– Что это? – произнёс Томас, захлопывая дверь машины. – Это дом братства?

– Это мой дом, – сказал Тим, подходя к входной двери, чтобы родителям пришлось пойти следом. Неловкая тишина сопровождала их до тех пор, пока Тим не открыл дверь, и Шиншилла носилась вокруг, приветствуя. Затем Тим начал говорить.

– Был один парень. Эрик. Он тоже был братом в «Альфа-Тета-Сигме», хоть и немного раньше тебя, папа. Эрик Конрой. Ты знал его?

Отец покачал головой, и Тим провёл родителей в гостиную. Как только они расселись, он рассказал им правду. По крайней мере, все важные части. Он не рассказал им про Трэвиса, но сказал, что однажды Эрик поднял его, когда он опустился, и, вероятно, спас ему жизнь. Он рассказал им всё чудесное об Эрике, даже если это не помогло ослабить их замешательство, и тогда Тим рассказал им о том, как он умер.

Его отец был настроен скептично.

– И он оставил всё это тебе?

– Да.

– Я не вижу на это причин, – сказала его мать.

– Мы заботились друг о друге.

Томас прочистил горло.

– Если у тебя есть все эти деньги, тогда почему мы должны платить за твоё обучение?

– Я верну вам деньги, мне плевать. Просто послушайте меня. Эрик был хорошим человеком, и мы были не больше, чем друзьями, но мы любили друг друга. Хоть это не важно, вам нужно знать об Эрике то, что он был геем.

– Ох, Тим, – произнесла его мать, будто Тима обманули или принудили.

– Я не был с ним в этом смысле.

– Конечно, не был! – чуть ли не прокричал его отец. – Но он, очевидно, был достаточно сбит с толку, чтобы думать, что может купить тебя.

Тим подавил злость.

– Вы помните Бена? Из старшей школы. Он однажды ужинал с нами.

Его мать кивнула, и, когда она заговорила, её голос был тихим.

– Его имя называли на выпускном.

Она всё ещё помнила его, и это подтверждало, что она всегда задавалась вопросом.

– Как вы знаете, он тоже гей, и они с Эриком лучшие люди, которых я когда-либо встречал в своей жизни. И я знаю, вы не захотите это услышать, мам, но Библия ошибается. Или, может быть, люди изменили её или перекрутили слова, потому что нет ничего плохого или грешного в том, чтобы быть геем.

Глаза его матери блестели от слёз, хмурость отца создавала тёмные морщинки между его бровей. Они поняли. Тим сказал слишком много, чтобы они не поняли, так что он мог хотя бы просто покончить с этим.

– Я любил Эрика и люблю Бена. Я уже потерял их обоих, но, если мне повезёт, я найду кого-нибудь ещё. Но это будет не женщина.

– Достаточно! – Томас встал, хватая жену за руку и поднимая её на ноги. Затем он отпустил её и ткнул пальцем в Тима. – Лучше тебе поставить голову на место, юноша! Мы воспитывали тебя не для того, чтобы ты мог играть в эти отвратные игры.

– Ты едва ли вообще меня воспитывал! – крикнул Тим. – Не веди себя так, будто я тебя разочаровал, когда тебе всегда было плевать на меня. Ты переживаешь о том, что подумают твои друзья или коллеги? Ладно! Скажи им, что я женился на какой-нибудь фифе с большими сиськами. Мне плевать.

– Следи за языком! – отец подошёл к нему и ударил, будто он был ребёнком. Тим в защите поднял руки, мыль о том, что отец хотел избить его, была намного хуже, чем сами удары.

– Томас! Прекрати!

Нападки прекратились. Элла повисла на муже, который пыхтел, как бык.

– Мне жаль, мам. Насчёт того, что я сказал. Но не насчёт того, кто я есть. – Её глаза умоляли его забрать все слова обратно, но он не мог. – Я всегда хотел быть большей частью вашей жизни, но теперь, полагаю, роли поменялись. Дело за вами. Если вы хотите быть частью моей жизни, вам придётся принять меня. Ты всегда говорила, что у Бога есть для меня план. Что ж, вот он.

– Мы уходим. 

Отец Тима высвободился из рук жены и вылетел из комнаты.

Мать Тима на мгновение задержалась, на её щеках блестели дорожки от слёз. Почему у него так хорошо получалось причинять боль людям?

