― Какая сволочь! Мерзавец! ― бормотал он, сжимая кулаки. ― Подумать только, как он посмел. Жаль, что я его не пристрелил.

Мария Васильевна побледнела и умоляюще посмотрела на дочь. Галя перехватила отца, крепко обняла, успокаивающе погладила по спине и заставила сесть на стул.

― Пап, всё нормально, успокойся.

― Твой отец никому не позволит тебя обижать. Увольняйся, ― решительно заявил он.

― Что?!

― Завтра же подавай рапорт на увольнение. Поверь, этот упырь от тебя так просто не отстанет. Нервы все вымотает, а когда поймёт, что ты на уступки не пойдёшь, начнёт гадить.

― Галя любит свою работу. И что же теперь, из-за какого-то негодяя, всё бросить? ― тихо спросила Мария Васильевна.

― Что ты предлагаешь? ― мрачно полюбопытствовал отец.

― Может, попробовать подать жалобу?

― Ну, ты мать, даёшь. Сериалов что ли насмотрелась. У нас здесь не Америка, где можно попасть под суд только за то, что слишком пристально рассматривал ножки своей сотрудницы. К тому же, кляузников нигде не любят. Как бы наша дочь ещё больше не пострадала. У генерала наверняка полно связей. К гадалке не ходи, её же и сделают во всём виноватой.

― Отец прав, ― кивнула девушка. ― Решетников не моя весовая категория. Я завтра подам рапорт.

― Жаль, ― тяжело вздохнула Мария Васильевна, ― но, надо так надо.

― Чего тебе жаль, Галиной работы? ― удивился Григорий Иванович.

― И этого тоже, а ещё… Ты прости, доченька, с моей стороны это чистый эгоизм, но я уже размечталась, какие цветы посажу, какую зелень, как летом, по вечерам чай будем пить на свежем воздухе…

― А что тебе может помешать? ― удивилась Галя, присаживаясь рядом с матерью.

― Ну, раз так получилось, мы же теперь будем вынуждены отказаться от покупки дома…

― Это, с какого перепугу? ― изумился Григорий Иванович. ― Всё остаётся в силе. Деньги на покупку Олег нам даёт. Антон договорился, послезавтра мы едем к нотариусу. Галя, пока не устроится на новую работу, может помогать с ремонтом.

― А на какие шиши его делать? Денег будет в обрез, а ты ещё говорил, что они нужны на газ.

― Эти проклятые бумажки всегда нужны, ― Григорий Иванович крепко обнял жену и дочь. ― Не волнуйтесь, девочки, разберёмся. Я ничего вам не говорил, сюрприз хотел сделать, но Галкин «жених» меня переплюнул.

― Папа! Гриша! ― возмутились девчонки хором.

― Ну, ладно, ладно, ― рассмеялся он. ― Короче, меня поставили бригадиром. Так что денежек теперь будет немного больше. Суду на заводе попрошу. Выкрутимся.

― Пап, ты выбился в начальники?

― Угу, что-то типа того. Не переживай, Галчонок, справимся.

― Гриш, ты уверен? ― нерешительно спросила Мария Васильевна. ― Я о покупке дома.

― Конечно. Я же вижу, как ты устала от этой проклятой коробки. Чёрт нас дёрнул в неё влезть. А ещё мне жутко не нравиться, что наша дочь вынуждена теперь в темноте, по этим кошмарным переулкам домой добираться. Там же шпаны, что блох у бродячей собаки. У меня прямо душа не на месте, пока Галчонок домой не придёт, а встречать она не позволяет. Эту треклятую стройку, похоже, закончат как раз тогда, когда наши правнуки своих детей в школу отправят.

― На щите написано,… ― начала было возражать Мария Васильевна.

― Ага, а ты свято веришь в то, что кто-то там накалякал на заборе? Мать, да ты ещё большая простота, чем я думал.

Глава 59

Не беда, если нет друзей. Беда, если они фальшивые и продажные.

Афоризм

Глава 59

― Товарищ лейтенант, вы с ума сошли, ― громко возмущался побелевший майор Татаринцев, ― Смерти моей хотите!

― Всем привет, ― бодро поздоровался Хорьков. ― Татарин, ты чего вопишь ни свет, ни заря?

― Да ты только посмотри, что наша тихоня наваяла, ― швырнул майор особисту лист бумаги. ― Вот уж воистину говорят, ― исподтишка, как из мешка.

― Вы не против? ― из вежливости поинтересовался офицер.

Галя усмехнулась и у неё мелькнула мысль, интересно, что, если бы она ответила: «Против». Поборов искушение, девушка просто кивнула.

