Едва ли. Правда в том, что она часто унижала его перед своими друзьями, будто он был трофеем, который она держала для престижа. Поначалу это было не такое уж большое дело. Большинство их времени вместе они проводили наедине, и в эти моменты она была очень доброй. В обществе она выгуливала его перед своими друзьями как призового питомца, что вызывало у него странное чувство гордости, пока её комментарии не стали больше критичными, чем хвалебными.
И конечно, были и другие причины, по которым Тим бросил её. Например, её брат, у которого были такие же тёмные глаза, какие сейчас были сосредоточены на нём, ожидая ответа.
- Знаешь, что? - сердито произнёс Тим. - Неважно, почему. Ты показала своё истинное лицо, когда мы расстались. Ты разрушила мою жизнь!
Карла закатила глаза.
- Перестань так драматизировать. Я ведь не пошла в полицию.
- А могла бы с тем же успехом сходить. Я потерял всех своих друзей. Вся грёбаная школа отвернулась от меня! Даже Броди больше со мной не разговаривает.
- Возможно, потому, что он слишком занят, пытаясь забраться ко мне в трусики.
- Да, продолжай сыпать соль на раны. Только потому, что это правда, не значит, что обязательно это говорить.
- Ладно. - Карла сделала шаг навстречу и накрыла ладонью его руку. - Мне жаль, ладно? Я злилась. Но это наш последний день вместе. Нам обязательно ругаться?
Её взгляд опустился по его лицу, переместившись на шею, плечи и грудь. Это было тем, к чему Тим привык, не только от Карлы, но и от незнакомых. Он многим обязан своим родителям за гены, которые они ему передали. От матери он унаследовал латиноамериканский цвет кожи - достаточно светлый, чтобы по ошибке принимать его за загар - и шелковистые чёрные волосы. Серебристые глаза от его отца притягивали большинство комплиментов. Строение мускулатуры тоже пошло от него. Тим знал, потому что рядом с кроватью его мать держала фотографию Томаса с дней университетской гребли, где он был как никогда бледен, волосы начали седеть даже тогда, но руки были рельефными от усилий. Без сомнений, эти мускулы завоевали его мать, также как телосложение Тима впечатлило Карлу.
Прямо сейчас Тим обменял бы свою внешность на жировые складки и угри. Он не мог сосчитать, сколько раз Карла говорила о детях, которые у них будут, перемешивая их черты, чтобы спроектировать идеального ребёнка. Её тёмные глаза, его оливковая кожа. Его нос, её улыбка. На один пугающий момент, он задумался, не по этой ли причине она была сейчас здесь. Одна последняя попытка для крохотных версий Карлы и Тима. Ладонь на его руке была тёплой, практически горячей, поэтому он отстранился.
- Я не буду оглядываться, - сказал он. - Как только я окажусь в Техасе, я забуду тебя. К этому времени завтра ты перестанешь быть даже воспоминанием.
- Я тебе не верю.
- Нет? С чего вдруг мне тебя помнить? Ты никогда ничего для меня не значила.
На лице Карлы наконец отразилась злость, делая его каким угодно, но не симпатичным. Тим обошёл её, желая уйти, прежде чем полетят любые ядовитые слова, которые она готовила. Он попытался открыть входную дверь. Дурацкий замок был заперт, так что он нажал на дверной звонок.
- Полагаю, я просто пойду к Броди, - сказала Карла.
Она не разозлила его. Сейчас Тиму было по барабану, с кем она трахается. Его мама выглянула через боковое окно, и он одними губами попросил её открыть дверь. Поскорее, чёрт побери!
- Тогда прощай, - сказала Карла. - Я обязательно расскажу своему брату, что он был прав насчёт тебя.
Тим застыл. Его мама открыла дверь и поприветствовала Карлу, которая ответила приятным тоном, контрастирующим с её змеиным языком. Тим был в ужасе, что она скажет больше, сбросит бомбу, которая проследует за ним до Техаса, но он зашёл внутрь и захлопнул дверь, прежде чем успело произойти худшее.
- Ты в порядке, Гордито[1] ?
- В норме, - сказал Тим. Его мать сочувственно улыбнулась, неверно истолковав его тревогу. Ему хотелось избавиться от неё, прежде чем она скажет что-нибудь доброе о ведьме снаружи. - Я проверю, чтобы всё в моей комнате было упаковано.