Она обняла его, но он знал лучше и не обнадёживался.

– Я буду молиться за тебя, – сказала она, положив руки по обеим сторонам его лица. – Ты тоже молись. Я не хочу, чтобы ты отправился в Ад.

Конечно, почему нет? Хоть Тим и не молился очень долгое время, он начнёт молить, но не о прощении. Вместо этого он будет молиться, чтобы Бог заставил его родителей наконец-то одуматься. Когда они ушли, Тим прицепил к ошейнику Шиншиллы поводок и пошёл на прогулку, излучая злость и разочарование. Давным-давно он боялся что-то потерять, если признается, но его родители дали ему так мало, что ничего не могли забрать.

Мужчины в его жизни сделали противоположное. Эрик дал ему направление пути и дом, не просто жилище. Бен дал ему любовь – и хоть он может никогда не узнать этого, сегодня Бен дал ему причину быть смелым. И он удостоверился, что Тим больше не будет одинок.

– Если люди хотят безоговорочной любви, им нужно просто завести собаку.

Шиншилла перестала нюхать землю на достаточно долгое время, чтобы посмотреть на него, но когда увидела, что он говорит не об угощении, она вернулась к своим поискам идеального места, чтобы сделать свои дела. Чувствуя себя странно удовлетворённым, Тим продолжил длинную прогулку в ночи.

Остин, 2004 год

Время летит, когда ты веселишься... только если ты не занимаешься исключительно этим. Тогда время начинает тянуться. Прошедший год Тим занимался именно тем, чем хотел. Сначала он отвёл месяц на починку дома, провёл ремонтные работы, которые откладывал, или менял комнаты, чтобы придать месту ощущение свежести. У него было мимолётное увлечение фотографией, но это казалось слишком простым, поэтому он вернулся к своей самой верной любви и рисовал ночи напролёт. Затем он обнаружил собачий парк, в который часто водил Шиншиллу. Каждый раз, когда он там бывал, женщины усердно с ним флиртовали, будто, наконец, окупились все советы по поиску парней из журналов. Несмотря ни на что, Тим наслаждался этим, в кухонном ящике копилась маленькая коллекция телефонных номеров.

Устав от Остина, он посадил Шиншиллу в машину и поехал в Мехико, чтобы повидаться с бабушкой. Там он провёл большую часть месяца, жил с ней и совершенствовал свои навыки испанского. Конечно, она слышала новости. Когда он попытался поднять тему, она упрямо подняла подбородок и сказала:

– Судит Бог. Не я.

Для неё тема его ориентации была закрыта, но бабушка всё равно относилась к нему как к принцу, осыпая его любовью и привязанностью. Он испытывал соблазн продать дом и на постоянной основе переехать поближе к ней, но американец в нём вскоре стал тосковать по знакомым видам и лёгкому комфорту английского, так что Тим направился обратно. Он съездил ещё на несколько таких экскурсий, но без дружелюбного лица, ожидающего его в каждом пункте назначения, поездки казались пустыми и бесцельными, и это ощущение преследовало его до дома с последнего путешествия.

Тим мог делать всё, что хочет, но на самом деле хотел, чтобы ему было чем заняться. Он нуждался в реальном назначении, а не просто в целях, которые он создавал и выполнял сам для себя. Может быть, карьера помогла бы, даже если он не нуждался в деньгах.

Эти мысли однажды ночью забрели ему в голову, пока он ехал в «Оилкан Гарри». Пить пиво в гей-баре обычно означало, что много не подумаешь. Вскоре кто-нибудь подойдёт поболтать с ним. Тим наслаждался этими разговорами и вниманием, конечно же, хотя в эти дни было редкостью, чтобы случалось что-то большее.

По пути в бар он заметил ссутулившуюся фигуру, у стены снаружи, с надетым капюшоном и кофтой, которая крепко обтягивала тонкий силуэт. Время от времени здесь тусовался какой-нибудь парень в поисках денег, но сегодня шёл дождь. Почему парень просто не зашёл внутрь? Только если он не был несовершеннолетним. Оценив его как можно незаметнее, Тим был поражён, когда голова в капюшоне поднялась. Лицо было прекрасным, обрамлённым светлыми волосами, которые заканчивались у подбородка. Глаза голубые, как небо в Раю, встретились взглядом с глазами Тима, моля о помощи, хоть аккуратные губы не раскрылись, чтобы попросить.