Хорьков внимательно прочитал и скривился:

― Вот же сука, ― не сдержавшись, выругался он. ― Довёл-таки девчонку.

― Да ладно тебе, ― неожиданно зло заговорил Татаринцев, ― подумаешь, генерал глаз положил. Тоже мне трагедия. Ну, погуляла бы чуток. Дело-то молодое. Да и не девица давно, чего ломаться-то. Сам знаешь, наш генерал, недельку другую погуляет и новую кобылку в стойло ведёт.

Девушка с изумлением уставилась на заместителя Ростоцкого. Ей показалось, что вместо добродушного толстяка, перед ней на стуле вдруг развалилось нечто отвратительное, похожее на помесь жабы с гадюкой, покрытое слизью и ощутимо пованивающее гнильцой. Она выпрямилась и резко выдохнула, чтобы не сорваться. Девушка смотрела на офицера, которого знала не один год, точнее думала, что знала, как на мерзкое насекомое.

― А если я не хочу становиться одной из многочисленных кобылок в конюшне вашего звёздного жеребца? ― спросила она тихо, подрагивающим от ярости голосом. ― А если бы на моём месте оказалась ваша жена или дочь?

Татаринцев вскочил и визгливо заорал:

― Смирно! Как вы смеете, товарищ лейтенант, разговаривать со старшим по званию таким тоном! Да я вас, да я на вас…

― Что?! ― свистящим шёпотом, полюбопытствовала девушка и шагнула ближе, сжав кулачки. В её глазах вспыхнули холодные демонические огоньки.

Татаринцев испуганно вздрогнул и почувствовал, как по спине сбежал холодный пот.

― Ах, ты ж дерьма кусок, ― с другой стороны налетела на подполковника разъярённая Виктория Аркадьевна. ― Ты ж вчера её пироги жрал, а сегодня смешал девочку с грязью.

― Товарищ майор, не забывайтесь!

― Я даже не подозревала, какая вы мразь, господин Татаринцев. Как же ловко притворялись эдаким добрячком. Да вы…

― Тихо! ― вдруг жёстко скомандовал особист, и все заткнулись. ― Чувствую вы договоритесь до трибунала, ― предупреждающе зыркнул он на женщин. ― Слушай сюда, Татарин, в виде благодарности за то, что я сейчас спас твою трусливую задницу… Да, да, именно спас. Если бы не я, то девочки порвали бы тебя на подвязки для своих чулок. Так вот, в виде благодарности, ты закроешь свою варежку и никто, слышишь, никто не узнает об этом инциденте. Девочки тоже будут молчать. Девочки? ― особист исподлобья глянул на Викторию Аркадьевну и Галю и дождавшись их неохотного кивка, продолжил. ― Слава богу, что остальные ещё не явились. Боюсь, парней, я один не сдержал бы. А теперь чётко и внятно изложи суть своих претензий к лейтенанту.

― Подписать её рапорт ― это всё равно, что добровольно накинуть на шею петлю. Как только в часть вернётся Ростоцкий, он сделает всё, чтобы эту петлю затянуть. Ему надо будет найти крайнего, и я буду самой лучшей кандидатурой.

― Хочешь я скажу тебе, кто виноват в сложившейся ситуации? ― вкрадчиво спросил особист.

― Кто? ― не замедлил войти в расставленную ловушку заместитель Ростоцкого.

― Ты!

― Но…

― Без «но»! Я же тебя предупреждал. Я говорил, доложи полковнику о сложившейся ситуации. А ты?

― Я не хотел его по пустякам беспокоить, ― пожал плечами Татаринцев и вытер липкий пот, сбегающий по трясущимся щекам, ― не думал, что всё так далеко зайдёт. Чёрт бы побрал этого Решетникова с его сладострастием. Ему пора о внуках думать, а он по бабам шляется.

― А ты не завидуй, ― хмыкнул Хорьков. ― Не у всех,… жиром заплыли. Жрать надо поменьше, а физподготовкой заниматься побольше. У тебя задница, как у тёти Зины, что в кулинарии булками и пирожками торгует, матери шести детей.

― Работа у нас нервная, ― тяжело вздохнул Татаринцев, ― а я, когда нервничаю, много ем.

― Татарин, бросай такую работу к лиху одноглазому. Ты уже бегемота запросто перевесишь. Такими темпами, скоро в двери пролезть не сможешь. Иди в пастухи. Ах, да, ты же у нас технарь? Тогда комбайнёры. Свежий воздух и никаких нервов, да и хлеб под,… короче, ты понял.