочно описал, какие выгоды мне сулит новый союз, сколько всего полезного я смогу принести к ногам своего учителя, и как наконец-то избавлюсь от бремени "вредителя", что взвалил на мои плечи Бродяга.

"Никто не догадается, что ты стал Д'аку", - убеждал меня Танцор. - "У тебя ведь вон какой славный костюм - ври всем, что это его новые свойства".

То была крайне выгодая На Ал'ада. Пускай меня и лишили возможности видеть лица (что весьма затрудняло как миссии по обнаружению пропавшей жертвы, так и обычное человеческое общение), зато взамен я приобрела полезное умение обмена способностей.

Вернувшись из измерения Иллюзий на Самагру, я немедля отправилась на поиски могучих соперников, чьи силы могли бы пригодиться Культу Бродяги. Мне вспомнилась загадачная история о великом умельце, что был одним из главных мастеров Анвенсана. Обретя благословение невидимости Бога Воров, он возомнил себя лучшим и ушел прочь, похитив все богатства, что были добыты его товарищами. За последние двадцать лет ни один подвижник Бродяги не смог одолеть невидимого отступника и вернуть утраченные сокровища обратно в Дом. Вполне подходящая цель.

Выследить его оказалось плевой задачей - ведь он даже не прятался (должно быть, все крылось в чувстве превосходства, добытым многочисленными победами над соратниками из Культа), а даже наоброт - с бросающейся в глаза помпезностью и лоском встречал он каждого, кто проходил мимо его выстроенного из драгоценных каменьев дворца. Разобраться с зазнавшимся воришкой - уже работа посложнее, хотя все еще не представляющаяся из себя ничего такого, с чем мне было бы не справиться. Тысячи издевок выкрикивал он в мою сторону, тысячами ругательств покрывал он Анвенсана и Настоятеля Бараво. Казалось, не было конца и края его самоуверенности...Что, в конечном счете, и погубило его.

Удивительно, но Кайа не поддавалась влиянию завоеванного дара, как будто бы всем своим естеством отказываясь исчезать из этого мира. Тогда, в первый раз за всю жизнь, я осмелилась ослушаться наставления учителя и сняла часть костюма. Моя рука была невидима, а это означало, что губительные лучи Солнца не могли навредить ей. Что открывало для меня призрачную надежду начать новую жизнь, лишенную страха света и разоблачения моей "проклятой" сущности пред обществом.

В какой-то мере, так и произошло. Настоятель Бараво сразу заподозрил что-то неладное во мне. Ему даже не пришлось тратить время на выяснение правды - я честно призналась, что стала Д'аку, однако, как и прежде, верна Дому и его догматам. Но учитель не оценил перспективы кражи сил у сопернеческих Культов (ярость от моего так называемого "предательства" затуманила его взор) - в бешенстве он выставил меня прочь, сказав на прощание, что я "самое большое разочарование в его жизни".

Я знаю, что тогда он крикнул это сгоряча, не подумав, и много позже он неоднократно пожалел, что прогнал своего дорогого ребенка, который однажды добыл бы ему место Главы Зё.

Но прошлого не изменить. Как и все Д"аку, я ушла в Гиладу. И там встретила его.

Множество слухов о мистическом лидере, чья мудрость была сравнима со всезнанием Богов, а бесчисленные таланты не знали равных в мастерстве среди смертных Самагры, доходило до меня в те годы. Однако до нашей первой встречи я не особо обращала на них внимание - народ, как известно, частно преувеличивает того, чего не знает или не понимает, и его коллективный ум подвержен самым бредовым и невероятным суевериям. Но в случае с Кадд'аром все оказалось чистой правдой.