Как только поднялся наверх, Тим пошёл в кабинет своего отца и выглянул через занавески на подъездную дорожку. Карла ушла. Выдохнув с облегчением, Тим попытался вытеснить её из своих мыслей, но эти тёмные глаза вернулись, чтобы ещё раз помучить его. Затем он понял, что этот проницательный взгляд в его разуме принадлежит не Карле, а её брату.
***
- Можешь поцеловать меня, если хочешь.
Тим расхаживал по своей практически пустой комнате, раздражённый из-за недостатка отвлечения. Надувной матрас, который его мать купила для этого случая, одеяло и подушка - вот всё, что осталось. Единственными знаками, которые остались от его мира, были потёртости на пустых стенах и клочки притоптанного ковра, где однажды стояла мебель. Ему некуда бежать. Никаких книг, музыки или телевизора - даже его мастерской. Его дом был полностью опустошён, теперь будучи пустым от всего, кроме воспоминаний.
Только призрак комнаты, в которой оказался Тим, не принадлежал этому дому. Воспоминание перенесло его в комнату Кори, это место было на грани преображения, как и его обитатель. Детские игрушки соперничали с постерами девушек в бикини на стене. Диски саундтреков Диснея были перемешаны с группами стиля «грандж». Плюшевые животные и дизайнерская одежда мешались в кучу на полу. Не самое крутое место для тусовок, но Тим был счастлив сбежать с вечеринки. И от Карлы.
- Иди наверх и проверь моего надоедливого брата, - рявкнула она на него, когда он предложил принести ей выпить.
Тим счастливо подчинился, потому что в тот вечер чувствовал, будто едва может дышать. Комната её брата была идеальным убежищем. Кори было четырнадцать лет, и его мир по-прежнему по большей части вращался вокруг видеоигр и мультиков, но он менялся. Совсем недавно его очки сменились контактными линзами, открыв его глаза, которые подходили по цвету к глазам его сестры, такие тёмные, что зрачки практически терялись.
Пока родителей не было в городе, и никому из друзей не было разрешено приходить, Кори был рад компании. Он даже выключил свои игры и сосредоточился на Тиме, наблюдая за ним с явным восхищением, пока Тим грел в руках пиво. Час прошёл с лёгкостью. Они хвастались, смеялись и болтали, Тим задавался вопросом, так ли всё, когда у тебя есть брат. Затем Кори произнёс эти сумасшедшие слова, которые по-прежнему преследовали его.
- Можешь поцеловать меня, если хочешь.
Усмешка Тима покинула корабль. Может быть, басы, гремящие внизу, повлияли на его слух.
- С чего бы мне этого хотеть? - ответил Тим.
Лицо Кори осунулось, чего было достаточно, чтобы Тим пошёл на попятную.
- Мне почти семнадцать, - вяло продолжил он, - и ты... я встречаюсь с твоей сестрой!
- Я ей не расскажу. - Лицо Кори осветила надежда, будто было место переговорам. - Я никому никогда не расскажу.
Со слов Кори это звучало как игра, секрет, который хранят парни. Это как рассказать своему лучшему другу о девушке, с которой ты хочешь замутить, или об этих дерьмовых моментах, когда ты плачешь, или о чём-то таком уязвимом. Но целовать друг друга? Такие секреты парни не хранят. Так ведь?
Эти тёмные глаза, так похожие на глаза его сестры, смотрели и ждали, пока Тим отдаст распоряжение. Что, если бы он сказал "да"? Наклонился бы Тим вперёд, или Кори подошёл бы к нему? Он никогда не узнает, потому что Тим встал и пошёл к двери. Когда он повернулся, на лицо Кори вернулась боль, и Тим не мог вот так его оставить.
- Любой был бы счастлив поцеловать тебя, Кори. Просто... Твоя сестра никогда бы меня не простила.
Когда Тим вернулся вниз, то практически пожалел, что не сделал этого, просто назло ей.
- Где ты был, чёрт побери? - с испепеляющим взглядом спросила Карла.
- Я просто был наверху, пытался выяснить, хочу растлить твоего брата или нет.
